Новый Мир ( № 3 2002) - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 7
Владимир ЖилинЗнатоки заката
Жилин Владимир Маркович родился в Чернигове в 1933 году. По профессии учитель. Первая публикация — в «Дне поэзии» за 1973 год (с предисловием Бориса Слуцкого). Автор трех лирических сборников, изданных в Москве, Краснодаре и Майкопе. Живет в Краснодаре.
Паводок
Шли краешком обрыва пацанята,и глина обвалилась под одним.Никто и ахнуть не успел: над нимКубань-река клубилась бесновато.Я с этой болью дожил до седин.Несла коряги бурых вод громада.В семью и школу нет ему возврата —навек водоворот усыновил.В последний раз, усильем страшным самымсил исполинских одолев разгул,на миг он божий свет себе вернул,захлебываясь, вынырнул из ямы: —Меня искать, — он крикнул, — будет мама,скажите маме: Алик утонул.* * *
Когда костер ограбил темнотуи золото рассыпала гитара,внизу, в ущелье, речка пересталаболтать про лебеду и белену.И ни к селу пришел на память сон:еще до детства и советской властисом двадцатипудовый, спутан снастьюв телеге, хвост тащил за колесом.…И то, как щедро горестные дниГосподь нам по привычке стародавнейотчислил, ибо горсткой в мирозданье,как эти искры, кануть мы должны,доказывая мраку, что он мрак,что есть резон и в нашем кратком действе,что организм — он выпить не дураквсю эту ночь с галактиками вместе.Знатоки заката
Когда весь год во сне маевку видишьи в руку сон — ты вырвался из путползучих неурядиц, и автобус,малыш «Кубанец», рюкзаками полный,улыбками, хорошими глазами,словами: Фишт, Папай и Тхамаха —везет тебя и все твое семействоуже по грунту, к черту на рогазеленые, вернее, на отроги,где речку непременно звать Бизепс,а то и Шебш или, короче, Иль,и в чистоте речушки сохранилигортанный адыгейский говорок,им испокон присущий, — и тогда…Так нет же, легендарный неудачник!Не зря тебя один фотоделягапо прозвищу Худой, тревогу прячапод шуткой, умолял не затеватьмаевку, ибо тут же непогодатебе свинью подложит и попутноиспортит праздник городу и краю!..И вот вам здрасьте — ливень нас накрыл.Он шел, как падишах, потом ударил.Скажите, что мне оставалось? Ястал убеждать себя, что я не я,чем думал мирозданье одурачить,и это очень насмешило солнце —тут ливню и каюк!.. Под Тхамахоймои друзья, сплошь горные туристы,с большой любовью, профессионально,разбили пять палаток и распялина небе, на деревьях, на распорках во всю огромную прозрачность пленкус откосами, на случай рецидивагрозы. Тут в землю вколотили мы три парырогаток, с ними репшнуром сроднилиореховые прутья — стол готов.И женщины поставили на столв помятой алюминиевой кружкетри пламенных тюльпана для начала.Тюльпаны эти! Все-то их хозяйствоумно, добротно, будь то темный зев,тычинки, пестики или пыльца златая.(В эвакуации, я помню, виделтакой же крепкий, аккуратный быту немцев, выселенных из Поволжьяв Киргизию.) Вообще-то я не зналнескомканного детства — не оно литеперь явилось и перехватило горло?..Весьма смотрелся издали наш лагерь:ни дать ни взять — космический поселокв утробе зелени. И Шебш браслетом.И посреди пейзажа три тюльпана.О чем же завели свой диалогна редкость басовитая лягушкас кукушкою — о чем?.. Одна гора,как выяснилось, сильно сокращаланаш световой быстротекущий день —и поступала правильно: закатиз-за нее досрочно начинался,а были мы заката знатоки.* * *
И пока бык тянулся к яблоку,масть быка переменило облако,омрачив холку, и спину белую,и бока, яблоню оробелую, белый налив.Мальчик неприспособленный такойперепугался облака над рекойи моментально в удочках целиком,как в сетях, запутался со щенком.Горы, вмиг ослепленные дочерна,всей реки развеселые рукава,белого ясного быка,лесками повязанного рыбака,буйную, виноватую на плавущенка того головатого голову —молния запомнила на века.Куст лунника
Он рос у меня под южным окном.Чуть сумрак — мой куст мечтал об одном:тайком от людей цветы развернутьи засветло в милую ночь окунуть.Был зелен и я — любопытен, жесток,любил деликатных — потеха была!Хотел я застукать его хоть разок,поймать на цветенье — такие дела.Но не расцветая, печален и тих,куст мучил бутоны, он сдерживал их,глядел умоляюще на меня…Уже матерела над садом луна.И тут я сдавался — всему есть предел.На миг отвернусь, чтоб он не робел,и честно зажмурюсь — он весь за спинойнежнейшей своей исходил желтизной.