- Я уже выдал. Положительные данные...
- Не поторопился?
- Нет. Еду в училище...
- А чего ж ты звонишь?
- Чтобы вы не беспокоились. И напомнить, не пропустили бы Мишку, когда начнут фотографировать. Все.
Балыков с минуту смотрел на умолкшую телефонную трубку и никак не мог понять, что же его настораживает? Конечно, мастер Грачев - превосходный, и доказательств искать не надо - на глазах у всех, буквально за несколько недель наладил самую отстающую группу и упрямо тянет вчерашних бездельников на ведущее место. Это он и раньше умел. Но что-то появилось в Грачеве новое, непонятное. И это непонятное раздражало и сбивало с толку Балыкова.
Как раз накануне он пытался поговорить со своей давней знакомой интеллигентной женщиной и знающим, как он считал, завучем средней школы.
С Беллой Борисовной Балыков познакомился в двухнедельном доме отдыха.
Избегая называть имена, рисуя ситуацию в общих чертах. Балыков изобразил Белле Борисовне дело так: возникает непонимание между ним директором и хорошим мастером, мастера он не просто уважает, готов у него даже кое-чему поучиться... а вот вопрос: почему мастер видит жизнь как бы в другом освещении?..
Тут Белла Борисовна перебила Балыкова и, волнуясь, сказала:
- Увы, мне это состояние очень знакомо. Недавно я сама испытала нечто похожее. Правда, столкновение произошло не с мастером, а с родителем моего ученика... Я много думала об этом. Сначала мне казалось, мы, в средней школе, отстаем от жизни... Судите сами: что может быть обыкновеннее автомобиля?! А я в жизни не была на автомобильном заводе и понятия не имею, как делают машину... Мы толкуем об атомной энергии, о космосе, а где мне найти время съездить на выставку и хотя бы на макет спутника поглядеть?.. Но вы-то куда ближе к жизни...
- Что вы говорите, Белла Борисовна?! У нас не меньше совещаний, заседаний, текущих забот, бумаг...
- Летчик должен летать, балерина репетировать новые партии, инженер делать свое дело. Только нам, тем, кто учит и воспитывает, всегда мало того, что мы делаем...
Они поговорили еще некоторое время, посочувствовали друг другу и, так ничего нового не открыв, расстались.
Теперь Николай Михайлович Балыков вернулся мыслью к этому разговору, припомнил несколько реплик Грачева, оброненных вскользь, и неожиданно для себя подумал: "Нам, директорам, завучам, самим у ч и т ь надо!"
Сначала мысль эта показалась нелепой, но потом, еще и еще раз произнеся про себя столь простые слова, он вдруг отчетливо понял: пока у него были свои, собственные, личные ученики, персональная группа токарей, общаться и с подчиненными и с начальниками ему было куда проще. А с тех пор как он утратил прямую связь с пацанами, жить стало труднее.
Почему?
Ответить на этот короткий вопрос Балыков не мог. Мудрости ли, ума, может быть, смелости не хватало...
Талант мастера в нем жил, а таланта директора не было. В свое время Балыкова приподняли, пока он был "врио", помогали, и сам он, стараясь оправдать доверие, не решался признаться, как ему трудно... А потом, через год, заводить разговор о возвращении на старую должность сделалось невозможным, и Балыков, осторожно балансируя, остался на случайно занятой им высоте...
Не так часто приглашает к себе директор завода начальника цехового участка, тем более неглавного, вспомогательного участка. Не ожидая ничего хорошего, переступил Ермолин порог директорского кабинета.
- Звали? - спросил начальник участка и, спохватившись, поздоровался: - Здравствуйте, Аркадий Гаврилович.
- Здравствуйте и садитесь. Сейчас...
Аркадий Гаврилович поднял трубку селектора и сказал:
- Пожалуйста, Клавдия Васильевна, полчаса не соединяйте меня ни с кем и посетители пусть подождут.
"Полчаса, - отметил про себя Ермолин, - значит, разговор будет серьезный". И приготовился защищаться. Директор достал из стола ученическую тетрадку, заглянул в нее и спросил:
- Скажите, Ермолин: можно ли, на ваш взгляд, в детали 1408 заменить расклепку оси запрессовкой?
Ермолин живо представил себе прямоугольную площадку с коротенькой осью в центре и уверенно сказал:
- Почему нельзя? Если изготовить приспособление, можно...
- Как вам такая идея? - И директор протянул Ермолину листок клетчатой бумаги.
Ермолин взглянул на полудетский наивный рисунок и улыбнулся.
- Вроде толково!
- Правда? И всего-то надо - автомобильный домкрат и опору приспособить! Еще вопрос: стоит ли по детали 1412/7 разбить операцию сборки на два этапа? Первый - подсборка, второй - окончательная.
- А где людей взять?
- Не горячись. В принципе - есть смысл или нет смысла дробить? С точки зрения производительности?..
- Есть, - сказал Ермолин и тут же, почувствовав скрытую угрозу в казалось бы совершенно мирном разговоре с директором, решил катнуть пробный шар: - Если говорить в принципе, то весь участок можно автоматизировать и перейти на технологию двадцатого века.
- Так и будет года через два, когда соберемся с силами. А пока меня интересует, что можно улучшить малыми средствами, без капиталовложений. И Аркадий Гаврилович, заглядывая все в ту же школьную тетрадку, задал Ермолину еще с десяток вопросов. И каждый раз Ермолин отвечал: можно, годится, стоит...
Наконец, закрыв тетрадку, директор задал новый вопрос:
- Вы Грачева Анатолия Михайловича знаете?
- Мастера из профтехучилища? Знаю, в ремесленном вместе учились; пацанов он на практику к нам приводил.
- Какого о нем мнения?
- Грачев мастер толковый. Если вы собираетесь заменить меня Грачевым, не сомневайтесь - он справится.
- Знаю, справится, - сказал Аркадий Гаврилович, - но... не согласится.
Эти последние слова директора Ермолина не обрадовали, подумал: "Но уж лучше так, чем в жмурки играть..."
- Был у меня Грачев, - заговорил снова Аркадий Гаврилович, - пришел с предложением: в День завода поставить его группу на ваш участок и дать возможность пацанам не просто поработать, а, так сказать, внести свежую струю... Чтобы им польза и вам чтобы совестно стало. Не морщься, тебя Грачев не ругал, тебе он сочувствует, а разнес меня. И знаешь за что? "Это, - говорит, - безобразие, вести мальчишек на уборку территории, показывать им, какое мы, взрослые, свинство развели, как бесхозяйственно относимся к материалам и готовой продукции". Говорил деликатно, а если дипломатическую шкурку снять, так получится: горе я, а не директор.
Аркадий Гаврилович подошел к окну и довольно долго смотрел на заводской двор, тесный, захламленный, как большинство старых заводских территорий. И то, что он говорил теперь, было обращено не столько к собеседнику, сколько к самому себе:
- Ничем меня Грачев так не удивил, как рассуждением про совесть: "Если ребят с училища к показухе приучить, какую потом с них работу спрашивать? Придут пацаны, метелками помашут, чужую обязанность кое-как исполнят и пусть им даже благодарность объявят, разве они не поймут - не делом занимались?"
Назначенные Аркадием Гавриловичем полчаса подходили к концу. Начальник участка понял: группа мальчишек-слесарей придет в цех, и он должен оказать ей всяческое содействие. План дня завода пересматривается. Директор одобряет образ мыслей и само вторжение мастера Грачева. Сообразив все это, Ермолин предложил:
- Может, закрепить группу Грачева за нашим участком не на день-два, а на более длительное время?
- А как вы им фронт работы обеспечите? Десять-пятнадцать операций наскребете, это мало, им же учиться надо...