Поэтому Александр Иванович решил воспользоваться морским путем вокруг материка, делая остановки в портах и совершая экскурсии в глубь страны. Это был наиболее удобный маршрут. От устья Амазонки Воейков предполагал подняться вверх по реке, чтобы снова посетить так мало изученные тропические леса.
Первые остановки он сделал в Перу и Чили. Выйдя на берег в Кальяо, Александр Иванович проехал в столицу государства — город Лиму; затем пересек высочайшие горы Южной Америки Анды по двум маршрутам: по вьючной дороге через Лиму и по высокогорной железной дороге между городом Арекипой и озером Титикака в южном Перу. Эти поездки доставили Воейкову много материала для суждений о климате различных зон Анд.
На волнистом плоскогорье между городом Арекипой и озером Титикака на высоте четырех тысяч пятисот метров над уровнем моря зимой не бывает снега, небо ясно, воздух сух и колебания температуры в течение суток очень велики. Высокогорное озеро Титикака с видом на высочайшие ледяные хребты Анд отдаленно напоминало Воейкову Женевское озеро. Величие огромных вершин, которые благодаря прозрачному воздуху отчетливо выделяются за десятки километров, превосходило все когда-либо виденное им. Вдали белели снежные и ледяные массы Сораты, разорванные глубокими трещинами и долинами и обрывающиеся книзу крутыми, почти вертикальными черными скалами.
Русский исследователь имел возможность лично убедиться в том, что на берегах Перу и Чили от 4 до 30 градусов южной широты в течение трех-четырех зимних месяцев бывают переменные ветры и туманы (так называемые «гаруа»). Они сосредоточиваются у берега и на западных склонах гор до тысячи метров над уровнем моря. Но по мере продвижения на восток Воейков неизменно попадал в ярко освещенные солнцем долины и плоскогорья. Возвращаясь, он видел завесу тумана, солнце скрывалось, начинал моросить мелкий дождь. Между 5 и 16 градусом южной широты горы подходят к самому берегу. Кое-где на западном склоне иногда выпадает дождь, но вообще западный склон Анд сух. В южном Перу лишь одна речка достигает моря, и население пьет опресненную морскую воду.
Воейкову не повезло в Перу: записи наблюдений и часть дневников, которые он вел во время путешествия, были у него похищены вместе с походной сумкой. Только отличная память путешественника и письма в Географическое общество позволили ему впоследствии восстановить некоторые заметки.
В северной части Чили, узкой лентой растянувшегося вдоль западного берега южноамериканского материка, Александр Иванович посетил знаменитую пустыню Атакаму, — здесь осадков выпадает меньше, чем в Сахаре.
Он видел известные горнозаводские предприятия, где добывались селитра и борные соли. В прошлом столетии чилийская селитра служила сырьем для азотной промышленности Европы.
Проплыв морем до главного чилийского порта Вальпараисо, Воейков по железной дороге приехал в столицу Чили — город Сант-Яго.
Хозяйство Чили находилось тогда в периоде подъема. Английские капиталисты вкладывали значительные средства в строительство медных рудников и предприятии по добыче селитры. Строились дороги, в стране не хватало рабочих рук. Чувствовалось оживление, которого Воейков не видел ни в одной из стран Латинской Америки.
Но ученый был поражен высокими ценами на сельскохозяйственные продукты и предметы первой необходимости. И здесь все выгоды от индустриализации доставались буржуазии, а на долю трудящихся выпадала тяжелая работа, едва обеспечивавшая жалкое существование.
Из Чили Александр Иванович направился к Огненной Земле.
Западные берега этого острова благодаря огромному количеству осадков одеты густыми лесами. За их свежей зеленью возвышаются высокие скалистые горы с вершинами, покрытыми вечными снегами. Вечнозеленые буки, густые чащи с зарослями колючих кустарников, непроходимый лес, где упавшие деревья часто нагромождали «баррикады», о которых говорил Дарвин в знаменитом дневнике путешествия на корабле «Бигль», красивые орхидеи с белыми пятнистыми цветами, желтые фиалки, магнолии и всегда пасмурное небо, — такова природа этой удивительной местности, расположенной по южную сторону Магелланова пролива. А между тем по северную сторону, по берегам Патагонии, тянется печальная голая пустыня, почти лишенная древесной растительности.
Выйдя из Магелланова пролива, пароход пошел вдоль восточного берега Южной Америки. Слабо вогнутые большие заливы чередовались с выступами Аргентинской столовой страны, круто обрывавшейся к океану с высоты сотни метров. Местами видны были причудливые террасы, точно выдолбленные какими-то гигантскими машинами. На безлюдных островках — ушастые тюлени, громоздкие морские слоны и смешные фигурки пингвинов. В воздухе реют альбатросы.
Через несколько дней показались мутножелтые воды обширной Ла-Платы, — общего устья рек Парагвая, Параны и Уругвая. Пароход вошел в Ла-Плату и спустя некоторое время остановился у столицы Аргентины — Буэнос-Айреса.
Широко раскинувшийся город строился. Он еще не стал «главными воротами» колонизации Южной Америки и самым большим городом южного полушария. Но по размерам торговли уже успел опередить другие города. Аргентинское зерно вывозилось на английских пароходах.
Поднявшись вверх по реке Паране до города Росарио, Воейков совершил поездки по аргентинской пампе, тогда еще малозаселенной. Он увидел необозримую высокотравную степь, напоминавшую южную Россию. Изредка попадались стада рогатого скота и отары овец. Кое-где поля и сады.
Вернувшись в Буэнос-Айрес, русский путешественник сел на пароход, доставивший его в столицу Уругвая — Монтевидео.
В те годы Уругвай переживал длительный упадок хозяйства вследствие постоянных раздоров между политическими партиями. Власти менялись. Колонизация страны проходила медленно. Столица Уругвая по сравнению с Буэнос-Айресом показалась Воейкову бедной и малооживленной.
Экскурсии вглубь страны были опасны, поэтому Александр Иванович ограничился небольшой поездкой по уругвайской лесопампе. Высокотравная степь перемежалась с кустарником. Местность была изрезана многочисленными долинами и балками, поросшими мимозами. От засухи трава и кустарник увяли и пожелтели.
Путь Воейкова из Уругвая лежал в Бразилию. Он сделал остановку в порту Сантосе, откуда проехал в центр «кофейной страны» — город Сан-Пауло.
Уже в то время Бразилия давала половину мирового производства кофе. Поднимаясь на Бразильское плато, Воейков видел лиловатые земли с обширными плантациями кофе, на которых трудились мулаты и негры. Кое-где сохранился влажный тропический лес, который растет здесь благодаря обильным дождям и теплому климату.
Запах жженого кофе преследовал еще долго Воейкова, когда пароход шел из Сан-Пауло в столицу Бразилии — Рио-де-Жанейро. Живописная бухта, бульвар вдоль морского берега и обилие экзотических растений во всем городе привлекали путешественника. Александр Иванович совершил поездки в тропический лес, на окраине которого расположен Рио-де-Жанейро. Высокие пальмы с тонкими, стройными стволами и роскошными перистыми ветвями, по мере того как путешественник удалялся от морского берега и поднимался в гору, сменялись крупными папоротниками, а еще выше бамбуковой чащей, за которой простиралась травянистая степь — саванна — с редкими деревьями и кустарниками.
Вернувшись в Рио-де-Жанейро, он поспешил на пароход, который направлялся к устью Амазонки. Когда пароход подходил близко к берегу, была видна полоса прибрежной низменности с мангровыми зарослями и коралловыми рифами. Длинные песчаные отмели, одетые кокосовыми пальмами с пучками веток, напоминавшими страусовые перья, вдруг сменялись высоким берегом, сплошь покрытым буйной растительностью. Чем ближе к экватору, тем больше чувствовалось горячее дыхание влажного воздуха; море, то белесоватое, то темное, казалось тяжелым, хмурым. Наконец пароход подошел к Риу-Пара, южному рукаву Амазонки, который служит воротами в систему Амазонки, и остановился у порта Пара.
В порту — десятки судов с разноцветными парусами. Мулаты, негры и смуглые португальцы, оживленно жестикулируя, снуют по базару, присматривая либо предлагая товар: диковинные плоды тропических деревьев, груды бразильских орехов, с твердой как камень скорлупой, из которой изготовляют прочные пуговицы, неведомых рыб, шкуры амазонских крокодилов и огромной змеи анаконды, съедобных ящериц и гигантских черепах.
Но Воейков спешил. Ему хотелось проникнуть в верховья Амазонки. Он рассчитывал доплыть до города Манауса, а отсюда по Риу-Негру и Ориноко (которые соединяются благодаря разветвлению рек) проехать через Венесуэлу до Караибского моря.
Пароход миновал устье Амазонки. Среди необозримых водных пространств могучей реки-океана (как называют ее индейцы) он казался утлым суденышком. Лишь кое-где по правому берегу реки виднелись крошечные хижины, построенные на высоких сваях для защиты от частых наводнений.
Воейков остановился в небольшом поселке Санта-рене. История этого поселка интересна. Он был основан группой южан-рабовладельцев; недовольные порядками, установившимися после победы Севера над. Югом, они эмигрировали из Соединенных Штатов Америки на Амазонку, захватив с собой группу рабов-негров.
Обосновавшись в Сантарене, эмигранты стали расчищать лес, чтобы устроить здесь плантации сахарного тростника и какао. Дела переселенцев шли плохо. Трудности борьбы с неукротимой растительностью, наступавшей на плантацию, с тропическими ливнями, смывавшими насаждения, и невыносимый влажный тропический климат мало способствовали росту хозяйства.
Воейков попросил одного из каучеро (собирателей каучука) проводить его в тропический лес. Тот покачал головой:
— Одного спутника мало. Чтобы пробиться через заросли, нужна группа опытных людей.
— Пожалуйста, пригласите товарищей. Я охотно оплачу их услуги.
Как ни стремился Воейков углубиться в лес, он был вынужден ограничить свой маршрут ближайшей полосой территории, — чувствовал недомогание.
Амазонка затопляла обширные пространства низменности. На плодородных наносах реки рос своеобразный вид тропического леса, так называемая «варзея», с многочисленными пальмами жавари и ухуру. Часто затопляемые деревья были облеплены песком и илом, и только на высоте десятка метров виднелась зелень. У самой воды ивы склонялись над листьями виктории регии, достигавшими в поперечнике двух метров. Множество разноцветных птиц и гигантских бабочек летало над высокой травой. Надоедливый крик амазонской цапли — жарибу и хриплых попугаев заставляли путешественника вздрагивать и затыкать уши.
По мере удаления от реки лес менялся. Сорокаметровые гигантские цеибы, обхватить которые может только десяток людей, если они возьмутся за руки, венесуэльское бобовое дерево, каучуковое дерево гевея, стройные пальмы атталеи и пириуао с двухкилограммовыми плодами были перевиты лианами и эпифитами[20], стремившимися вверх, к солнцу. В глубине леса царила зловещая тьма, лишь изредка нарушаемая монотонным хрипом жаб, хохотом обезьян и пронзительным криком дикого павлина.
Свисая между деревьями, лианы удерживали на себе множество увядших листьев, веток, полусгнивших плодов, которые внезапно с грохотом обрушивались на землю вместе с гнездившимися на них мохнатыми пауками, рыжими саламандрами и змеями.
Трудно было прокладывать путь среди разбушевавшейся растительности. Москиты и муравьи впивались в лицо и руки. Александр Иванович ощутил озноб. С помощью каучеро он не без труда возвратился в Сантарен.
— У вас начинается желтая лихорадка, — сказал ему один из местных жителей. — Если не хотите погибнуть, немедленно возвращайтесь к океану.
Приступы болезни настолько усилились, что Воейков поспешил последовать этому совету. На пароходе он почувствовал себя немного лучше и мог разговаривать с ехавшими вниз по Амазонке собирателями каучука, которые рассказывали о болезнях и лишениях каучеро в тропическом лесу. Они мечтали накопить немного денег, чтобы вырваться из «зеленой тюрьмы», как они называли амазонский лес.
Вот, наконец, и Пара.
— Когда отправляется очередной пароход в Северную Америку? — спросил Воейков у начальника порта.
— Не могу вас порадовать, — ответил серьезный португалец, пристально всматриваясь в лицо иностранца. — По случаю эпидемии желтой лихорадки по всему побережью объявлен строгий карантин. Пароходам запрещено брать на борт пассажиров. К тому же вы, повидимому, больны, и я не могу разрешить вам пребывание на пристани.
Воейков с досадой побрел на базар. Группа людей рассматривала редкую добычу рыболовов — морскую корову — большое животное длиной около двух метров, которое было трудно различить в воде благодаря зеленовато-голубой окраске.
— Не согласитесь ли вы плыть на север на паруснике? — спросил русского путешественника какой-то человек.
— Это будет долгий путь, — с сомнением в голосе ответил ученый.
— Не дольше, чем ждать окончания карантина. Только садитесь на наше судно, когда стемнеет, чтобы вас не заметило портовое начальство.
Воейков воспользовался предложением. Ночью он уже плыл на север. Ему больше не суждено было увидеть Южную Америку, но он сохранил интерес к ней до конца жизни.
Путешествие на паруснике оказалось очень продолжительным. Сначала судно шло быстро, пользуясь попутным ветром, но в районе Багамских островов оно попало в полосу штиля. Безветренная погода продолжалась долго и затянула морское путешествие на целый месяц. Только 25 февраля парусник дотащился до Нью-Йорка.
Но нет худа без добра. Во время морского пути приступы лихорадки прекратились, и в Нью-Йорк Александр Иванович прибыл почти здоровым.
Воейков много думал о Латинской Америке. О ее природе он получил довольно ясное представление, тем более, что во всех крупных городах, где были метеорологические станции, тщательно собирал данные о наблюдениях.