О таком счастье Мустафа и не мечтал. Прикасаясь щекой к волосам любимой, он думал: "Молодец Павел! Какую отважную дочь воспитал!"
В этот вечер они долго гуляли вдоль ограды кладбища. Было холодно. Дул резкий северный ветер. Пустынно и мрачно было вокруг. Но они этого не замечали. Им было удивительно хорошо. И петлявшая между вышками, пропитанная нефтью дорога, и убогие, пропыленные кусты, и покосившиеся, полуразвалившиеся домишки - все, все казалось им необыкновенно красивым и поэтичным.
А на другой день Мустафа узнал, что Нина заболела и не вышла на работу. Что с ней? Этот вопрос терзал его неотступно до конца смены. И как только заревел гудок, он кинулся бегом к заветной хибарке. Подтвердились худшие его опасения: Нина простудилась вчера на ветру и лежала с воспалением легких.
Мустафа присел на табуретку рядом с постелью и, не сводя глаз с больной, жалко и виновато улыбаясь, говорил:
- Пустяки, Нинок! Не такая уж страшная это болезнь, не волнуйся. Полежишь с недельку и встанешь... - Но дрожащий голос выдавал его. Он сам не верил в то, что говорил.
Когда выходил из хибарки, у него подкашивались ноги. Изо всех сил стараясь не выдать своего волнения, сквозь зубы спросил старика Павла:
- Может быть, позвать опытного врача из города?
Старик стал его успокаивать:
- Да ты не волнуйся, сынок, христа ради. Все обойдется. Вот питание только особенное нужно...
- А может быть, у вас денег нет, а? Я могу помочь. Ведь не чужой, не посторонний... - И Мустафа проворно стал шарить в карманах.
Старик схватил его за руку.
- Не в деньгах дело. Достать то питание негде, вот беда! Нутряное свиное сало нужно. Доктор велел в течение месяца это сало давать Нине по три столовых ложки в день. Самое, слышь, надежное лекарство. А где его взять? В Азербайджане ведь свиней не разводят и свиного сала не едят. Вот она штука какая...
Мустафа слушал с напряженным лицом, как будто преодолевал нестерпимую боль, и старался казаться спокойным. Выслушав, молча вышел и чуть не бегом кинулся в мясную лавку. Тут он отозвал мясника в сторону и тихонько попросил:
- Будь другом, раздобудь мне свиного нутряного сала.
Мясник выпучил глаза:
- Свиного? Ты что, белены объелся? Или смеешься надо мной?
- Пожалуйста, молчи. Мне до крайности нужно.
- Пусть язык у тебя отсохнет! - закричал мясник. - Да как ты осмелился говорить о таком в доме мусульманина? Подумать только - захотел свиного сала! Вот результат пребывания в Сибири! Ты гяуром стал! Что теперь скажут люди о моем доме?! Позор!
Мустафа с опаской оглянулся. К их разговору уже прислушивались покупатели. Нехорошо!
- Послушай, мне это для лекарства...
Мясник презрительно фыркнул:
- "Лекарство"! Свинья - для лекарства! Ты что, за дурака меня считаешь?
- Слушай, мы же с тобой друзья! - Мустафа обозлился. - Перестань кривляться! Ты друг мне или враг? Мясник смягчился:
- Друг, друг... Если ты все мое имущество сожжешь - не пикну. Но умоляю - не называй при мне этого вонючего животного!
Мустафа прикинулся правоверным:
- Зачем так говоришь? Ведь свинью тоже аллах создал.
Мясник замахал руками:
- И не говори, и слушать не хочу! Будь доволен, что я, во имя нашей дружбы, никому не скажу про эту твою просьбу.
И Мустафа понял, что он попусту тратит время.
"Какая дикость! Черт знает какая несусветная дикость!" - думал он, выходя из мясной лавки. А куда еще пойти? Может быть, армяне помогут? В городе у него было несколько знакомых армян. Эти свининой не брезгуют. Больше, чем с другими, Мустафа дружил с Бахши. К нему он сейчас и направился.
В прошлом Бахши работал с Мустафой в Раманах. На промыслах о нем говорили: "У Бахши золотые руки. За что ни возьмется - во всем удача". Уж на что жаден Шапоринский - за копейку удавиться готов, а Бахши платил большое жалованье и ни за что отпускать не хотел. И все, кому что починить, обращались к Бахши. Кому окно застеклить, кому кран исправить, кому замок все с просьбой к Бахши. Везде - Бахши, везде - его руки.
Когда Бахши состарился и уже не мог больше работать на промысле, Шапоринский взял его к себе в город и сделал управляющим домом. Семьи у старика не было, а друзей среди рабочих - много. Втихомолку он привечал и революционеров. При случае укрывал их от полиции, одалживал им деньги, помогал, чем только мог. Иногда революционеры просили его собрать нужные сведения или выведать что-нибудь у Шапоринского. Бахши исполнял и это. Мустафа не раз пользовался его услугами. Вспомнил о нем и сейчас.
Бахши выслушал просьбу с участием, но сказал:
- Найти свинину, мой милый, дело нетрудное, а вот нутряное свиное сало - мудрено. Ума не приложу.
- Бахши, если вы мне не поможете, то никто не поможет. Нельзя ли разведать, где собираются колоть свинью, а?
- Мой милый, кто же летом, в жару, колет свиней?
- Как же быть, Бахши? Пропадет Нина!
Бахши долго думал и пошел к своему хозяину Шапоринскому. У того был собственный свинарник.
- Господин, - сказал Бахши, - у нас одна свинья захворала. Если нынче не прирезать, к утру как бы не сдохла...
Шапоринский верил своему управляющему и только рукой махнул - дескать, распорядись.
И свинью закололи. Бахши спросил Мустафу:
- А сколько же тебе этого сала нужно?
Тот прикинул в уме: "По три столовых ложки в день. Девяносто ложек в месяц... Пожалуй, трех фунтов хватит..."
Бахши усмехнулся:
- Ну вот, из-за трех фунтов большую свинью загубили. Ладно, не будем печалиться, Шапоринский не обеднеет.
Мустафа стал выгребать из карманов медяки, чтобы заплатить за сало. Бахши с укоризной посмотрел на него.
- Я же сказал, хозяин не обеднеет. Получил сало - и поспеши к больной. Может быть, ей очень плохо...
Но была уже глубокая ночь, и Мустафа не осмелился беспокоить больную. Спал он плохо, все думал: как там Нина? А утром, еще и не рассвело, был уже в хибарке Павла.
Увидав сало, старик и дочь изумились.