Шаги раздавались по коридору: топ-топ. Его собственные шаги и звук отскакивающего мяча были почти всем, что он слышал. Может быть, зевота женщины, присматривающей за ним. Его обычная кормилица отсутствовала, и у него появилась новая служанка. Владелец шагов приближался; это был кто-то очень старый.
Его служанка встала, подошла вперед, защищая его. Она уважительно заговорила с стариком, но он ее игнорировал и продолжал шататься вперед, протягивая руку к мальчику. Его белые волосы были взъерошены, его глаза ввалились, но на его руке было всего несколько морщин, показывающих, что он на самом деле моложе, чем казался изначально.
В комнате появилась женщина, возможно, вызванная звуком голоса его служанки. Это была его мать. Она подошла быстрым шагом и встала между ним и незваным гостем, пристально смотря на старика.
Мужчина издал пронзительный крик. Казалось, он боялся мамы мальчика. Испугавшись, как искривляется тело мужчины, мальчик бросил мяч и прижался к своей служанке. Но старик все равно пытался подойти; казалось, он хотел что-то передать. Его вытянутая рука была сжата в кулак; он что-то крепко держал. Мать мальчика владела большим веером, пытаясь оттолкнуть мужчину. Она на него гневно смотрела, в ее глазах не было ничего из обычного нежного спокойствия, а только пылающий огонь. Мужчина боялся огня, как дикий зверь; он застыл на месте.
Вскоре из коридора вошло еще несколько мужчин. У них были только редкие бороды; мальчик знал, что их называют евнухами. Наконец, за ними появилась старая женщина, выглядевшая крайне спокойной.
Она носила сложную украшенную шпильку для волос, которая звенела, как колокольчик, и при этом звуке слуги организовались в аккуратную линию. Служанка мальчика и его мать опустились на колени. Он подумал, что это означает, что и он должен опуститься на колени. Женщина выглядела даже старше старика, но в ее глазах был яркий свет, ее взгляд был настолько проницательным, что мальчик почувствовал, как его пронзает дрожь.
Он думал, что видел эту женщину несколько раз раньше. Она была очень важной, это он помнил; молодые придворные девушки говорили, что никто не осмеливается противиться ей.
Старая женщина коснулась старика.
— Пойдем, теперь. Вернемся в твою комнату, — ее голос был мягким, успокаивающим, но мужчина снова испугался, прижавшись к стене. Он свернулся калачиком, и мальчик мог слышать, как его зубы стучат, мог видеть, что весь его тело дрожит. Из сжатой руки мужчины выпал блестящий предмет, привлекая внимание мальчика несмотря на себя. Это был красочный камень, оттенок которого колебался где-то между киноварью и куркумой.
Он видел его где-то раньше. Что это было? Яркий цвет задел какую-то глубокую струну, но он просто не мог вспомнить.
Старая женщина нахмурила брови и отвернулась от мужчины, полностью игнорируя всех остальных в комнате. Теперь евнухи подошли вперед, уговаривая его, пока они не смогли вывести его из резиденции.
Мальчик наблюдал за каждой минутой этого, все еще прижимаясь к служанке. Он не имел ни малейшего представления, о чем все это; единственное, что он чувствовал, — это страх. Но рядом была его мать, которая также опустилась на колени рядом с ним; она устремила палящий взгляд на удаляющуюся женщину. Кто могут быть эти старик и старуха, подумал мальчик, чтобы вызвать такое язвительное выражение на лице его обычно спокойной матери?
Прошло некоторое время, прежде чем он узнал. Ему сказали, что мужчина был его отцом, а старая женщина - его бабушкой.
Он узнал, что мужчина, которого он всегда считал своим отцом, на самом деле был его старшим братом. Еще не наступило время, когда было трудно спать, но Джинши проснулся с пропитанными потом постельными принадлежностями. Он сел на кровать, чувствуя себя плохо, и схватился за графин на столе, быстро принося его к губам. Вода внутри была смешана с фруктовым соком и мёдом, глубоко освежающими его обезвоженное тело.
Он видел лунный свет, проникающий через окно.
Говорили, что после кошмара всегда происходит что-то плохое. Или это просто суеверие? Джинши вздохнул и поставил воду обратно на стол. До рассвета оставалось еще несколько часов. Ему следовало бы вернуться спать; если он этого не сделает, его надзиратель Гаошун будет недоволен.
Однако, когда не можешь спать, ты не можешь спать. Нет смысла насиловать ситуацию. И когда не можешь спать, решение заключается в том, чтобы работать телом, пока не устанешь.
Джинши снял имитационный меч, стоящий на одной из полок. Это был тренировочный клинок с тупым лезвием, специально короткий и тяжелый. Он сделал широкий размашистый удар одной рукой. Он хотел бы делать это на улице, но это только причинило бы ему головную боль, если бы его охранники поняли, что он делает. Они все же могли заметить его здесь, в его комнате, но по крайней мере, если он останется внутри, они могут решить не обращать на это внимания.
Его комната, однако, не особенно подходила для тренировки мечом. У него было решение: он решил выполнять упражнение на одной ноге. После того, как он пройдет всю программу один раз, он поменяет ноги и руки и сделает это снова. Он сделал это несколько раз, пока не начало светать.
Джинши лежал на земле, раздвинув руки и ноги, чтобы охладить свое тело, нагретое тренировкой. Может быть, он попросит их приготовить ему ванну, подумал он, но тогда перед его глазами возникло лицо недовольной дворцовой женщины. Ее выражение всегда показывало, что она думает о том, что он принимает ванну с самого утра и наносит обильное количество духов. Но он не мог пойти на работу, пахнущий потом. Если он собирался играть роль безупречного Джинши, то он должен хотя бы приятно пахнуть.
Однако он не мог просто сказать ей об этом — вот что было так раздражающе. Но он также не мог молчать по этому поводу вечно. Она была хитрой, эта женщина; наверняка она уже что-то подозревала. Может быть, она уже догадалась о правде и просто притворяется, что не замечает. Ну, это, конечно, облегчит разговор...
Джинши встал, вернул тренировочный меч на свое место и снова упал на кровать. Он даже не стал менять одежду. У него было еще несколько минут, пока его слуга Суйрэн придет разбудить его. Он мог хотя бы немного отдохнуть до этого. Он просто должен быть осторожен, чтобы не зевать на работе, сказал себе Джинши