48477.fb2
— А этот с нами? — Дружинник кивнул на Жору.
— Не «этот», а потерпевший, — поправил Фомин и повернулся к Жорке: — Товарищ Суслин, если не ошибаюсь? Будьте добры, пройдите с дружинником в штаб.
— А если я не желаю? — возопил Суслин, обращаясь не к Фомину, а к публике.
— Дело ваше. Но все-таки лучше, если бы вы пошли. А то на словах все против хулиганов, но случись что…
Фомин не договорил. Жорка ужасно вытаращил глаза, взялся левой рукой за сердце, правой за голову и простонал:
— Мне ничего не надо… Мне бы добраться до дому, лечь…
Догнав дружинников, которые вели в штаб упиравшегося Ваську, Фомин увидел своих бывших одноклассников Киселева и Семенову. Они выглядели взволнованными. Семенова бежит впереди, Киселев за ней и вроде бы пытается ее остановить.
— Товарищи! В чем дело? — возмущалась Семенова. — Отпустите его, это мой ученик! Петухов, кто тебя ударил? Скажи мне, не бойся!
Васька ей ничего не отвечал, продолжал вырываться. Киселев шел за Семеновой и повторял:
— Валя, ты так все испортишь, мы не сможем никого убедить.
«Не надо было рассказывать Киселю про кражу в клубе», — подумал с досадой Фомин.
— Посторонних не впускать! — распорядился он, проходя в штаб.
Двое парней встали на крыльце, загородив путь возмущенной Валентине Петровне и Володе.
— Не имеете права! — протестовала она. — Я учительница!
На крыльцо вышел привлеченный шумом Скобенников.
— Учительница? — Чуткие уши будущего акустика слегка шевельнулись.
— Учительница! Я не классный руководитель Васи Петухова, но я его знаю. И я настаиваю, я обязана присутствовать…
Скобенников подергал себя за ухо и сказал дружинникам:
— Вы что, сдурели? Она учительница. Пропустите.
— Лейтенант не велел, — возразили они. — Ты сначала его спроси.
— Самим надо думать, — добродушно посоветовал Скобенников. И обратился к Володе: — Вы тоже учитель?
— Я историк. — Володя, в общем-то, не соврал. — А Валентина Петровна преподает физику.
— Физику? — Скобенников хмыкнул и покрутил ушастой головой. — Тогда все ясно. Проходите, Валентина Петровна!
Следом за разгневанной и решительной Валентиной Петровной Володя вошел в штаб. Все складывалось на редкость удачно. Сейчас дружинники будут разговаривать с Васькой. Не о краже, а о драке. Но все равно за этим разговором многое откроется для проницательного наблюдателя, каким себя считал Володя.
Ваську усадили посреди комнаты на табурет. Алеша сел за стол. Фомин расположился на старом, продавленном диване, и Васька оказался спиной к нему. Валентина Петровна и Володя пристроились на скамейке возле двери. Дружинник-увалень уселся рядом с ними, остальные ушли.
Васька весь обмяк. Мосластые кисти рук свешивались до пола. Поза выражала бессилие, но маленькие глазки настороженно шныряли по комнате.
«Он боится не наказания за драку, — догадался Володя, — он еще чего-то боится».
Мальчишка ни разу не оглянулся на Фомина, сидевшего близко позади него. Однако Володе казалось, что Васька не забывает о присутствии в комнате лейтенанта милиции. Наблюдая за Васькой, Володя вспомнил, какое странное, черно-белое, фотографическое воздействие произвело на него — дважды! — лицо старшего Петухова. Васька похож на брата. Широкие плечи, короткая шея, низкий лоб, сильные надбровные дуги. Ну, а каков будет младший Петухов на воображаемом мгновенном снимке? Тоже черно-белым, со зрачками, похожими на булавочные проколы?
В отличие от старшего брата Васька проявлялся в Володином — разумеется, условном! — фотографическом восприятии цветным. Возможно, причиной цветного впечатления была кровь из носа, размазанная по скулам и запятнавшая грязную голубую рубашку. Но, кроме алого и голубого цвета, Володя увидел на воображаемом снимке золотисто-карие глаза, рыжеватые брови, а кожа лица оказалась с зеленым оттенком — верный признак, что Васька рано пристрастился к курению.
— У тебя платок есть? — благодушно спросил Ваську Алеша Скобенников.
Васька не ответил. Он словно впал в забытье — ничего не видит и не слышит.
«Артист!» — подумал Володя.
Алеша Скобенников пошарил в ящиках стола, вытащил лоскут миткаля размером с носовой платок.
— На, утрись! — Скобенников протянул лоскут Ваське.
Васька не шевельнулся. Володя почувствовал, как напряглась Валентина Петровна. Сейчас вскочит, подбежит к столу, возьмет лоскут…
Валентину Петровну опередил увалень, сидевший рядом с нею. Взял лоскут, смочил водой из графина, придержал Ваську левой рукой за подбородок, а правой утер мокрым лоскутом окровавленное лицо. Все было проделано просто и умело. Володя догадался, что парень где-то научился обращаться с беспомощными младенцами. В отцы он по возрасту не годился. У него, наверное, есть младший братишка или сестренка.
— На! — дружинник сунул Ваське в руку порозовевший миткаль. — Приложи, а то опять потечет.
Васька взял розовый лоскут и будто бы приложил к носу, а на самом деле заслонил всю нижнюю часть лица.
«Хитер и умеет действовать исподтишка», — мысленно определил Володя.
Скобенников положил перед собой лист бумаги.
— Ну что, Петухов, — скучным голосом начал он, — как говорится, давно не видались. Опять будешь изворачиваться, врать? Опять мы услышим, что ты ни в чем не виноват, что ты никого не трогал? Ты тихонечко прогуливался, ни о чем плохом не думал, а тебя, не разобравшись, схватили и повели… Так было дело, Петухов?
— Так, — сказал Васька и поглядел на потолок. — Я больше не буду.
— Чего ты не будешь делать? — Скобенников притворился, будто очень удивлен.
— Драться! — провозгласил покаянно Васька.
— Значит, ты дрался?
— Дрался! — Васька всхлипнул.
Оба знали свои роли назубок. Но, на Володин взгляд, Скобенников играл свою роль с отвращением, вяло, а Васька — с большим удовольствием и на редкость естественно. По Ваське было видно, что кадры артистов, способных исполнять роли дураков, для кино практически неисчерпаемы.
— Надоело с тобой возиться! — подбросил реплику Скобенников.
— Отпустите меня! — подхватил Васька и зарыдал в розовый лоскут. Теперь тряпица закрыла целиком всю Васькину физиономию.