- Ну ладно, ступай!
Как только отец вернулся домой, соседи пришли узнать, чем кончилось его дело.
- Кончилось дело, можно сказать, благополучно, - успокоил их отец. - Но подумайте только, милые люди, кто над нами властвует... О, горе нам! Вы знаете, чем я покорил этого сумасброда? Я, видите ли, понравился его сокровищу, его любимой собаке. Во всяком случае, нам теперь уже худо не будет. Мы нашли себе покровителя, защитника от всех бед и напастей, - с горечью улыбнулся отец. - Теперь, если снова нужно будет, не приведи господь, обратиться к его благородию по частному делу или по общественному, посылайте меня: я теперь уже, слава богу, искушен в подходе к собакам...
1940
КУЗНЕЧНАЯ УЛИЦА
1
Мне пришлось выдержать долгую и упорную борьбу с отцом за право выбирать себе товарищей. Отец считал, что хорошие товарищи - это дети "приличных родителей", смирные, степенные, прилежные, дети одного со мною "ранга" и выше, дети, у которых можно "научиться чемунибудь полезному".
А на мой взгляд хорошими товарищами были: Фишка - Слепая кишка, Шлоймке-Цапля, Мотл-Зайчик, Гесл-Бочка, Файтл-Байтл, ШайкаАйзка, Нотка все это ребята не моего "ранга", но зато крепкая и теплая компания, умеющая нанести и принять удар, ребята, которым все нипочем.
То, что их отцы - кузнецы, ломовые извозчики, бондари, колесники, а матери - бараночницы, базарные торговки и кухарки, меня нисколько не смущало. Наоборот, я завидовал моим товарищам. Любой из них мог рассказать о своем отце много удивительного. Фишка - Слепая кишка хвастал, что отец может подковать самого норовистого коня: как стиснет между коленями ногу коня - тот и не шелохнется. Но у Файтла-Байтла это вызывало только усмешку: "Подумаешь, фокус какой!" Его отцу ничего не стоит на всем скаку остановить тройку лошадей: ухватится за заднее колесо кареты, и лошади останавливаются как вкопанные... А вот его отец, хвастал Нёмка-Шкандыба, однажды один пошел на трех разбойников, напавших в лесу на его кибитку с пассажирами. Но Файтла и этим не удивишь: с его отцом разбойники даже боятся связываться.
Отцы остальных моих товарищей тоже не лыком шитьп один поднимает плечом воз с кладью, другой тащит на спине десятипудовую тушу, третий проявляет чудеса храбрости при тушении пожаров.
"Вот это, по крайней мере, отцы! -думал я. - Задеть моих товарищей не так-то просто, есть кому за них заступиться. А мой отец? Вечно кашляет, пьет микстуру, то и дело ему ставят банки. Хвастать здесь нечем..."
2
Часами я простаивал в кузнице у Юде и наблюдал за тем, как он и его сыновья работают. Тремя молотами - одним поменьше, десятифунтовым, и двумя большими, полупудовыми, - они равномерно бьют по раскаленному куску железа: один удар меньшим и два удара большимита, та-та! та, та-та! Будто не работают, а играют.
Мне кажется, что всю работу делают два сына Юде - Моте и Бендет: огромными молотами они описывают полукруг в воздухе и с силой опускают их на раскаленное жолезо. Юде бьет меньшим молотом как будто только для порядка, чтобы держать такт. Однако, присмотревшись поближе, я начинаю понимать, что подлинный мастерэто Юде. Он руководит работой, как дирижер оркестром:
его удар направляет работу Моте и Бендета и служит сигналом третьему сыну Нафтоле, который поворачивает железную штангу на наковальне.
С величайшим любопытством слежу я за тем, как бесформенный кусок железа приобретает у них в руках гибкость и постепенно превращается в вещь - в ось, в обод, в зубья для бороны, в лемех, в шкворень, в лом, во что угодно. Первый раз в жизни я вижу, как люди создают вещи, и мне это очень нравится.
Против кузницы Юде помещается кузница Лейб-Юхе - человека атлетического сложения лет за пятьдесят. Лейбе работает с двумя сыновьями и двумя подмастерьями - здоровыми, веселыми и красивыми парнями, один другого крепче, Лейб-Юхе считается самым умелым после Юде кузнецом в городе.
Не будь Гесл-Бочка, сын Юде, моим лучшим товарищем, я бы поставил Лейбе на первое место. Юде с сыновьями, пожалуй, не угнаться за Лейбе с ею командой - так весело и дружно они работают.
Те и другие представляются мне сказочными богатырями, потомками тех ангелов, которых, согласно древней еврейской легенде, бог низверг с неба на землю.
В кожаных фартуках, с высоко засученными рукавами на крепких мускулистых руках, с лоснящимися от пота лицами, освещенные пламенем горна, в фонтане огненных искр, брызжущих из-под тяжелых молотов, - они были так не похожи на тщедушных, кашляющих, геморроидальных жителей нашей улицы! В кого же, как не в сказочных богатырей, могло их превратить мое мальчишеское воображение, взвинченное легендами из "Агады"
и "Мидраша" [Книги еврейских легенд и притч].
Кузнечная - это не только другая улица, не похожая на нашу, это другой мир, веселый и шумный. На Кузнечной улице живут кузнецы, бондари, шорники, колесники. Последние работают на виду у всех, на открытом воздухе.
- С нашей работой в доме не управишься! - говорит лучший наш колесник Лёте. - Поди-ка расположись в доме с телегой, с извозчичьей пролеткой или даже с колесом от фургона! Наша работа простора требует, чтобы было где повернуться!
Работу кузнецов тоже каждый может видеть, двери кузниц весь день открыты настежь.
Улица постоянно звенит от ударов дерева о дерево, железа о железо и железа о дерево. Кузнецы переговариваются с лошадьми: "Тпрр, стой смирно, когда тебе новую обувку надевают!.." С тарахтением подъезжают извозчики, просят наладить искалеченные дрожки или обтянуть колеса.
Тяжело и медленно, как слон, тащится разбитый дилижанс и, к величайшей досаде Юде, останавливается возле кузницы Лейб-Юхе. Юде считает, что чинить дилижанс, который ходит из Слуцка в Бобруйск, по традиции полагается ему, а Лейб думает, что имеет такое же право на ремонт дилижанса, как и другие. Каждый раз при появлении дилижанса Лейб выходит с сыновьями за двери своей кузницы и между кузнецами начинается перебранка.
- Подряд взял! - возмущается Лейбе.
- Что, завидуешь? - отвечает Юде, осматривая дилижанс, как врач больного.
- Зря стараешься, Юде! Все равно тебе скоро в путь собираться...
- Еще тебя переживу! - уверяет Юде.
- Весь свет заграбастать хотят! - вмешивается один из сыновей Лейбе. Дилижанс чинят они, почтовые кареты - они, всё они, холера ихнему батьке!
- Соли тебе в глаза, рыжий черт! - не может сдержать себя горячий Нафтоле.
- Плюнь ты на них! Не отвечай! - останавливает Бендет младшего брата.
Перебранка, казалось, вот-вот перейдет в драку. Я с замиранием сердца жду побоища между этими богатырями.
Но, к великому моему огорчению, конфликт кончается мирно: дальше ругательств, проклятий и угроз дело не доходило; каждый возвращался к своей работе.
Оставалась только надежда на свадьбу Бендета, которая ожидалась со дня на день. Мы, мальчишки, были уверены, что на свадьбе произойдет нечто страшное. Лейбе с сыновьями непременно учинят каку:о-ниб"дь каверзу жениху. Но надежды наши не оправдались: Юде пригласил Лейбе со всем семейством на свадьбу. Те пришли, расцеловались и с женихом и с его отцом, словно между ними никогда никаких недоразумений не было; все вместе пили за здравие, сыпали добрыми пожеланиями:
- Лехаим [Ваше здоровье], Юде! Дай тебе бог дождаться радостей от сына.
- Внуков и правнуков! - уточнила жена Лейбе.
- А тебе от твоих, Лейбе! - отвечал Юде.
Всю ночь и половину следующего дня соперники пили, ели, плясали, целовались и снова пили, как лучшие друзья, никогда в жизни и словом друг друга не задевшие.
Здесь, на Кузнечной улице, работали много и тяжело, поэтому и ели много и с аппетитом. Жена Юде, Геня-Лея, приземистая, плотная женщина с упругими красными щеками, ворочала в печи тяжелые чугуны и едва поспевала подавать на стол миску за миской.
Караваи хлеба, большие и круглые, как колеса, целые штабеля блинов, огромные миски мяса с картошкой перемалывались крепкими зубами, проглатывались и переваривались желудками, которые, кажется, и камни в состоянии переварить.
- Что в рот, то впрок! - говорила Геня-Лея. - Знаете, что я вам скажу: лучше зажарить двух гусей, чем один раз позвать доктора, дешевле обойдется.
- На еду никогда скупиться не надо! - поддакивали Гене-Лее соседки.
В субботу парни с Кузнечной улицы надевали добротные суконные костюмы, суконные картузы с лакированными козырьками, вышитые рубахи и щегольские сапоги.
Нарядившись, они выходили на прогулку либо стояли у ворот и грызли семечки, выплевывая шелуху на целую сажень от себя. Кое-кто шел в пивн"ю к Иосе Поздняку пить пиво или к знахарке Геле - танцевать с девчшками.
Для нас, мальчишек, любой парень с Кузнечной был образцом мужчины, и мы делали все, что в наших силах, чтобы хоть сколько-нибудь походить на этих парней.
3
На Кузнечной улице я познакомился с целой ватагой ребят, больших затейников в играх, любителей всякого рода рискованных предприятий, сильных и храбрых в боях с мальчишками других улиц.