Сырой, застоявшийся воздух был отвратителен, от влажности волосы прилипали к шее. Джинши сидел в своём кабинете и смотрел на груду бумаг с нарастающим желанием убежать.
Нет ничего более удручающего, чем заниматься административной работой в жаркий сезон дождей. Джинши смахнул волосы с затылка, сел в кресло и перелистнул несколько страниц. Символы немного потекли: возможно, кто-то работал с бумагой потными руками. Он вздохнул и поднял чашку с холодным чаем, стоявшую на углу стола.
Джинши позволил чаю плескаться в чаше. Когда она здесь появилась? У него было ощущение, что её поставили, когда он несколько минут назад отлучался в ванную.
— Кто поставил сюда этот чай? — спросил он у чиновника, сидевшего с ним в кабинете. Гаошун вернулся к императору, и его там уже не было. Басен вернётся, когда полностью поправится. А пока Джинши пользовался услугами чиновника, обладавшего особым даром к бумажной работе.
— Придворная дама принесла это, пока вас не было на месте, господин.
Джинши был всего лишь человеком; природа иногда требовала даже от него. Но чтобы кто-то, а тем более придворная дама, ждал именно этого момента, чтобы принести ему чай — это было странно. У дверей его кабинета постоянно стоял охранник, за исключением тех случаев, когда Джинши покидал кабинет, например, чтобы сходить в туалет. Тогда охранник сопровождал его. Возможно, женщина знала об этом.
В кабинет Джинши обычно не пускали придворных дам. Ещё когда он притворялся евнухом, между женщинами случались настоящие драки из-за того, кто должен приносить ему чай. Даже после того, как он покинул дворец, женщины иногда просовывали кусочки своих волос или ногтей в его закуски в качестве любовного талисмана или просто врывались в кабинет, когда он был один, и срывали с себя одежду. Ничего, кроме неприятностей. Приставленный к нему чиновник, возможно, и был хорош в бумажной работе, но, похоже, он не был знаком с особенностями ситуации Джинши.
Джинши открыл ящик стола и достал завернутый в ткань предмет. Размеренными движениями он развернул его и обнаружил серебряную ложку, которой, придерживая ткань, помешивал чай.
Сияющее серебро тут же помутнело. Джинши был хотя бы благодарен, что его обидчик использовал хороший, очевидный яд.
Кровь отхлынула от лица чиновника, пока он наблюдал за происходящим. На самом деле Джинши хотел, чтобы тот увидел это, чтобы оценить его реакцию. По крайней мере, мужчина понял, что означает потускневшее серебро. Похоже, он действительно не знал о яде.
Джинши передал ложку охраннику у двери, который, не моргнув глазом, завернул её и положил в складки своей мантии. Скоро наступит облегчение. Возможно, после этого он передаст ложку дальше.
— Вы можете описать женщину, которая принесла это? — спросил Джинши у чиновника.
— Ну... — начал тот. Он был весь не в себе и не смог дать много полезной информации. Она была "молодой". Не очень высокая. По крайней мере, это доказывало одно: мужчина был предан своей работе. Он был настолько сосредоточен на своих бумагах, что не обратил особого внимания на вошедшую женщину. Джинши заметил, что на столе бюрократа тоже стоит наполовину пустая чашка чая.
Вздох. Очень хорошо. Джинши достал ещё одну ложку и размешал чай в чашке чиновника, но ложка никак не отреагировала.
— Вы в безопасности, — сказал он. На лице чиновника промелькнуло выражение облегчения, затем он отступил назад, явно огорченный.
У Джинши не было настроения отчитывать его. Он просто хотел, чтобы кто-то занялся бумажной работой. Этот человек, казалось, достаточно хорошо справлялся со своей задачей, и, кроме того, он никогда не смотрел на Джинши так, будто у него на уме какие-то забавные дела. Всё, что было нужно Джинши — это чтобы он хорошо поработал до возвращения Басена.
— Выбрось это из головы. Есть ещё работа, — сказал Джинши. Он поставил отравленный чай на угол стола и вернулся к своим бумагам. Его помощник, всё ещё бледный как могила, вернулся к своему столу.
Джинши постарался, чтобы тот не заметил, как он вздохнул.
Его дни были беспокойными, напряженными. Он уже и не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как он перестал притворяться евнухом. Месяцы. Присутствие при дворе означало гораздо больше работы, и с каждым днём ему казалось, что он спит всё меньше. Раньше он хотя бы сбегал в город, чтобы передохнуть, раз в десять дней или около того, но теперь этого не было.
Джинши закончил работу на сегодня и сидел на диване в своей комнате. Он поужинал и принял ванну, теперь оставалось только лечь спать. Но спать ему не хотелось — после того, что произошло днём.
— Как насчет фруктов, господин Джинши?
Его вечно заботливая служанка Суйрэн принесла ему несколько грушевых долек, каждая на своей маленькой шпажке.
— Дай, — сказал он. Возможно, это прозвучало немного по-детски, но это женщина, которая знала его ещё до того, как его отучили от груди. Они были вдвоём, и она не расстроилась бы.
Он положил кусочек груши в рот, наслаждаясь хрустом и лёгким сладким вкусом. Сок, попавший в горло, был прохладным и освежающим. Он подумал о том, чтобы попросить чашку вина, но решил, что сегодня ему хватит и этого.
— Вы, должно быть, так устали. В последнее время вы не выходил в город даже в свой выходной. Работа забирает всё ваше время и силы, — сказала Суйрэн.
— Да, но так бывает, когда работа бесконечна. Думаю, в будущем мне понадобится больше помощников.
— И ещё больше фрейлин.
Служанка Джинши была на пороге старости и иногда отмечала, что годы тяготят её. Он бы с удовольствием нанял несколько фрейлин, но обстоятельства сложились так, что это было нелегко.
— Ах, как бы я хотела, чтобы Маомао вернулась! — сказала Суйрэн.
«И ты, и я», — подумал Джинши, но лишь покачал головой. Он знал, что это невозможно.
— Уверен, она знает, что ты снова будешь работать с ней, как с собакой.
— Ну и какой смысл нанимать человека, который не может выполнять свою работу?
Суйрэн ответила, и голос её был столь же сладок, сколь суров. Она могла быть очень мягкой с Джинши, но ходили слухи, что все фрейлины, служившие под её началом, считали её чудовищем.
– Должна сказать, что объем работы, который я выполняю каждый день, слишком велик для этих старых костей, — продолжала она, демонстративно потирая плечи.
— О, если бы вы поторопились взять себе супругу, господин Джинши, хотя бы одну, моя жизнь стала бы немного легче...
Джинши лишь сухо улыбнулся.
— А ты не боишься, что если я выберу не ту женщину, то работы у тебя прибавится?
— Нет, конечно. Это значительно упростит процесс найма новых фрейлин. Именно потому, что они жаждут положения вашей жены, они с таким рвением охотятся за вами. Не то чтобы я думала, что эти типы исчезнут, но мы могли бы значительно сократить их число.
Она говорила так, словно речь шла о садовых вредителях.
Когда Суйрэн заговорила о супругах, Джинши подумал только об одном человеке. Он знал, что она считает всю эту затею лишь неприятностью. Одно дело, если бы она была замкнутой дочерью богатой семьи, но для той, у кого уже были средства, чтобы содержать себя и жить собственной жизнью, быть супругой Джинши было бы просто удушающе.
— Молодой господин, — грустно сказала Суйрэн, заметив мрачное выражение лица Джинши.
— Прежде чем служить вам, я служила Императору. Возможно, я не была так близка к нему, как вы, но я знала его.
— Могу себе представить.
— Его первой супруге, леди А-Дуо, пришлось нелегко! Я знаю, что она подвергалась домогательствам со стороны многих женщин.
Джинши подумал о красивой женщине, которая одевалась в мужскую одежду и сейчас находилась в уединении. Трудно было представить её объектом злобных розыгрышей.
— Они могли быть ужасно жестокими. Всё было так плохо, что я подумывала, не попытаться ли мне вмешаться, как вдруг обнаружила, что они все стали на её сторону.
Джинши ничего не ответил. Значит, А-Дуо всегда была А-Дуо.
— Сначала, когда Император добивался госпожу А-Дуо, я думала, что это какая-то шутка. Она была его молочной сестрой, практически одной из группы мальчишек. Они до сих пор играли в пятнашки, и кто знает, когда это случилось.
Да, Джинши слышал, как говорили, что если бы она родилась мужчиной, то А-Дуо была бы правой рукой императора.
— При всём уважении к императрице Гёкуё, должна сказать, что Император был глубоко разочарован, когда понял, что та, кого он действительно хотел видеть рядом с собой, не в состоянии быть рядом.
— К чему ты клонишь? — наконец сказал Джинши.
— Да так. Просто бредни старой женщины. Я просто надеялась, что вы выберете путь, о котором не будете жалеть.
С этими словами Суйрэн подняла тарелку, на которой всё ещё лежал одинокий ломтик груши, и вышла из комнаты.
— Без сожалений, — пробормотал Джинши. Это будет нелегко.