Собрание Сочинений в двух томах. Том Первый. Стихотворения - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 3

ОТСВЕТЫ НОЧНЫЕ

* * *

Напротив, на стене, мои соседиВисят в тяжелых рамах под стеклом.Вот женщина задумчивая, в пледе,А вот студент за письменным столом.Поодаль две скучающих девицыБессмысленно в стекло уткнулись лбом.И через год мой каменный альбомОткрою я на этой же странице.

* * *

Здесь дом стоял. И тополь был. Ни дома,Ни тополя. Но вдруг над головойЯ ощутил присутствие объема,Что комнатою звался угловой.В пустом пространстве делая отметки,Я мысленно ее воссоздаю:Здесь дом стоял, и тополь был, и веткиПротягивались в комнату мою.Вот там, вверху, скрипела половицаИ лампа вбок была наклонена,И вот сейчас выпархивает птицаСквозь пустоту тогдашнего окна.Прошли года, но мир пространства крепок,И у пространства память так свежа,Как будто там, вверху, воздушный слепокПропавшего навеки этажа.Здесь новый дом построят непременно,И, может быть, посадят тополь тут,Но заново отстроенные стеныС моими стенами не совпадут.Ничто не знает в мире постоянства,У времени обрублены концы,Есть только ширь бессмертного пространства,Где мы и камни — смертные жильцы.

* * *

Снова дождь затеял стиркуКрыш, деревьев, кирпичей.Дни ложатся под копиркуАнтрацитовых ночей.А во сне — в ночном походе, —На путях каких — Бог весть,День наш в сонном переводеМы пытаемся прочесть.Ночью каменноугольной,Ночью грузной и большой,Пробираясь, точно штольней,Нашей узкою душой.Там в скитаньях непрестанныхНа мгновенье зажженыНа мятущихся экранахЗашифрованные сны.Все удачи, все печали,Всё, что было позади,Всё, что за день настучалиУндервуды и дожди.Но рассвет, войдя в квартиру,Выхватит издалека,Возвратит дневному миру,Сны срывая по пунктируТелефонного звонка.

* * *

Комары толклись у водоема,Где-то птица крикнула в листве,И закат прошел, как Монтигомо,Перья пронося на голове.Уходя по золотым канавкам,С темнотой еще ведя войну,Запустил он в небо томагавкомМстительно блеснувшую луну.И когда, стеной ночною заперт,Он замел последние следы,Вместе с ним ушли на Дальний ЗападКраснокожей осени сады.

* * *

Мне не знакома горечь ностальгии.Мне нравится чужая сторона.Из всей — давно оставленной — РоссииМне не хватает русского окна.Оно мне вспоминается доныне,Когда в душе становится темно —Окно с большим крестом посередине,Вечернее горящее окно.* * *Отпускаю в дорогу, с Богом!Отдаю тебя всем дорогам,Всем обманывающим и сулящим,По которым мы жизни тащим.Отдаю и реке, и саду,И скамье, где с тобой не сяду,И кусту отдаю, и оврагу,И траве, где с тобой не лягу,И предутреннему перрону,Где, прощаясь, тебя не трону.Отдаю всем заливам синим,Где мы в воду камней не кинем,Всем перилам и всем оградам,Где с тобой не застынем рядом.Отпускаю в дорогу с Богом!Отдаю тебя всем дорогам,Всем тревожным привалам нашим,На которых свистим и пляшем,На которых поем и плачем…Всем удачам и неудачам.Отдаю тебя на порукиВетру, счастью, дождю, разлуке —Тем, что будут с тобой повсюдуТам, где я никогда не буду.Отдаю тебя службам жадным,Лифтам, лестницам и парадным,Коридорам и кабинетам,Разговорам, кивкам, газетам.Папкам, подписям и печатям.Так мы порознь жизнь растратимЗа казенным и за поденнымСумасшествием телефонным.За столами и за дверямиС именами и номерами…Отдаю тебя всем соблазнам,Встречам легким, веселым, праздным,И печальным горячим встречамВ час, когда защититься нечем.

* * *

Вселенная! Так вот твоя изнанка!..Едва рванули ткань твою по шву —И поднялась гигантская поганкаОткуда-то из ада в синеву.И зарево ударило по тучам,Полгорода внизу испепеля.Так вот каким заправлена горючимНесущаяся в космосе земля.Еще в поту мы эту землю пашем,Еще и воздух не отравлен весь,Но с той поры грохочет в сердце нашемТоски и гнева взрывчатая смесь.

ИЗ УГЛОВОГО ОКНА

Внизу, в пространстве, осажденномДомами с четырех сторон,Неслись пожарные со звономИ заворачивал фургон.Там люди толпами спешили,И в узком уличном пленуПолзли гуськом автомобили,Как аллигаторы по дну.И там, в автомобильном гуде,Там, в разноликой суете,Пространство распинали людиНа этом уличном кресте.И одержим каким-то трансом,Я услыхал в секунду ту,Как изможденное пространствоОплакивало пустоту.

* * *

Дождь бежал по улице на цыпочках,Дождь бежал то тише, то слышней,Дождь бежал, асфальт вечерний выпачкавМасляными красками огней.Под ногами, точно в черном озере,Светофора вспыхивал рубин.Отсветы неоновые ерзалиВ темноте асфальтовых глубин.Точно все огни земные плакалиВ бесконечных прорезях дождя.Ночь под землю уносила факелы,Улицы с собою уводя.Вот он, город мой неузнаваемый,Город каменной моей судьбы,Под тобой оранжевыми сваямиСветовые движутся столбы.Я и сам о том уже не ведаю,Что ищу я в шуме городском,За какими отсветами следуюИ в пространстве двигаюсь каком.Я уже не ощущаю хлесткостиНаискось летящего дождя.Где-то рядом, в вертикальной плоскости,Плоский сам, проскальзываю я.Может быть, из всех объемов вынутыйВ измереньях двигаясь иных,Я теку, в асфальте опрокинутый,Отсвет — среди отсветов ночных.

* * *

Небоскребы упрятались в марево.Зажигали огни самолеты.В отдалении сумрак вымарывалГородского пейзажа длинноты.Понемногу окрестности вызаряИз какой-то заоблачной зыби,Как угарный экран телевизора,Задымилась луна на отшибеИ опять, не звана и не прошена,Тень моя обозначилась рядом,И скользит удлиненно и скошенноПо ночным мостовым и фасадам.Тень моя, отщепенцем ты кажешьсяМежду грузной стеной и цистерной,В этом мире объема и тяжестиЧто ты делаешь, призрак двумерный?Я и сам, обтекаемо-выгнутый,Закругленный и мягкий в овале,Как попал я сюда, где воздвигнутыЭти каменные вертикали?Эти кубы, параллелепипеды,И углы, и бетонные плиты!Тень! С тобой из орбиты мы выбиты,Тень! В чужую орбиту мы вбиты.Тень! Нам кто-то с тобой позавидовал,Нам, которые криво летели.Нас втолкнули в темницу Эвклидову,За решетки прямых параллелей.

* * *

Пробегают такси по соседнему парку,И рекламная осень пестра и шумна.Пролетающий лист, как почтовую марку,Ветер лепит с размаху на угол окна.Я не думал о вас. Ваше русское имяНа туманном стекле написалось само.Я и осень моя со стихами моимиС этих пор адресованы вам, как письмо.

* * *

Нежность, видно, родилась заикой —Ей слова даются тяжело.Ей бы медвежонком в чаще дикойНа заре обнюхивать дупло.Ей бы грызть заостренный и горькийЛист брусничный, да лежать во мху,Слушая, как ветер на пригоркеТреплет тонкоствольную ольху.А ее просили сесть в гостиной,И была хозяйка с ней мила,Оттого, что нежность чинно-чинно,Очень хорошо себя вела.Столь необычайное смиреньеДаже озадачило кота:Кот изобразил недоуменьеЗнаком вопросительным хвоста.Кот нашел, по-видимому, страннымТо, что нежность так себя ведет:Кот в любви был старым ветераном,Помнил, что такое нежность, кот.Знал, что не унять ее томлений,И умел он на своем векуТкнуться мордой в милые колени,Ухом почесаться о щеку.Исчезают, как в водовороте,Выплески однообразных дней.Вы, наверно, так и не придетеНа свиданье с нежностью моей.

* * *

He скучно ли на темной дороге?

А.Грин

Всю ночь мигает вывеской отель,И дождь шуршит в каменьях и железе.Я понял всё. Вы — Биче Сениэль,А я искал смеющуюся Дэзи.Мой мир для вас был темною стеной,А мне сказать хотелось вам так много,И думал я, что вам вдвоем со мнойНе будет скучной темная дорога.

ЧЕРНОВИК

Что такое зыбь?Мелким почерком ветер писал по воде.Что такое зыбь?Промчался ветер, в травах просвистя,И заводь зябко сжалась от испуга.Ты — судорог и сумерек дитя —Вечерняя озерная кольчуга.Что такое зыбь?И вдруг мне показалось, что водаНесет гигантских пальцев отпечатки.О, это дело рук Твоих, Господь.Ты уличен. Ты создал этот мир.

СКРИПАЧ

Звуки тончайшей выточкиСоскальзывали с плеча,Как будто тянул он ниточкиИз солнечного луча.Лежала на скрипке щека еще,Дрожала еще рука,И звук всплывал утопающийЗа соломинкою смычка.И ноту почти паутиннуюОн так осторожно сужал,Что скрипка казалась миною,Которую он разряжал.

* * *

Еще рассвет. Еще туманный хаос.Еще, передрассветно колыхаясь,Деревья — еле видимые в дымкеПохожи на рентгеновские снимкиЕще рассвет. Но из туманных грядокВесь город выпадает, как осадок.Выходят, как из мутного раствора,И памятник, и выступы собора.И дом обозначается за домом,Чтоб стать на небе каменным изломом,Чтоб стать на небе четкой и упрямойИзвечной городской кардиограммой.

* * *

Над мальчишкой крепким и румянымНа скамейке суетится мать.Вырастет и станет хулиганом,Будет грабить, жечь и убивать.А быть может (колесом раздавлен!),Мальчуган поселится в раю,Будет Богом в ангелы поставлен,Чтобы жизнь замаливать мою.

* * *

Я это молчание выбил, как пробку,И залил бумагу лиловым вином…Веселого месяца тонкую скобкуПовешу над самым высоким окном!И только рукою взмахну я надменно,И город столпится у этой реки, —Смотри — на балконах стоят джентльменыИ к звездам бросают свои котелки!И небо прожектором залито синим,И, кажется мне, я по крышам иду.Какая-то женщина в платье павлиньемПо небу ночному летит, как по льду!И рвутся ракеты, и гаснет каскадомЗа красной струей золотая струя…Ну что ж, ты довольна своим маскарадом,Ответь мне, бессонная совесть моя?Мы все столковаться с тобой не умеем,Я спорил с тобою до боли в висках,Водил по театрам, таскал по музеямИ скрипками мучил в ночных кабаках!Мне все в этом мире казалось забавой,Зачем же, и мир от меня заслоня,Прощальные слезы ирландки картавой,Как капельки лавы, сжигают меня.

* * *

Пятнадцать тысяч ночейМеня приходили проведать,И всё до последней звездыОни приносили мне.Пятнадцать тысяч ночей —Земное богатство моё.Хочешь, тебе отдамВсё до последней звезды?Вот черного мрамора ночьВ белых прожилках звёзд, —Ты выстроишь из неёСонные города.А хочешь вокзальную ночь,Железнодорожную ночь,Забившую в прорезь мостаЗаклепанный болт луны?Возьми океанскую ночь,Ночь плавающих звёзд,Ночь шатких, черных зеркал,Вздохов соленых ночь.Я дам тебе белую ночьВ городе над Невой.И ты ощутишь звезду,Как ощущают укол.Есть еще у меняНочи — ты их не тронь —Ночи, когда я хотелПонять, что такое смерть.Такие ночи темнейКаменноугольных шахт.

* * *

Снова смерть дала мне поводУбедиться и понять,Что земную жизнь, как провод,Надо где-то заземлять.Слишком много было молний,Ударяющих в пути,В глубь кладбищенских безмолвийНадо молниям уйти.И очистившись от гнева,Наконец смирясь во всём,Мы сверкающее небоВ гроб с собою унесём.

* * *

Хлопочет сердце где-то в глубине.Как моль в шкафу, оно живет во мне.От жизни, как от старого сукна,Осталась только видимость одна.Всё перетлело, чтобы жить моглоЗаносчивое маленькое зло.

* * *

Сколачивали тучи в складчинуВ горах вечернюю грозу,Весь потемневший и взлохмаченный,Лес беспокоился внизу.И там, где камни наворочены,Там, над дорогою кривой,Осины сбились у обочины,Тряся испуганной листвой.По небу отсветами плещетсяЖар-птицы молнии перо.Пошло трещать, земля-помещица,Твое зеленое добро!И над бобровою запрудою,Ворвавшись в мертвый бурелом,Как будто палицей орудуя,Прошел многоэтажный гром!И вновь, вверху, собравшись с силами,По тучам с грохотом полез,И наконец, ударив, выломилВорота всех семи небес.И сразу, через все пробоины,Сверкая, зыблясь и галдя,Пошли, колоннами построены,Косые полчища дождя.

ИЗ РИЛЬКЕ

Всё это там, где крайний ряд лачугИ новые дома, что узкогрудоИ робко выступают из-под спудаЛесов, чтоб видеть, где начнется луг.Весна всегда там теплится чуть-чуть,В бреду подходит лето к этим доскам,Неможется деревьям и подросткам,И осень лишь повеет чем-нибудьДалеким, примиряющим: зарюТам нежно плавит вечер на равнине,И брезжит стадо, и пастух в овчинеК последнему прижался фонарю.

* * *

Моей жене

Деревца горят в оконных рамах,Как пирамидальные костры.В застекленных параллелограммахБлещут свечи, бусы и шары.Посмотри, вверху над небоскрёбомВстала Вифлеемская звезда.Даже небо кажется особым,Сделанным из голубого льда.Мы пойдем бродить с тобой без толкуЗа веселой цепью огоньков,Всю тебя осыплю я, как ёлку,Золотым дождем моих стихов.Вот он снежный, уличный, старинный,Радостный рождественский уют.И витрин высокие каминыЗаревом прохожих обдают.Вот и ты застыла изумленно,Бронзовым окном поражена,Точно там не звери из нейлона,А блистает клад с морского дна.Закипает вечер снегопадомСветятся снежинки на бегу.У окна стоят с тобою рядомАнгелы босые на снегу.

* * *

В горячей и пыльной столицеТы книгу Толстого открой.И вдруг с типографской страницыЗапахнет землею сырой.Как будто проходим мы лугом,Как будто мы полем идём,Как будто он вспахивал плугомВот этих страниц чернозём.Бродильные крепкие соки,Пахучие соки земли,Вот в эти толстовские строкиТяжелым составом вошли.Пускай они кажутся грубы,Но плотно друг в друга войдя,Сколочены фразы, как срубыОдним топором без гвоздя.Толстому ль вколачивать ровноИскусства заржавленный гвоздь.Он слов непокорные бревнаС размаху сбивал на авось.Героя по-своему строя,С него он соскабливал грим,Что толку в типичном герое,Он должен быть неповторим.Зачем приукрашенность Анне,Наташе к чему ореол?Толстой их не вывел в романе,А просто на землю привел.

НЕБО

I

Я знаю, что неба не хватит.Немногоу небаосталосьвремени.Потомкикакой-нибудь паклейзаконопатятПрорву космической темени.Еще я небо в живых застал!У меня ещеместов звездном театре.Быть может, остались еще местаВсего поколения на два,на три.Мне ужена землене хватило земли.Был яедва подростком,Когда землюс обеих сторонот меня отсекли,Оставивузкой дороги полоску.Ничего у меня не было,Только одна дорога.Но над дорогою было небоИ было его много.С небомбыла в моей кружке водица.С небом —краюха хлеба.А когда-нибудь человек родится,И ему не достанетсянеба.

II

Вечная темень вселенной.Атомных лампсияние синее.Городс гигантской антенной.Город,построенный из алюминия.И миф о закате и солнечном светеТолкуетпрофессорв университете.— Вот этотмрак,над нами разверстый,Чернаяямавселенной —Находитсяв веденьи министерстваСанитарииигигиены.Гдемниласьархангельская трубаДревнимнебопоклонникам,Туда,в темноту,в ракетах-гробах,Мы запускаемнаших покойников.Мы землюне засоряем отбросами,Рассадником эпидемий!Отбросы —атомными насосамиВышвыриваютсяв верхнюютемень.Кто видел солнце?Мы знаем, что нет, его:Будь онов местесамом укромном,Радарадиск фиолетовыйЕго бы нащупал экраном приемным.Кто виделкогда-нибудьзвездный проблеск,В который верили многие?Небодля нас —это только областьКанализацииимифологии.

III

А где-топод сводом стеклянных аркад,Уже предугадывая потерю,Девушка спросит:«Ты веришь в закат?»И юноша-скептик ответит:«Не верю».А где-тохудожник-абстракционист,Вообразивший, что небо —синее,Что бывает луна, —на синий листНаклеиваеткружок алюминия.И в обсерваторииуединённой,Как будтонавекк телескопу примёрз,В чернуюбезднусмотрит учёныйИ ждетвторогопришествиязвёзд.

* * *

Послушай, я всё скажу без утайки.Я жертва какой-то дьявольской шайки.Послушай — что-то во мне заменя,В меня вкрутили какие-то гайки,Что-то вмонтировали в меня.Впервые почувствовал я подмену,Когда мне в окно провели антенну,Когда приемник вносили сюда.Как будто втащили Лондон и Вену,И Рим и Москву — и все города!И поползли на меня через стенуЗмеями черными провода.Послушай, сперва добрались до слухаИ стали мне перестраивать ухо,Взялись сверлить, и долбить, и вертеть.Что-то в ушах моих щелкнуло сухо:Слух мой включили в общую сеть.И вот в мои слуховые каналыВломились все позывные сигналы,Разом крутиться пластинки пошли,Заговорили вразброд, как попало,Радиостанции всей земли.И отключили от Божьего мираДушу мою — моего пассажира.Послушай, я скоро прибором стану,Уже я почти что не человек,В орбиты мне вставили по экрану,И я уже не увижу поляну,Я не увижу звезды и снег.А будут на пленочной амальгаме,Где-то под веками мельтеша,Экранные люди в джазовом гамеВыкидывать сплющенными ногамиОстервенелые антраша.Пойми, мне помощь нужна до зарезу,Пойми, я больше так не могу,Меня опять готовят к протезу,Уже протянут холод железаГде-то в бедном моем мозгу.Я знаю их адские выкрутасы,Знаю, к чему это клонится всё,Они мне сердце хотят из пластмассыВставить и вынуть сердце моё.И никуда я от них не укроюсь,От них никуда мне не увильнуть.Мой пассажир оставляет поезд.Порожняком я трогаюсь в путь.Я даже смерти не удостоюсь.Мне запретили отныне и впредьПо-человечески вспыхнуть, то естьПо-человечески умереть.Ни ангельских крыльев, ни эмпиреев,Ни райского сада, ни звездных люстр,А просто иссякнет заряд батареи,И я, как машина, остановлюсь.

* * *

Я вывеску приколотил:— Лавка ночных светил —Я нанизал, как бусы,Луны на все вкусы.— Печальные анонимы,Апологеты уныния!— Совершенно незаменимыйМесяц из алюминия!У него замашкиДагестанской шашки!Занесен он наголоОслепительно светло.А на левом флангеМесяцы — бумеранги.Как паутинки,Тонки и робкиМесяцы — льдинки,Месяцы — скобки.Рядом на полкеМесяцы — щёлки.Месяц — хрусталик,Месяц — крючок,Месяц — рогалик,Месяц — стручок.Выточен плотно,Тяжек, упруг,В тучах — полотнахМесяц — утюг.Кто о месяце этомВспомнит добром,Он висел над кацетомЧеловечьим ребром.Вы видите, луна красна,Вся в облачном угаре,Как будто бы всю ночь онаГуляла на пожаре.Отходящие ко сну,Любители томления,Хотите, доведу лунуДо белого каления?Сочинять надоело,Столько лет потерял.Ликвидирую дело,Продаю матерьял.

* * *

Месяца светящийся фаянс.Отблески на крышах и антеннах,Окон неоконченный пасьянс,В сумерках разложенный на стенах.Лампа загорается в окне,Точно свет нисходит благодати,И плывут, как в золотом вине,Тени на сияющем квадрате.Мне не раз казалось, что они —Только дрожь потусторонних планов,Кто-то резко выключит огни,И они исчезнут, в камень канув.И я сам поставлен под стеклоВысоко, почти под самой крышей,Чтоб сиянье города вошлоВ хрустали моих четверостиший,Чтоб душа могла маячить так,Как реклама на вечерней вышке,То мгновенно прятаться во мрак,То бросать оранжевые вспышки.

* * *

Юрию Большухину

Простому камню грубостьОставь, каменотёс,Клади его, как РубенсФазана — на поднос.Пускай щербат и кряжистИ в выбоинах сплошь,Чтоб чувствовалась тяжесть,Когда его кладёшь.Поэт, на стих отважась,Не прыгай налегке,Пусть чувствуется тяжестьТакая же в стихе,Пусть чувствуется грубость,Пусть будет стих щербат,Клади слова, как РубенсКлал в чашу виноград.Тот думает о ближних,Тот знает ремесло,Кто слово, как булыжник,Ворочал тяжело.

В ГРИНВИЧ ВИЛИДЖ

Всю ночь музыкант на эстрадеКачался в слоистом дыму,И тени, по-волчьему, сзадиНа плечи кидались ему.Себя самого растревожа,Он несся в какой-то провалИ нежно во влажное ложеПротяжные звуки вливал.Здесь всякий приятель со всяким,И всякий здесь всякому рад.Артисты, пропойцы, гуляки.Толкаются, пьют, говорят.Над столиком тонкий светильникМелькает в зеленом стекле.Привет тебе, мой сомогильник,Еще ты со мной на земле.Привет тебе, мой современник.Еще ты такой же, как я,Дневной неурядицы пленникНад рюмкой ночного питья.Какая-то тусклая жалостьИз труб серебристых текла.Какая-то дрянь раздеваласьНа сцене ночной догола.Картины кострами сложитеИ небо забейте доской!Не надо уже АфродитеРождаться из пены морской.Не всплыть ей со дна мифологий,И пена ее не родит,Тут девка закинула ноги,Тут кончился век афродит.Я пальцами в такт барабаню,Я в такт каблуками стучу,Я тоже со всей этой дряньюВ какую-то яму лечу.

* * *

В голове крутились строчкиНеоконченных стихов.Шла луна в одной сорочкеТонких, дымных облаков.Как во дни царя Гороха,Бродит в небе до утра.Ты бы спать пошла, дурёха,И светилам спать пора.

* * *

Напечатай объявленьеИли вывеску привесь,Что прекрасные мгновеньяОстанавливают здесь.Прибивают здесь закатыМежду двух больших берёз,Чтоб стояли розоватыИ никто их не унёс.У заката, как у сцены,Тут поставлена скамья,Где остались неизменныНа столетья ты и я.На ребре волны стекляннойВстал огромный пароход.Ни в какие океаныОн от нас не уплывёт.И волна хрустальным клювомНавсегда загнулась здесь,И как будто стеклодувомИзготовлен вечер весь.Здесь забот и странствий бремяНикого не тяготит.Здесь вырезывают времяТак же, как аппендицит.

* * *

Я на заре вечернейСтою перед харчевней.Смотрю я в глубь витрины,Где ты перед жаровнейВращаешь кус свинины,Огромный и неровный.Где ты — король сосисок,Ты — царь окороков,Блистаешь среди мисок,Паришь среди горшков.Ты создаешь еду!Ты тот, кто обессмертилКотел, прославил вертел,Внес в мир сковороду!Жир со свинячьей кожиТы так умело льёшь,Должно быть, ты и рожейНа медный чан похож.Но, осторожно пятясь,Ты повернулся вдруг,В лице твоем и святость,И бледность, и испуг.Твои глаза с ознобом,Под ними темный кант,Акварелист, должно быть,Должно быть, музыкант.Как ты зрачками юркнул,Мышонок, а не царь,Как ты устал от буркал,От рож, от рыл, от харь.Они ежевечернеТолпятся у окна,Из глубины пещернойВстают, как муть со дна,И отсвет шевелитсяНа каждом кровяной,Как будто эти лицаВсе куплены в мясной.Сюда ежеминутноЗаносит их прилив.И я расплылся мутно,И я к стеклу прилип.

* * *

Ты, малыш,Крепко спишь!Спи, дружок,Сном невинным.Твой чулокНад камином.Звезда, раскаляясь,Мигает тебе,К тебе Санта КлаусЛетит по трубе.Остерегайтесь! По городуШныряет такой же дед,Наклеил такую же бороду,В такой же кафтан одет.Он с виду почти что пастырьИ благодетель ваш.Не верьте ему — он гангстер,Маклер, делец, торгаш!Бородищу всем на завистьДо сверканья выбелил,Распевает он акафист,Посвященный прибылям!Ах, какой же он смешной,Весь в улыбке, весь в снегу,Он пришел сюда с мошной,Выколачивать деньгу!Он товару и себеРасточает похвальбу,Он спустился по трубе,Чтоб тебя пустить в трубу!Разрумяненный, эдемский,Сверхблаженный старичок!На звезде на ВифлеемскойНацепил он ярлычок, —Возвестил благую весть,Что на звезды цены есть.У преддверья РождестваЛьстиво ерзающий,Это он из торжестваСделал торжище!Оборотист этот дед,Старикашка прыток,Это он придумал бредПраздничных открыток,Продает на пятакХлама разного!Рождество ТвоёРазве такНадо праздновать?На пятак продаетХлама сущего,Рождество ТвоёВ оборотДедом пущено!Побрякушки горятЕрундовые!Рождество ТвоёНапрокатАрендовано!Заклинаю я поколеньямиВ Бога веровавших людей —Старикашку с его оленямиГнать бичами пора с площадей!Пожалей нас,Святой Николай!Нам увидетьЗвездуПожелай!..

ПОЭМА БЕЗ НАЗВАНИЯ

Сергею Бонгарту

Там, в сквере, пять иль шестьДеревьев оголённых,Но как-то страшно сестьУ этих голых клёнов.Там пьяницы сидят,И Данте Алигьери,Как страж у входа в ад,Поставлен в этом сквере.Он здесь уже давно.Он наблюденьем занят.Он смотрит, как виноБосяк из фляги тянет,И как передаётОн эту флягу другу.Друг отопьет — и вотОна пошла по кругу.Что им земная боль,Обиды и измены,Так нежно алкогольРазогревает вены.Блаженны босяки.Кто на земле мудрей их?На скамьях пиджаки,А души в эмпиреях.В глаза их посмотри,В лоснящиеся щели.У каждого внутриНе сердце, а качели.Но вот уже домаНад улицей качнулись,И улица самаКачнулась среди улиц.Где подымался ввысьКакой-то камень серый,Оранжево зажглисьКвадратные пещеры.Автомобиль кривой,Как допотопный ящер,Скользнул по мостовойНа светофор горящий.Весь уличный проломЗаставлен небосклоном.Там небосклон стекломСтоит темно-зелёным.На этот жалкий сад,На этот сброд невзрачныйТри звездочки глядятИз полумглы коньячной.На этот бедный люд,На этот люд никчёмныйОни сиянье льютИз глуби полутёмной.Три звездочки — ночейСеребряные бантыБлистают на плечеУ бронзового Данте.Ночные голосаИ гул трактирных стоекНе слышат корпусаНеконченных построек.Их силуэт сквознойНапоминает сотыПод каменной луной,Закинутой в высоты.И корпуса таят,В стенах своих упрятав,Звучание сонат,Сверкание театров,Рукоплесканье лож,Свистки и крик галёрок,Восторженности дрожь,Взволнованности морок.И дирижерский взмахМерещится оттуда,Где высится впотьмахБесформенная груда.Но вот уже домаНад улицей качнулись,И улица самаКачнулась среди улиц.Еще почти что пустУчасток, на которомРаскинется искусствСверхсовременный форум.И ты сюда придёшь,И под удары клавиш,Как ставят грудь под нож,Всего себя подставишь.Как много женских плечИ лиц блестящеглазых,Чтобы тебя увлечь,В мехах стоят, как в вазах.Как много вееровНа бархате балконов,Люстр, ламп, прожекторов,Юпитеров, неонов.А что, когда обдастТем холодком особым,И ты, энтузиаст,Отсюда выйдешь снобом?Не доверяй коврамИ мраморным ступеням,Павлиньим веерам,Ночным столпотвореньям.Верь звонким чердакам,Что жмутся к самым крышам.Поближе к облакамСвободнее мы дышим.Еще блаженно-тихСад, где поставлен Данте.Еще сюда франтихНе натащили франты.И полицейский стражЕще не гонит пьяниц.А как войдет он в раж,То наведет он глянец.Здесь станет кадиллакС почтительным шофёром,Что смотрит на зевакПрезрительнейшим взором.И женщина пройдёт,Каменья платьем тронув,И выставкою модБлеснет у этих клёнов.И юркнут в теснотуТе личности живые,Что прямо на летуХватают чаевые.Но с грохотом домаНад улицей качнулись,И улица самаВзорвалась среди улиц.Где было пять иль шестьДеревьев оголённых,Там только тени естьОбугленные клёнов.Где пьяницы сидят?Где Данте Алигьери?Уже у входа в адИли у райской двери?Огромный город ввысьШвырнуло глыбой серой,И в воздухе рвалисьПещера за пещерой.Автомобиль кривой,Как допотопный ящер,Сдох, испуская войИ буркалы тараща.И в небо, как в пролом,Распахнутый циклоном,Весь мир упал стеклом,Рассыпавшись со звоном.На этот бедный ад,На этот мусор бренныйТри ангела глядятИз огненной вселенной.Они стоят в дверяхЗари багрово-тёмной,Глядят на жалкий прах,На этот прах никчёмный.Три ангела — столбыПылающего неба —Глядят на тех, кто был,Глядят на тех, кто не был.Где блещет райский куст,Поближе к райским хорам,Раскинется искусствСверхсовременный форум.И женщина в шелкахПриедет в кадиллакеТуда, где в облакахЛакей стоит во фраке.И дирижер в раюПодымется над сценой,Взяв палочку своюС галантностью отменной.И полицейский страж,Весь в переливах радуг,Небесный ералашТам приведет в порядок.Туда ты не войдёшь!Ты жил уже на свете.Ты ринешься в галдёжЗемных тысячелетий.В тот океан земной,Где катятся лавинойВсе беды до одной,Все муки до единой.В тот мир, что, сотворив,Сам Бог давался диву.Его не тронет взрыв.Он недоступен взрыву.

* * *

Наскучила косностьПривычной орбиты,И рвемся мы в космос,До блеска умытый.Там, в междупланетнойСветящейся стуже,Убогость заметнаЗвезды неуклюжей.Звезда там угласта,Тускла и шершава,Как будто угаслаВулканова лава.Там прутья из сталиСгибались, ломались,А мы называлиЕе Стелла Марис.Как будто из кузниОбломки металла,Беспомощно грузны,Поникшие вяло,Видать, что клепал их,Какой-то Вакула,Скрепил как попалоИ вешал огуломГигантские гвозди,Стальные антенны,Там выкачан воздухИз целой вселенной,Там грешному телуДышать даже нечем,Так что же там делатьМечтам человечьим?Ужели же радиВот этой химерыВздыхали СаадиИ пели Гомеры?И август, что флёромЗвездился искристым,Был просто жонглёром,Иллюзионистом?Кто яму прославилНазваньем нелепым,Кто звал эту завальБожественным небом?В провал безымянныйВ глубины вот этиЛетят обезьяныВ турбинной ракете.Лети, обезьяна,Ты наш чичеронеВ глуши первозданнойИ потусторонней!Гримасы осклабив,Скачите, резвитесь,Лазутчики штабов,Шпионы правительств!Снимайте на плёнкиСвоих аппаратовИ Лондон, и Конго,И Кёльн, и Саратов!Сквозь иллюминаторКабины летящейГлядишь на меня ты,Косматый прапращур,И ловишь меня тыВ капканы экранов,На координатыКаких-нибудь планов.Ты чуешь, мошенник,Рассадник блошиный,Что все мы мишениДля этой машины.Какого фантастаБезумствовал циркуль,Чтоб этот, блохастый,Из космоса зыркал?Предвидел Коперник,Зажглось Галилею,Чтоб тварей пещерныхУмчать к Водолею!Предстало великимВ мечте дерзновенной,Чтоб эти вот с гикомНеслись по вселенной!Тучнели от гариКостры инквизиций,Чтоб в космосе хариМогли проноситься,Бросали в темницы,Пытали за ересь,Чтоб им проноситься,Хрипя и ощерясь,С ужимкой, с ухмылкой,С икотой и с визгом,За звездной прожилкой,За месячным брызгом,Чтоб там им вертеться,Вверху каруселясь,Земля, в твое сердцеСмертельно нацелясь!

* * *

Я помню чайку над заливом,Почти припавшую к волне,И дерево, зеленым взрывомВ глаза ударившее мне.Года, вы с грохотом идётеИ где-то падаете все,А я — всё там — на поворотеТого бессмертного шоссеСтою, навеки удивлённый,А крымский берег подо мнойВсё машет мне листвой зелёной,Всё машет синею волной.

* * *

Знаю, не убьет меня злодей,Где-нибудь впотьмах подкарауля,А во имя чьих-нибудь идейМне затылок проломает пуля.И расправу учинят, и судНадо мной какие-нибудь дяди,И не просто схватят и убьют,А прикончат идеалов ради.Еще буду в луже я лежать,Камни придорожные обнюхав,А уже наступит благодать —Благорастворение воздухов,Изобилье всех плодов земных,Благоденствие и справедливость,То, чему я, будучи в живых,Помешал, отчаянно противясь.И тогда по музам мой собрат,Что о правде сокрушаться любит,Вспомнит и про щепки, что летят,Вспомнит и про лес, который рубят.

РЕАКТИВНЫЙ САМОЛЕТ

Пронесся в небе звук протяжный,И зашипело всё кругом,Как будто бы по ночи влажнойПрошли горячим утюгом.Разбужен, я вскочил с кровати,Встал у открытого окна.Как драгоценный камень в вате,Блистала в облаке луна.Там подымались, темно-сини,Сооружения небес,А звука не было в помине,Он оглушительно исчез.Но всей тоской моей упрямойЯ знал, что где-то там, вдали,Он мчится над такой же самой,Над смежной полосой земли,И в нарастающем раскате,В таком же городе ночном,Там человек вскочил с кроватиИ встал, как я, перед окном.

* * *

Тут волна ко мне подходит вкрадчивая,Камушки у ног переворачивая.Тут волна ко мне подходит палевая,Легкой-легкой пеною заваливая.Тут волна ко мне подходит ласковая,За собою водоросли втаскивая.Поутру вода тут малахитовая,И песок вздыхает, воду впитывая.Вечерами тут волна агатовая,Набегает, брызгами окатывая.Мне отсюда уходить не хочется,Берег, как большое одиночество.

* * *

Как мятежники держат ружьё,Так вы держите гнев наготове.Оттого и на сердце моёЗамахнулись тяжелые брови.Оттого ваше темное «эл»Так на «ве» временами похоже,Оттого я был с вами несмел,Может быть — и любил оттого же.Опоздавшее сердце, ржавей!Вы от жизни моей отойдёте,Но размах этих долгих бровейЯ запомню, как птицу в полёте.

* * *

Лиле

По-ученому не говори.Пусть наивностью речь твоя дышит.Будешь много читать словари —О тебе в словарях не напишут.Бойся благоустроенных слов,Слов-чиновников, слов-бюрократов,Слов без выступов, слов без углов,Гладко-выбритых, щеголеватых.Чтобы стих по-степному был дик,Как душа, был широких размахов —Напусти в него слов-забулдыг,Слов-отверженцев, слов-вертопрахов;И в словах оставляй сквозняки.Если схватит читатель простуду —Значит, ветер качает стихи,И стихам тем поверят, как чуду.Сочиняй с разумением в лад,Никогда не гоняйся за звуком;Сочиняй, как хозяйка салат:Чтоб запахло укропом и луком.Чтобы каждый предмет норовилОзариться свеченьем глубинным,Чтобы в листьях сквозил хлорофилл,Чтобы кровь была с гемоглобином.И стихи за стихами пиши,Сочиняй и некстати и кстати,Для души или не для души,Для печати и не для печати.

* * *

Восклицанья вороньиПовторяет воздух со всех сторон.Ах, какое одностороннееОбразование у ворон.Еще минута — и листик закружится,А мы сидим, и медлим, и ждём.А на асфальте зеркальце-лужица,Забытое здесь вчерашним дождём.И смотрит в него березка застенчиво,Сама собою удивлена,Хоть и березка, а все-таки женщина,И даже кудри красит она.Ах, какая на всем ирония!Года за уроном наносят урон.Восклицанья вороньиПовторяет воздух со всех сторон.

* * *

У вас в глазах то робость,То озорство, то страсть.У вас глаза, как пропасть,Где так легко пропасть.Они у вас туманны,И чуть блестят они.У вас глаза — капканы,Ловушки, западни.Там вспыхивает шатко,Там прячется, скользя, —Решимость и оглядка,И можно, и нельзя,Открытость и рисовка,Отчаянье и блажь —Глаза, как маскировка,Глаза, как камуфляж,Как лунных два осколка,Как дымных два цветка,И целятся недолго,И бьют наверняка.Они у вас бездоннейВсех омутов и рек,У вас в глазах — погоня,У вас в глазах — побег.И собственному сердцуЯ говорил не раз,Что мне не отвертетьсяОт ваших дымных глаз.В них темный ветер риска,В них сам себе я снюсь.Когда-нибудь я низкоНад ними наклонюсь.

* * *

Ветки голы. Месяц тонок.Поздней осени пора.Ветер плачет, как ребёнок,В люльке каменной двора.Были суды-пересуды,Разговор за коньяком,Горы сдвинутой посуды,Дым под самым потолком.Разошлись куда-то гости,Всё затихло, всё прошло.В ледяном, ночном нахлёстеВетки бьются о стекло.Может быть, ушел я с нимиИ в пути отстал от них,И пропал в тяжелом дыме,В наваждениях ночных.Где-то ходит по вселенной,Где-то прячется в векахНетерпимый и надменныйАнгел в рваных башмаках.Если я дорогой к раюПовстречаю тень твою,То тебя я не узнаю,Как себя не узнаю.

* * *

Другим пусть кажется завиднымСпешить всю жизнь из края в край,А мне сидеть бы дома сиднем —Где вырос, там и помирай.С тех пор, как журавлиной тягойНесет по тысяче дорог,Душа горюет доходягойЗа темной проволокой строк.С тех пор, как птичьим всполошеньемКуда-то вечно тянет в путь,Живу крылатою мишенью,Пока подстрелит кто-нибудь.

* * *

Я прошел переулком весенним.Постоял у веселой реки.Ошалело по всем направленьямВ наступление шли сквозняки.Мне лиловое небо оттудаПоказалось еще лиловей.Кровеносным сплетеньем сосудовПодымались сплетенья ветвей.И тяжелые птицы качалисьИ кричали в пустой высоте.И огни городские, хрусталясь,Отражались в речной скользоте.Я совсем позабыл про усталость,Только слушал, как возле меняПрекращалась и вновь учащаласьСуматошных ветвей стукотня.

* * *

Высунулся во мглуИз вороха одеял.Проверил — стоит ли дом на углу:Стоит, как вчера стоял.Поправил ветер в саду,Что бил о звезду доской,Из сада убрал звездуИ вывесил над рекой.Кажется, ОрионЗадел и качнул плечом,И ушел досматривать сон(Уже не помню о чём).Знаю, что мир вчернеБыл выстроен до меня.Но, видимо, с миром мнеЕще предстоит возня:Мне не подходит онВ том виде, в каком он есть.Пора замесить бетон,Пора на стропила лезть.

* * *

К. Н. Астори

Осень, осень — торопливый график,Ты наносишь темные штрихи,И кладут косую тень на гравийБуков лиловатые верхи.Ты глядишь перед собою прямо,И речная даль тебе видна.Ты ее с утра вставляешь в рамуМоего высокого окна.Торопливый рисовальщик — осень,Ты опять тоской меня обдашь,Вот он — нелюдим и грандиозен —Твой речной, твой ветреный пейзаж.Облаков больших твоих наплывы,Как попало, грубо наведя,Ты уже кидаешь торопливоЧерточки пунктирного дождя.Но пока, по ветру птиц развеяв,Ты набросок делаешь углём,Бережней, чем под стеклом музеев,Он хранится под моим стеклом.

* * *

Мой театр ослепительно умерОт разрыва суфлерской будки,И в театре темно, как в трюме,Только скрип раздается жуткий.Это я, обанкротившись дочиста,Уплываю в мое одиночество.Но я обманываю время,Еще я где-то в странной драме,Со всеми ведьмами, со всемиШекспировскими королями,Еще в костюме я и в гриме,Еще я в молнии и громе,А может быть, я в Древнем Риме,А может быть, я в желтом доме.Надо мною небес многоплановость,И как парус качается занавес.Там на острове пальма кокосовая,Перед островом — море розовое,И сегодня с моею лироюПеред пальмою я позирую.Я восхищенно стану в позу,Я руку вытяну вперед,Как фокусник, который розуОткуда-то из воздуха берет.Я показываю фокус —Только палочкой взмахну,Моментально жизни окисьПревращаю в седину.Я тоже иллюзионист.Уже висок мой серебрист.Я развлекаюсь в одиночкуВ веселом обществе теней.Художник, становись на бочку,Чтоб быть видней.Итак, представим мизансцену:Мое окно выходит в стену.Стена. Веревка для белья.Окно. Стена. Веревка. Я.

ЛЬДИНА

Дома становились выше,А улица — всё длинней.Как промельк летучей мыши,Я косо скользил по ней.Казалось, что я заденуСтену моим крылом,Казалось — я врежусь в стенуГде-нибудь за углом,Казалось — вот-вот настигнутКаменные валы,Но, удлиненно-выгнут,Я обтекал углы.Кидая на стены кривоЖивые куски теней,Шарахаясь, как от взрыва,От вспыхивающих огней,Я двигался под обстреломВитрин, фонарей, реклам,То залит сияньем белым,То с розовым пополам.Как будто за мною гналисьСнопы цветовых лучей,И шел спектральный анализ,Город, твоих ночей!Мимо авто промчалось,Шарили прожектора…Над головой качалосьСозвездие Топора.Вдруг раскаленный кратерУлиц ночных померк:Невидимый декораторВыключил фейерверк.Как будто бы всё живоеСразу ушло с землиВ тот миг, когда эти двоеНа перекресток вошли.Гасли тысячи свечек.В город вошли, как в морг,Мистер Смит — контрразведчик,Товарищ Петров — парторг.На всех перекрестках мираСтоят они по ночам,На всех перекрестках мираПрислушиваются к речам,На всех перекрестках мираГотовят переворот,На всех перекрестках мираРадио их орёт,На всех перекрестках мираГуляет их солдатня,На всех перекрестках мираОни убивают меня.А в АнтарктикеСреди льдинВ белом фартукеЖил пингвин.У поэта и у пингвинаВ мире должна быть льдина.Льдина — оплот,Льдина — приют,Льдина плывет,Волны ревут.Ветер и холодина,А у меня есть льдина!Ветер таранящий,Ранящий, режущий…Льдина — пристанище,Льдина — прибежище.И никаких соседей,Кроме больших медведей!Волны накинутсяРевом когорт —Льдина — гостиница,Льдина — курорт!Море — а в середине —Я и пингвин на льдине.Льдина — качалкаСредь тысячи льдин,Где вперевалкуХодит пингвин.Ходит себе господиномИ улыбается льдинам.Как на духу —Сердце в грозу.Небо вверху,Море внизу…Небо — стекло,Море — тайник.Птице — крыло,Рыбе — плавник.А у пингвинаБаловникаДве крыловины,Два плавника,А у поэта,А у богемыТолько примета —Крылатые темы!Где ж нам ютиться,Деться куда еще?Оба мы — птицыИз нелетающих!Оба мы — птицыИз неуклюжих…Солнце нам снится,Горящее в лужах,Ночи нам снятсяНа льдине соленой,Звездные святцы,Стрельцы, Орионы,Звездная азбукаВ книге воды,Грозного айсбергаСиние льды…Слушайте, сильные мира сего!Только и просим мы — льдину всего!Льдину — скитаться в просторах зелёных,Льдину — без Наций Объединённых,Льдину, что кружит, хрустально горя,Без генерального секретаря,Льдину, что затемно блещет алмазом,Льдину, ненужную атомным базам,Льдину — подальше от лодок подводных,Льдину — подальше от сходок народных,Льдину без компаса и без маршрута,Льдину, что встала над пропастью круто,Льдину, что в пропасть плывет без возврата,Льдину без пропуска и без мандата,Без конституций и без династий,Льдину из тех, что несутся на счастьеТам, где лазоревый дым в океане,В месте, которого нету на плане,Льдину без кодекса, льдину без статуса,Льдину для тех, кому хочется спрятаться,Льдину, что в море плывет анонимно,Льдину без флага, льдину без гимна,Льдину из тех, что удало несётсяБез генерала и без полководца,Без мавзолея и без капитолия,Льдину, которой милее приволье,Льдину, куда не опустится лётчик,Льдину мечтателей и одиночек!Волны раздвинув, плыви без запретовЛьдина пингвинов, льдина поэтов!Весь океан, убеленный сединами,Слева и справа вздымается льдинами…Я и пингвин — мы выходим на форум,Мы дирижируем миром, как хором,Слышим, как волны, высоки и скользки,Шепчутся между собою по-польски!Двигаясь медленно в брызгах и пене,Ставим большие закаты на сцене!Сколько увидим высоких трагедийИз удивительной жизни медведей!Рыбу и крабов к обеду надергав,Мы хорошо проживем без парторгов!Прямо на нас через водные хлябиЛяжет луны алюминьевый кабель,Нас повстречает звезда поцелуемТам, где к полуночи мы пришвартуемТам, где за тьмою стоит наше завтра,Как одинокий корабль космонавта.