Где-то после полудня в кабинете Джинши появился миниатюрный мужчина с лисьими глазами — Лахан. Гаошун и Басен были в офисе вместе с Джинши, им надо было разобраться с ещё большим количеством бумаг, чем обычно.
— Так вот что произошло, — сказал Джинши.
— Это только предположение, но да, я так думаю.
Лахан был замечательным человеком. Быть эксцентричным, но необычайно хорошим в чём-то одном, казалось, было семейной чертой Ла. Внимательно проанализировав оборот товаров и металла, он обнаружил, что клан Ши что-то замышляет.
Лахан указал точку на карте: заброшенную крепость. Для любого, даже для семьи, чья верная служба восходит к временам Ван Му, восстановление заброшенной крепости для собственных нужд могло рассматриваться только как акт предательства. Джинши хотелось схватиться руками за голову, но он всё же воздержался из уважения к отцу и сыну, которые работали вместе.
Как раз в тот момент, когда Джинши пытался сосредоточиться на размышлениях о том, что делать, раздался стук в дверь. Он услышал приближающиеся шаги, а затем дверь распахнулась.
— Могу я спросить, что вы здесь делаете?
Вопрос исходил ни от кого иного, как от стратега с моноклем.
— Ах... Отец.
Лахан, который ещё минуту назад выглядел таким уверенным, нахмурился, и, поджав губы, сложил карту, лежавшую на столе.— Лахан, ты не можешь просто так врываться в кабинеты чиновников! Люди могут неправильно понять. Странные идеи!
Сказав это, Лакан уселся на диван в офисе, тот самый, который он сам принёс сюда в одно из своих предыдущих вторжений. Он не забрал его обратно, поэтому диван всё ещё стоял на прежнем месте.
— Особенно когда никто точно не знает, мужчина этот чиновник или женщина, — продолжал он злобно. Басен, стоявший рядом с Джинши, собирался сделать шаг вперёд и сказать несколько слов, но Гаошун протянул руку, чтобы остановить его.
Они понимали, почему Лакан был зол. Его дочь была похищена у них из-под носа, прямо из заднего дворца. Этот человек пробрался в задний дворец, чтобы найти свою девочку. Единственное, что удивляло, так это то, что ему потребовалось так много времени, чтобы добраться до Джинши. Очень хорошо. Джинши подчинится его пращам и стрелам. Это его обязанность. Но он сомневался, что Лакан пришёл сюда только для того, чтобы оскорбить его.
Лахан удручённо отступил назад и направился к Гаошуну. Все же были вещи, справиться с которыми было трудно даже этому человеку. Кажется, он что-то шептал Гаошуну; Басен скептически посмотрел на него, явно задаваясь вопросом, кто этот незваный гость со счетами в руках.
Гаошун вызвал гонца. Казалось, что бы он ни делал, это совершенно не интересовало стратега, который растянулся на диване и холодно смотрел на Джинши.
— Я понимаю, о чём вы говорите, господин стратег. К этому привела моя собственная невнимательность, — вздохнул Джинши. Он понимал, что, даже если раньше никто не знал о тайном ходе, похитители улизнули через тоннель и ответственность за это полностью лежала на Джинши, ведь он узнал о проходе лишь недавно.
— Это абсолютная правда, — нахмурился Лакан. — А сейчас я хочу, чтобы ты спас мою дочь, немедленно.
Ах, как всё было бы просто, если бы он был способен на это! Ясное дело, что сейчас Лакан злился на Джинши, а все при дворе знали, что не стоит делать стратега своим врагом. Тем не менее даже Лакан, должно быть, понимал, что открытая вражда с Джинши в этот момент никому не поможет. У него был ещё один враг, кроме Джинши. Шишоу.
Юноша задумался о том, что привело стратега в его кабинет. Человек, стоявший перед ним, не был заинтересован в поимке виновников заговора против дворца — его приоритетом было спасение своей дорогой, милой дочери. Джинши не мог понять, о чём именно думал этот человек, но он, очевидно, решил, что самый быстрый способ получить то, что он хочет — это прийти к Джинши.Вошёл чиновник низкого ранга с чаем, а когда увидел присутствующих людей с хмурыми и напряжёнными лицами, быстро поставил напитки на стол и вышел. Никто не притронулся к дымящемуся чаю, который постепенно остывал. Если бы только их головы могли так же легко остывать, но этому не суждено было случиться.
— Ты делаешь жалкую работу в своём жалком состоянии. И ты думаешь, что у тебя всё так просто получится?
Джинши ясно понял, что, по мнению Лакана, означало определение «жалкий». Стратег видел его насквозь. Видел, что Джинши выбрал для себя должность "евнуха", чтобы сбежать, потому не был уверен, кем ему стоит быть, и не знал, где будет чувствовать себя на своём месте.
Глаз за моноклем сузился. Возможно, Лакан надеялся хоть немного поднять себе настроение, загнав Джинши в угол в его собственном кабинете. Басен, казалось, был готов наброситься на Лакана, но Гаошун удерживал его. Лахан наблюдал за происходящим, явно испытывая неловкость.
Другие звуки, казалось, отошли на задний план.
Джинши отчётливо слышал только слова стратега.
— Как думаешь, что ты сможешь сделать в этом жалком обличье получеловека?
Его голос был безжалостным и жёстким.
Последовало длительное молчание, Джинши не знал, что ответить. Наконец, он открыл рот, но его опередил другой, более спокойный голос.
В прихожей стоял сутулый старик. Позади него, тяжело дыша, шли несколько евнухов, в их руках был паланкин, в котором они очень быстро принесли этого человека. Старик Луомен кивнул им, а затем вошёл в кабинет, волоча одну ногу.
— Конечно, стать евнухом не было моим личным стремлением, — сказал он.
Лакан в лёгкой панике замахал руками в направлении съёжившегося старика.
— У-уважаемый дядя! Я не имел в виду ничего подобного. Я говорил не о вас!
— Нет? И всё же я жалкий получеловек. Не могу даже нормально ходить. Вынужден разъезжать в паланкине, как принц! В любом случае ведь я тоже виноват в том, что не смог должным образом присмотреть за Маомао?
Выглядел он почти как старушка; его мягкий взгляд был устремлён на стратега-лиса. Военный с моноклем был так напуган, что выглядел почти нелепо.
— Фух. Как раз вовремя... — пробормотал Лахан у них за спиной. Прошептав что-то Гаошуну, он, должно быть, предложил ему вызвать Луомена.
Лакан, Лахан и Луомен вместе представляли собой удивительное зрелище. Лакан, ещё мгновение назад выглядящий надменно, теперь вёл себя как маленький мальчик, пытающийся успокоить свою обезумевшую мать. Джинши чуть было не рассмеялся вслух, но, сделав над собой усилие, воздержался. Он оглянулся и увидел Гаошуна с глубокими морщинами на лбу — вероятно, он тоже сдерживал смех. Только Басен несколько иначе смотрел на происходящее. Казалось, ещё немного, и над его головой появится вопросительный знак.
— Ты всегда склонен к агрессии, когда злишься. Но, прежде чем действовать, ты должен подумать о том, с кем имеешь дело.
— Я понимаю это, уважаемый дядя. Даже мне это известно. Я просто отвечал на то, что мне было сказано. Когда я пришёл сюда, у меня не было намерения заходить так далеко.
Джинши почти ничего не говорил Лакану, но пока он предпочёл молчать об этом. Это была политическая уступка.
— Надеюсь, что нет. Тогда, пожалуй, ты можешь рассказать ему, что на самом деле привело тебя сюда. Вежливо.
Луомен похлопал Лакана по плечу.
Лакан молча повернулся к Джинши. Затем он опустился на колени перед Джинши и прижал кулак к ладони в знак уважения.
— Я пришёл с мольбой. Я смиренно прошу вас мобилизовать армию для удара по мятежнику Шишоу.
Лакан был великим командиром, другими словами, министром по военным вопросам. Джинши понимал, что значит для такого человека просить о мобилизации армии.
— Клан Ши, похоже, уже много лет занимается производством фейф новейшего типа, — добавил Лахан. — У нас более чем достаточно доказательств их предательства.
Он снова разложил на столе материалы, которые ранее показывал Джинши. Этого уже достаточно, не говоря о попытке убийства Джинши или бегстве Лоулан из заднего дворца.
— Коррупция должна быть искоренена и уничтожена как можно быстрее, — сказал Луомен, поморщившись при этих словах. Добросердечного доктора задела за живое мысль о войне, даже если врагами были повстанцы.
Более того, он знал, что значило для Лакана обратиться с такой просьбой к Джинши. И почему стратег назвал его «получеловеком».
Если правительство выступит против клана Ши, оно будет вынуждено задействовать Запрещённую армию — силы, которыми распоряжается непосредственно император. Командовать этими войсками должен не великий комендант, как Лакан, а тот, кто стоит в зените славы этой нации. Император, однако, не мог просто вскочить и покинуть столицу. Поэтому требовалась замена.
— Как долго вы собираетесь обманывать нас этой фальшивой личиной? — поинтересовался Лакан, наблюдая за Джинши через свой монокль. Или, скорее, наблюдая за Ка Зуйгэцу, который носил имя «Джинши» как вторую кожу.
Зуйгэцу тяжело сглотнул. Он всегда знал, что этот момент настанет. И сейчас это произошло.
Пришло время взглянуть правде в глаза.