Разбитыми руками мне не закрыть лица
Веревкой прикрутили их надежно.
Зато я вижу взгляд твой до самого конца
Отнять его уже им невозможно.
Но что это? мой крестик, что с шеи я сняла
И отдала тебе с благословеньем,
Теперь летит в глаза мне, как острая стрела,
Меня лишая разума и зренья...
Наверно, я ослепла, я в море темноты,
Оно меня спасет, мне в нем не больно...
Два стражника сомкнули тяжелые щиты:
"Она уже мертва, с нее довольно".
3 января 1991
* * *
Ну чем судьба, мой мальчик, виновата,
Что много шишек и нет удачи?
Но ты решил - как вырастешь - в солдаты,
А ведь солдаты - они не плачут.
Зачем, скажи, отцовские седины
Столь громким ревом, мой сын, порочишь?
Из битвы не вернуться невредимым,
А коли храбрый - то путь короче.
Больней царапин, синяков и ссадин
Всего пол-взгляда, всего пол-слова,
Нас то и дело ударяют сзади,
Но мы привыкли и мы готовы.
Пусть жизнью мы теперь все чаще биты,
Давай смеяться - а как иначе!
Решил в солдаты, сын? Ну так... Иди ты!
Мы все солдаты, и мы не плачем.
январь-февраль 1991
НЕЖНОСТЬ
Я чувствую к тебе одну лишь нежность...
Не думаешь ли ты, что это мало?
О нет, она огромная, как море
И стойкая, как синий цвет индиго.
Не смейся - это правда очень стойко.
Ты хмуришься, опять с тобой неладно.
Иди сюда, садись со мною рядом,
Мы вместе помолчим и станет легче...
Ты нежности моей не сосчитаешь,
А может быть, и вовсе не заметишь,
Но это, впрочем - веришь ли - не важно:
Мы добрые друзья и с нас довольно.
Как рада я руки твоей пожатью
Меж пальцами в тебя втекает нежность.
Согласна, что любовь бывает ярче
Ведь так недавно я тебя любила...
Мы смотрим неподолгу друг на друга.