— Саня, ну. а мне дашь пакетик? — попытался я задобрить заместителя командира.
— Ты от минеров себе уже принес, мне и так мало дали. Сказали, что у нас их до хрена было, наверно, все-таки Маркуша унес домой, они же ни хрена не числятся ни за кем.
Вот что делает власть с людьми, без году неделя замкомгруппы, а уже жадничает какой-то пакет!
— Ну, ты — скряга! я тут тебе и рюкзак отхватил, и ремней, и плащ ОЗК старый, а ты мне пакет жмешь!
— Хватит выкаблучиваться, надо — сам возьмёшь, о.о.о.о. о рюкзак! щас я его тоже перешью, я уже придумал как… слушай, а с плащом что можно придумать?
Федос запихнул пакеты в отсек и, схватив рюкзак, начал его безбожно распарывать лезвием для бритья, не удосужившись даже нарисовать какой-нибудь чертёжик. Я уже отпорол лямки и, обрезав наполовину боковые карманы, толстой суровой ниткой в два сложения пришивал клапана. Наметав нитками второй рюкзак к первому, я напялил его на себя и начал красоваться. Ничего, неплохо смотрится. Будет ли удобно в нем перетаскивать различное имущество? Надо пришить уже полностью и потом опробовать. Пришивал я по контуру довольно долго — мелкими стежками дырка к дырке, стараясь, чтобы выходило ровно, я даже прочертил с помощью линейки пунктирные линии и вел по ним стежки. Занятие это было довольно долгое и утомительное и, склонившись над своими «творениями», мы неспешно болтали с Саней, обсуждая сегодняшнюю стрельбу и остальные события. После проверки перед отбоем мне еще предстояло идти к «баллонам» за «хавчиком» для тайника. Ярик оповестил нас о удачной поездке еще на ужине и назначил время передачи.
— Слышь, завтра, кстати, связисты приезжают. Мне твой земеля сказал, кстати, тебе привет, — поделился новостью Федос и затряс кистью руки, — мля, больно колется, иголка тупая — еле протыкаю! скоро все пальцы покоцаю.
— О, нормально, у нас завтра, после общественно-политической подготовки, ТСП до обеда — может уже в группу придут? Хорошо, если Поповских нормальных отберет.
— Да не заплужит! это же все-таки его группа, а он из нас лучших собирается делать.
— Ха, лучших возьмёт из сухопутной учебки! и что с ними делать? я хоть и сам из «Сапогов», но всё-таки из морских. А тут вообще какие-то пехотинцы.
— Да нее… вряд ли, всё, давай закруглятся, на проверку строиться пора.
Опять пропели про готовность всю жизнь служить в Военном Флоте, потом в составе группы голосили про то, как неведомые нам комсомольцы уходили на Гражданскую войну. А вот в учебке-то под барабан мы голосили-то намного лучше. Здесь мы просто орём, а там Камень и Хромов заставляли нас петь. Да не просто петь, а на два голоса. А барабанщик нашей учебной роты — что он вытворял своими палочками! Перед тем, как рота начинала идти строевым, после команды он стукал несколько раз палочками друг о друга и выдавал такую мощную раскатистую дробь, что аж сердце замирало. А наша ротная песня «И если в поход труба позовёт». А как Синий заставлял нас на плацу петь несколько песен подряд! Мы даже пели «Голубой вагон» из мультика про крокодила Гену. Эх, как рявкнем припев: «Скатертью, скатертью синий дым стелется и упирается прямо в Пентагон»! Говорят, матросы с кораблей вообще песни не поют на вечерке. А зря… перед сном подзарядится бодростью — никогда не помешает. Валяется у нас в ротной баталере барабан, правда без палочек. Вот бы забрать его и как дать дроби на «вечерухе» да какую-нибудь песню залихватскую спеть, а не проорать.
После вечерних мероприятий, как только притопали к казарме и замстаршины распустил строй, я сразу же побежал к «баллонам».
Ярик передал мне газетный свёрток, еще немного поболтал, выдавая страшную военную тайну о том, что в субботу мичман будет крутить боевик: «в котором снимается тот чувак, который играл в том фильме, где он такому здоровому китайцу в прыжке со шпагата ннааа.» О, да! Это наверняка будет отличный фильм! Тем более, «тот чувак» — неплохой актер. Как он ногами классно машет! Не то что Федосовский любимчик Шварц неповоротливый.
Расслабившись и задумавшись про фильм, я потерял бдительность и наткнулся на дежурного по разведпункту. Старший лейтенант с очень знакомым лицом, остановил меня и начал допрашивать. Кто такой? Откуда и куда? Из чьего подразделения? А что же у нас газетном свёртке? Надо же так нелепо попасться.
— А Поповские драчуны, ну-ну, ясно разворачивай пакет, сокол ясный, не стесняйся… таак, что это тут у нас — консеервыы, чай?? Голод что ли замучал? где взял?
— Да тут это старослужащие угостили, мы это у нас, — обреченно начал мямлить я.
— Ааа… да у вас же суточный выход скоро, вот и запасаетесь, как хомяки, ясно все с вами! только мне не верится, чтобы «пескари» вас угощали… Что-то мне дружок лицо твое знакомое, где я тебя уже видел, а?
— Не знаю, товарищ старший лейтенант.
— Стоп, сверток на землю! к бою! — ошарашил меня старлей. Пришлось положить сверток на землю и встать в стойку.
— Вольные удары в связке на четыре счета, начал!
Я, абсолютно не задумываясь, отработал на «воздухе» ту связку, которую мы тренировали перед «побоищем».
— Ааа, точно, это вы в спорткубрике в тройке работали под музыку, — вспомнил офицер, — так-так, короче, матрос забирай свои консервы, дуй в кубрик, отработайте еще пару серий. Ваши фамилии у меня есть записанные в блокноте, с вашим командиром переговорю, будете на показных выступать!
— Есть выступать на показных, — обрадовано сказал я, радуясь, что так дёшево отделался.
— Минута, исчез!
Я испарился за какие-то доли секунды. После отбоя мы еще около часа с Федосом сидели в баталерке и шили свои рюкзаки, пока нас не разогнал по шконкам пришедший с проверкой замстаршины.
— У нас пачка чаю есть, и печенья две пачки лишних, надо было бы его угостить — разрешил бы дальше сидеть, — сокрушался не успевший дошить Федос. Я все свои дела с «индпошивом» закончил и даже успел промазать швы клеем КЗ (клей защитный), пузырек которого притащил Федос со склада ПДИ. Как он заполучил его, я в подробности вдаваться не стал. Скорее всего, спёр.
С утра на завтраке все матросы с интересом пялились на связистов, прибывших в часть ночью. Особенно выделялись среди матросов два худощавых высоких парня в обыкновенном армейском «хэбэ», разглаженных по лётному, с голубыми петлицами и в высоких шнурованных ботинках.
— О, блин, «сапоги», — шептались между собой моряки, — смотри — десантники вроде, вот им подвезло-то.
— Блин, не дай бог, к нам попадут, — переживал Федос, — будем, как белые вороны.
— Фигня, а не связисты, — подытожили «киевляне», — за десантников не скажем, но матросы туфта, мы их по учебке помним. Они пришли, когда мы второй месяц учились, нормальных карасей нет.
Федосов увёл нас на общественно-политическую подготовку. Прибывший Поповских, поздоровавшись с группой, ушёл сначала в штаб, а потом в роту связи — беседовать с личным составом, подбирать себе разведчиков-радиотелеграфистов.
Ну вот, накаркали! Сухопутных связистов засунули к нам в группу. Молодец каплейт! Как он их отбирал? Он что — не понимает, что мы теперь как бельмо на глазу с этими десантниками?
Когда построились перед получением оружия и имущества на тактико-специальную подготовку, на центральной палубе появился наш каплейт, а за ним следовали те самые двое в выцветших «хэбэ». Нам представили прибывших матросов… тьфу, солдат.
Старшина второй статьи…ой, младший сержант Смирнов — основной радист группы, младший сержант Уткин — запасной. Теперь на все занятия они будут ходить с нашей группой, только радиостанции и оружие получать будут у себя. Ну, товарищ капитан-лейтенант, большое матросское спасибо за такое «удачное» приобретение. Пока шла суета с получением оружия, я, пользуясь правом первого номера головного дозора, успел получить свой пулемёт и пистолет и побежал в баталерку, загружать свой недавно «пошитый» рюкзачок. Запихал по карманам химзащиту, плащ-палатку, котелок с кружкой и ложкой. Места еще завались — что бы еще запихнуть? Запихал еще, купленные за три рубля, джинсовые кеды и сухую пару носков. Под резинки от запасного парашюта, пришитые поверх второго кармана, засунул малую пехотную лопатку. Потом вытащил из отсека шкафа, приготовленный на всякий случай шкерт. Черную старшинскую сумку, подаренную мне Масловым, тоже принайтовал к рюкзаку, попрыгал — вроде нормально. Так, а теперь пулемёт попробуем сверху. Ну что же — вполне удобно, но надо всё-таки что-то придумывать с подсумками. Куда-нибудь на грудь что ли их прикрепить? Наконец-то группа была готова. Пришли наши связисты, уже в драных маскхалатах, навьюченные и спереди и сзади радиостанциями и аккумуляторными поясами.
В ходе выдвижения «сухопутные» связисты ничем не отличались от наших разведчиков. Основной держался возле командира, запасной — в тыловом дозоре возле Федосова. Бегали так же, как все, перестраивались и вобщем-то никаких проблем не доставляли. Почему их выбрал каплейт, мы поняли на обустройстве дневки. Пока мы строили из плащ-палаток односкатный навес, связисты, отбежали в сторону от группы, и, работая в паре, быстро развернули антенны, присоединили станции к аккумуляторным поясам и начали что-то набирать на кнопках с листочка, переданного им Поповских.
Мой самошитый рюкзак держался с достоинством и не доставлял каких-либо видимых неудобств. Очень мешал подсумок, болтающийся на боку. Может старые подсумки тоже пришить на рюкзак? Хотя нет, наверняка будет неудобно доставать из-за спины магазины к пулемёту. Размечтавшись, я чуть не прошляпил команду на свертыванье дневки и на сбор группы. Следующий переход был по карте — мне предстояло вместе с Зелёным вести группу. Определился на месте стояния, покрутился с компасом, сверился с картой. Так, мы должны выйти к берегу моря неподалёку от нашей учебной бухты. Значит надо наметить несколько точек, с которых будем определяться дальше. Места знакомые, поэтому можно идти даже с закрытыми глазами. Подождали команды и неспешной трусцой побежали, изредка сверяя азимут по компасу. Я почему-то на бегу даже не волновался, наметил ориентир — прибрежную скалу, — и старался держать её в поле зрения так, чтобы она всегда была видна краем левого глаза. Достигли первого ориентира, сразу азимут на второй и — бегом! После третьего ориентира вышли к берегу. Вниз на песчаный пляж можно спуститься, только спрыгнув с обрыва с криком во все горло «Тваююю мать!». Но после такого прыжка вряд ли уже можно будет продолжать движение и осмысленное существование. А точка, обозначенная на карте каплейтом, была именно на берегу — старый деревянный морской знак в виде столба с вращающейся перекладиной. Но мы-то уже не в первый раз на таких занятиях. Зеленый по моей команде достает у меня из РД бухту шкерта, пропускает одним концом у себя за спиной, страхует. Я, не делая никаких хитромудрых обвязок, просто вцепившись руками и, натянув на ладони рукава маскхалата, как обезьянка спускаюсь вниз. Даже пулемёт за спиной не мешает. Вот, теперь бы надо подумать о каких-нибудь перчатках — в немного обожженных ладонях саднит. Прыгаю в сторону, осматриваюсь, бегу к небольшому нагромождению камней, занимаю позицию и наблюдаю за остальной группой. Зелёный опускается медленно, постоянно проверяя ногами опору. Интересно, а Поповских снова прыгнет? Тут высоко, гораздо выше, чем в бухте. На этот раз каплейт спустился так же, как и все. Но спускался последним, пропустив впереди себя тыловой дозор. Шкерт он замаскировал в камнях и, сам уйдя куда-то в сторону, знаками подозвал первых номеров. Сейчас наверно опять задачу поставит. А как здесь — на узенькой полоске между скалами и прибоем, — можно что-то отработать? Связисты уже мостили свои радиостанции меж камней и пытались как-нибудь пристроить штырь антенны в расщелинах скалы.
Задачу нам поставили вообще непонятную. Замаскироваться на прибрежной линии и наблюдать за морем. Отрабатываем задачу — «Встреча и обеспечение высадки взаимодействующего подразделения». Какого нахрен подразделения? Очнись, каплейт! Перед нами — море, сзади нас — скалы! А посреди узенькой песчаной полоски пляжа стоит эта деревянная хрень с гордым названием «береговой знак».
Ну, спорить-то мы конечно не стали: выслушали с умным видом, подтвердили свои сектора наблюдения, повторили условные сигналы, включили станции «Сокол» (в группе этих малогабаритных станций всего три штуки — одна у меня, вторая у каплейта и третья у замкомгруппы). Проверили связь, наличие средств наблюдения (биноклей) и разбежались по своим боевым порядкам. На бегу я засмотрелся на «сапогов»-связистов — один из них, стоя на плечах другого, пытался натянуть повыше антенну и вот-вот готов был грохнуться вниз. Вот им сейчас весело. Не дадут связь, каплейт наверняка их взгреет, а то и поменяет в роте связи на более толковых.
Свое место наблюдения мы с Зелёным оборудовали с максимальным комфортом — из плоских галек выложили площадку, накрыли её плащ-палаткой, к большому валуну подтащили еще парочку камней посолидней и соорудили амбразуры-сектора. Сверху растянули еще одну палатку в виде тента. Теперь — снять рюкзаки, уложить их в головах и наблюдай сколько влезет. Я нацепил наушник на голову и, опершись на рюкзак, начал наблюдать за морем, изредка посматривая в бинокль. Зелёный рядышком тут же захрапел. Пусть храпит, через тридцать минут он меня сменит. Наблюдать скучно, ничего интересного на горизонте нет — даже ни одного корабельного силуэта. Прибой мерно бьёт в скалы, изредка какой-нибудь наглый баклан проносится над волнами и, не найдя ничего интересного, улетает по своим делам, обматерив всех подряд на своем бакланьем языке.
От скуки достал из-за пазухи кусок хлеба с солью, заныканный с завтрака, и начал потихоньку жевать, запивая чаем из фляжки. В животе начинает подсасывать — время близится к обеду. Да и не в обеде дело: почему-то всем «молодым» военнослужащим — что на флоте, что на сухопутье, — всегда очень хочется есть.
От скуки отвернулся от моря, перевернулся и начал в бинокль по пляжу высматривать свою группу. Никого не увидел. Хорошо замаскировались. Так, вон только на деревянном столбе знака болтается «лесенка» антенны. Связисты всё-таки додумались, куда повесить антенну. Значит, связь есть. А где же остальные-то спрятались? В наушнике запикало. Ага, командир даёт команду «Внимание». Снова развернулся к морю и приставил бинокль к глазам. Пусто. Никого… Может капитан-лейтенант просто тренирует нашу бдительность?
Осмотрел водную поверхность. Ничего. Только возле скал шевелится от волн пучок зелёных водорослей. Снова провел взглядом по линии прибоя и вернулся к водорослям возле скал. Что-то в них не так. Сам даже не понял, что меня насторожило. Просто сознание каким-то мааахоньким кусочком зацепилось за какую-то неправильную деталь в этой «волосатой зеленой плавающей куче». Пока я вновь разыскивал взглядом водоросли и пытался их рассмотреть, произошло нечто странное — из зеленого комка уже торчала палка.
Что за хрень? Я начал подкручивать бинокль и протирать окуляры. Пока возился, комок водорослей исчез, а вместо него по скале уже карабкался человек в гидрокостюме с зеленой коробкой дыхательного аппарата на спине. Буквально несколько секунд — и он исчез за камнями. Нет, мне это не мерещится. Со скалы наполовину свесилась фигура в мокром гидрокостюме, из воды выскочил еще один водолаз, схватился за протянутую руку и, как ящерица, вскарабкался наверх. Потом таким же образом из воды выскочили еще два водолаза. Я начал подавать сигналы по радиостанции, нажимая тангенту. Уже голосом на меня вышел каплейт и спросил, что наш пост наблюдал. Я доложил, что в нашем секторе на сушу вышли четыре водолаза и вытащили один контейнер, сейчас находятся в направлении юго-восток у скал. Поповских выслушал и приказал прекратить наблюдение, выйти на берег, чтобы себя обозначить. Недоумевая, мы с Зелёным выползли из-под плащ-палатки и, вертя стволами по сторонам, начали осторожно приближаться к скалам. Дойти не успели. Я шёл впереди, Зеленов сзади. Буквально шагов через пять Зелёный коротко вякнул. Я обернулся — напарника и след простыл. Исчез, словно святой дух. Что-либо предпринять тоже не получилось — в голову мне уперлось что-то твердое и холодное.
«Наверно, автомат подводной стрельбы», — как-то отстранённо подумал я.
— Не шевелись! пулемёт на камни, — произнес сзади кто-то полушёпотом.
Трепыхаться бесполезно. Зелёного сняли за какие-то секунды — он только и успел вякнуть, — придётся подчиниться. Пришлось присесть на колено и аккуратно поставить пулемёт среди камней.
— Пой гимн пионеров! — приказали сзади.
— Каво? — несмотря на обстановку, я удивился. Незнакомцы, обезоружившие меня и напарника, заржали. Я резко обернулся, чуть прищурившись от страха. Передо мной стоял водолаз Болев и его напарник. Никакой ствол в затылок мне не пихали, а упирали просто-напросто палец.