— Твоя?
— У Витьки еле выпросил.
Витька был старший брат Фомина, работавший начальником ткацкого цеха, заядлый рыболов-любитель.
«Возможно, и удочки Витькины, — подумал Володя, соединяя легкие трубки из какого-то коричневого синтетического материала. — Отличные удочки и наверняка дорогие». Володя устроился на носу лодки Фомин оттолкнулся от мягкого травянистого берега и отгреб метров на десять. Якорем служил камень. Фомин осторожно, без плеска спустил камень на дно.
— Сейчас и у самого берега могут брать, и на глубине. — Фомин насадил червя, поплевал и забросил поплавок к берегу, в светлое местечко среди зарослей камыша.
Володя нарочно передвинул поплавок подальше от крючка и закинул удочку с противоположной стороны, на глубину. Теперь он и Фомин сидели спиной друг к другу.
— Есть! — Фомин подсек и вытащил окунишку, умещающегося поперек ладони. Бережно, чтобы не порвать губу, снял окунишку с крючка и бросил в камыши. — Иди, пришли своего старшего брата! — Сыскал в банке червя подлинней, насадил и старательно поплевал. — Слушай, Киселев, ты вообще-то не трепач. Тебе можно сказать. — Он привстал, напружил удилище и послал червя точнехонько на прежнее место меж камышинок. — К тому же и нет никакого секрета…
Фомин сделал паузу, но Володя безучастно помалкивал. Фомин достал пачку сигарет, перебросил Володе.
— Ах да, ты не куришь! — спохватился он. — Давай сигареты обратно. Так вот, могу поделиться, почему расспрашивал Анкудинова. Веду сейчас абсолютно пустяковое, скучнейшее дело. Это тебе не похищение из музея. Никаких тайн, никакой психологии, никаких экскурсов в историю. Просто-напросто из нашего клуба украдены четыре фотоаппарата. Новенькие, только что купленные. Рассказать?
— Валяй, — равнодушно согласился Володя, не сводя глаз с задрожавшего поплавка.
Какая-то мелкая кража в клубе его совершенно не интересовала. Володя горел одним лишь желанием — наловить больше, чем Фома!
Клуб Путятинской фабрики был построен в конце двадцатых годов по проекту архитектора-модерниста. Согласно смелому замыслу, здание имело форму веретена, поставленного торчком. Веретено пронизывали насквозь витки стальной винтовой лестницы. Первого этажа не было — голое пространство и посредине виток лестницы. Поднявшись по ней, посетитель попадал на второй этаж, разделенный пополам. В одной половине предположительно могли устраиваться массовые праздники, а в другой помещался зрительный зал, куда можно было попасть по двум закругляющимся коридорам, охватывающим зал с обеих сторон. Подъем на третий и на четвертый этажи был тоже по винтовой центральной лестнице.
Сначала все восторгались оригинальностью и смелостью замысла, особенно тем, как революционно использована форма веретена. «А что вы скажете про стальные витки лестницы?» — «Гениально!»
Однако вскоре выяснилось, что клуб несколько неудобен. Люди жаловались, что от кругов и витков у них темнеет в глазах. Поэтому вскоре к веретену пристроили нормальный первый этаж и нормальные лестницы через все этажи. Зал для массовок нарезали на клетушки. Фасад украсили шестью колоннами, на фронтоне поставили фигуру работницы с веретеном в руке.
Таким клуб был, когда Володя занимался в изокружке, таким остается по нынешнее время. Люди постарше ходят сюда только на Май, на Восьмое марта, на Октябрьскую и на годовщину знаменитой Путятинской стачки. Все прочие дни в клубе собирается молодежь. Не только с фабрики, но и со всего Путятина, а также из ближних деревень. Тут работают разные кружки; особенно славится хореографический. Ансамбль песни и пляски путятинского клуба занимает призовые места на областных смотрах. Иногда он выступает и в клубном зале. Но обычно тут по вечерам — из коммерческих соображений — показывают кино. Директор клуба Анфиса Петровна каким-то образом умудряется получать новые фильмы на неделю раньше, чем городской кинотеатр «Салют».
Тротуар перед клубом, а также эта сторона улицы — на двести метров в сторону вокзала и на сто пятьдесят в сторону фабрики — составляют городской пятачок. Вечерами тут народу — не протолкнешься. Такие пятачки — непременная принадлежность российских небольших городов.
В тот вечер на пятачке у клуба было особенно людно — шла кинокомедия с участием Евгения Леонова. Подъехала грузовая машина, из кабины выбрался с тяжелым чемоданом руководитель фотокружка Валерий Яковлевич Шарохин.
Кто-то из стоявших у двери громко спросил:
«Валерий Яковлевич! Привезли?»
Как удалось установить Фомину, вопрос Шарохину задал активист фотокружка, работник горкомхоза, без пяти минут пенсионер.
«Привез, привез. Завтра увидишь!» — ответил Шарохин и понес чемодан в клуб.
В этом чемодане и лежали четыре фотоаппарата. На другой день утром Шарохин обнаружил, что их украли.
Выслушав Фомина, Володя небрежно заметил:
— Да уж действительно дело не из крупных. Фотоаппараты сейчас стоят недорого. Каких-нибудь там двадцать рублей.
— Ошибаешься! — возразил Фомин. — Бывают даже дешевле, за пятнадцать, но учти на будущее — бывают и за семьсот.
— Ну, а какие были у Шарохина?
— «Зенит» ТТЛ с объективом «Гелиос». Цена двести сорок рублей. За штуку…
— Шарохин, конечно, шутит? — Володя не раз был свидетелем скандалов руководителя фотокружка с Ольгой Порфирьевной. Шарохин приносил заказанные музеем снимки, Ольга Порфирьевна придирчиво проверяла представленный им счет, уличала в обмане, и начинался бой за каждую копейку.
— Нет, Шарохин скис! — Фомин усмехнулся. — Шумит Анфиса Петровна. На Шарохина. И на меня раскричалась. Вынь да положь четыре коробки с фотоаппаратами. Собаку требовала для розыска. А что там делать собаке, если спозаранку уборщицы надраили полы мастикой!
— Мастикой? — Володя насторожился. — Занятное совпадение. Учти, Фома, натирка полов обычно производится по графику. Шарохин о ней заранее знал.
Этот дельный совет Фомин, к сожалению, пропустил мимо ушей. Ему сейчас было не до фотоаппаратов. Среди рыбной мелочи на светлом мелководье началась паника. Там появился кто-то крупный. Так и есть. Матерый окунище распугал окунят и с налета хапнул червя. Даже подсекать не надо — заглотал до желудка. Фомин выволок окуня в лодку, подлил на дно водички и пустил красноперого плавать. Тот заплескался со страшной силой, но Володя из самолюбия даже не оглянулся на удачливого рыболова. Фомин закинул удочку и не спеша продолжал рассказывать подробности доставшегося ему скучнейшего дела.
Шарохин взял для поездки в Москву огромный чемодан — из тех, в которые клубный ансамбль укладывает костюмы, отправляясь на гастроли по району или на смотр. В чемодан Шарохин натолкал запас химикалиев, пленки и фотобумаги, а сверху бережно поместил четыре коробки с фотоаппаратами. Замков на чемодане нет, он закрывается на две самодельные петли, устроенные довольно хитроумно, не сразу сообразишь, как их отпереть. Московский поезд приходит в Путятин вечером. На платформе Шарохину встретился знакомый шофер — заехал на вокзал купить пива в вагоне-ресторане. Шофер довез Шарохина до клуба. С громоздким чемоданом в автобус не влезешь.
Сойдя с машины и ответив на вопрос фотолюбителя, Шарохин понес чемодан в клуб. Как раз в эту минуту раздался звонок, зрителей стали пускать в зал.
Из-за нехватки помещений фотокружок загнали в бывший туалет, находящийся в конце правого полукруглого коридора, на втором этаже. В начале коридора расположен кабинет директора клуба. Анфиса Петровна, по ее собственному выражению, всечасно держит руку на пульсе клубной жизни. Если директор у себя в кабинете, дверь непременно распахнута настежь. Так было и на этот раз. Директор сидела за письменным столом и разговаривала по телефону. Увидев проходящего Шарохина, она прикрыла ладонью трубку и крикнула:
— Отнеси чемодан и заходи! Ты мне нужен! — и продолжила разговор по телефону.
Шарохин отнес чемодан в фотолабораторию, снял плащ и сразу же пошел к директору. Препирания с Анфисой Петровной из-за предстоящей фотовыставки заняли минут десять. Все это время фотолаборатория оставалась незапертой. Затем Шарохин вернулся туда, взял свой плащ, запер дверь и отправился домой. Он хорошо помнит, что чемодан стоял там же, где он его оставил. На другой день Шарохин увидел чемодан на прежнем месте. Поднял его на стол, отстегнул петли, откинул крышку и обмер: коробок с фотоаппаратами не было. Шарохин оставил все, как есть, и побежал звонить в милицию.
Фомин, приехав в клуб, обнаружил, что замок на двери фотолаборатории липовый, отпирается любым ключом. Вор мог открыть дверь и украсть фотоаппараты когда угодно. Конечно, не исключена возможность, что дорогую покупку выкрали, пока Шарохин находился у директора, а дверь бывшего туалета оставалась незапертой. Анфиса Петровна уверяла Фомина, что именно так все и было и что Шарохин проявил возмутительную халатность. Однако не исключаются другие варианты, в том числе кража в поезде, поскольку чемодан не запирается, а Шарохин, по его показаниям, отлучался из купе.
Выслушав предположения Фомина, Володя иронически улыбнулся:
— Надеюсь, что и его самого ты оставляешь на подозрении. Шарохин мог загнать фотоаппараты в Москве, а по приезде инсценировал кражу. Тебе не кажется странным, что никто в Путятине не видел коробок с фотоаппаратами? У тебя, Фома, кажется, есть опыт по расследованию подобных дел… — Володя намекал на недавнюю заметку «Будни милиции» в городской газете. В ней сообщалось о потрясающей проницательности лейтенанта Н. П. Фомина.
В Нелюшке глухой ночью сгорел дотла магазин сельпо. Н. П. Фомин, осмотрев пепелище, уличил продавщицу в поджоге. Она тут же призналась, что совершила растрату, потому и подожгла.
— Шарохин вообще-то темная личность. — Фомин сменил червя и закинул поплавок на прежнее место. — Превратил фотолабораторию в частную лавочку. К примеру, для вашего музея печатал репродукции, получал по договору… А где брал фотобумагу, химикалии? Покупал на свои деньги? Дудки! Сам признался, что брал из кружковских. Но на кражу он вряд ли способен. Да и зачем ему лишать себя оборудования, необходимого для халтуры и левых заказов? — Фомин похмыкал, довольный собственной неотразимой логикой. — Кроме того, существует еще одно довольно странное обстоятельство. Судя по этому обстоятельству… Нет, не Шарохин, не он, не он, не он…
Фомин зачастил, как старая патефонная пластинка, когда игла безвыходно бежит по кругу. Володя оглянулся — что случилось?
— Не он, не он, — приговаривал Фомин, спешно перехватывая левой рукой выше по удилищу. — Она! — Удилище изогнулось, блеснула серебром рыба, повисла в воздухе, заизвивалась, пытаясь сорваться с крючка.
— Хватай! — дико заорал Володя. — Уйдет!
Фомин поймал рыбу растопыренной пятерней.
— Она, брат, она! Плотвичка! А я-то смотрю, кто там хитрит, водит…
Низменная зависть кольнула Володю: «А у меня, хоть лопни, не клюет!»
Вообще-то, если честно, у него никогда не клевало. Поэтому Володя не любил рыбалку. И зачем только ему понадобилось сегодня увязаться за Фомой!
— Такие вот пироги! — Удачливый Фомин забросил удочку и уселся поплотнее. — Ничего нет хуже мелких дел. Эти четыре коробки могут как в воду кануть. Выплывут, конечно, со временем. Протреплется кто-нибудь. На продаже попадется. Но…