Джазгул разинула рот от удивления, глядя на самую большую лодку, которую она когда-либо видела в своей жизни.
Лодка собиралась спуститься по реке, выйти в море, а затем отправиться в соседнюю страну, так ей сказали. Джазгул предстояло провести на лодке много дней, больше, чем она могла сосчитать на пальцах обеих рук (а это было как раз столько, сколько Джазгул могла сосчитать). Вокруг было много людей, пришедших проводить их.
Лодка была великолепна. Она и представить себе не могла, что когда-нибудь сможет прокатиться на таком судне. Она была родом из бедной семьи, родители не давали ей ничего, кроме имени и скудной еды каждый день. В конце концов они продали её в рабство.
Джазгул не могла говорить. Она слышала, но по какой-то причине не имела голоса с самого рождения. Она могла работать, хотя, возможно, и не так усердно, как многие другие. Но у её семьи не было средств, чтобы содержать её.
Джазгул была уверена, что она станет "наложницей". Она была не так уж плоха на вид, и если её нос был немного низковат, то в целом её внешность была достаточно очаровательной, чтобы компенсировать это. Да, быть наложницей было бы для неё счастьем. Это не то же самое, что быть "проституткой": те должны были работать постоянно, каждый день. Наложница же, как она слышала, должна ублажать только одного мужчину.
Поэтому, когда её привезли в большой дом, она была вне себя от радости, уверенная, что скоро станет наложницей.
— Как приятно видеть вас здесь, — так приветствовали её в этом доме. Она слышала, что его хозяин — обычный старый извращенец, но ничто не могло быть дальше от истины. Вместо этого она обнаружила, что прислуживает кому-то очень, очень милому. У неё были чистые белые волосы, и она была немного полновата.
Никто не расстроился, что Джазгул не умела говорить и не знала, как читать и писать. Вместо этого ей дали дорогую бумагу и много чернил и сказали, что если она не умеет писать, то должна рисовать картинки.
Она прилежно училась, чтобы быть полезной в этом месте, и пока она училась, она могла есть много еды и носить красивую одежду. Она обнаружила, что служит кому-то очень доброму, а рисовать картинки - это очень весело. Она рисовала пейзаж за окном, или хозяина дома, или старших слуг. А время от времени она рисовала то, что видела во сне. Однажды ей приснилось, что она плывет на корабле, таком же большом, как тот, что стоял перед ней сейчас. Когда она нарисовала эту картину, хозяин сказал ей, что она получилась особенно удачной.
Да, она нашла очень хорошую работу.
Её спросили, хочет ли она отправиться со своей хозяйкой на корабле в дальние страны, и она решила, что хочет. Однажды она уже плавала на корабле, после того как её продали в рабство, но это было ужасно. Это судно выглядело гораздо веселее. Её не укачивало даже на невольничьем судне, так что она не думала, что с этим возникнут проблемы. Но человек, которому служила Джазгул, был хрупким и слабым, так что Джазгул придётся много работать и быть очень энергичной.
Как она поняла, тот, кому она служила, был болен: бледная кожа, белые волосы и глаза, красные, как мякоть фрукта. Кожа краснела и горела на полуденном солнце; этот человек не мог переносить даже очень яркие места. Но белая кожа, волосы и красные глаза были признаками избранности Богом, и это делало их особенными. Её хозяйка настаивала, что эти черты не являются бременем. Джазгул подумала, что её госпоже повезло, и, словно прочитав её мысли, бледная рука протянулась и погладила её по горлу, и ей сказали, что она тоже особенная. У неё есть что-то ещё более особенное, чем голос. Эта мысль очень обрадовала её.
Человек, которому служила Джазгул, был очень важен, он был на слуху у короля. Почему же столь важный человек должен был уезжать так далеко? Причина была в работе. Они были настолько особенными, что могли делать то, что не под силу королю.
Джазгул прислуживала кому-то очень умному, кто научил её многим вещам, но другие фрейлины начинали бросать на неё неприязненные взгляды, если она слишком долго оставалась с хозяйкой, поэтому она не могла бывать там часто.
— Эй, ты готова? — окликнул её громадный мужчина, должно быть, один из матросов.
Джазгул практически подпрыгивала от волнения. Ей так не терпелось попасть на корабль. Будет ли эта странная, далекая земля полна раскидистой зелени, как она видела во сне?
— Джазгул, — произнёс голос, и она обернулась: перед ней стояла её госпожа в вуали, чтобы скрыться от солнца. Её лицо было обильно намазано мазью, а служительница старательно держала рядом зонтик. Женщине пришлось встать на цыпочки — её госпожа была почти на голову выше фрейлины.
— Почтенная дева святилища, прошу вас быстро подняться на корабль. Ваша кожа будет гореть.
— Да, я понимаю.
Солнце палило нещадно, но ветерок на улице был приятным. Красные глаза щурились от света.
Джазгул знала, что служительнице святилища уже больше сорока лет. Достаточно, чтобы стать бабушкой или дедушкой в деревне Джазгул, где люди редко жили долго. Собственно, родители Джазгул были примерно такого же возраста. Их кожа была загорелой и морщинистой от долгих лет работы в поле и ухода за скотом. По сравнению с ними прекрасная кожа девы святилища выглядела совсем юной. Возможно, когда-то давно она была худее, но теперь у неё появился небольшой животик. Это было признаком богатства, а в деревне Джазгул считалось бы очень красивым.
—В этой стране, куда мы направляемся, воды гораздо больше, чем в Шаохе.
Джазгул послушно кивнула. Другие фрейлины сказали ей об этом, когда она решила ехать.
— Там выращивают пшеницу и рис, и он такой зеленый.
Зерновые культуры были роскошью; даже те, кто их выращивал, отдавали большую часть плодов своего труда в виде налогов и никогда не пробовали их на вкус. В городском центре Шаоха кипела торговля, но не нужно было далеко ходить, чтобы найти бесконечное множество нищих деревень. Когда жуки начинали размножаться, быстро наступал голод. Саму Джазгул продали, потому что её семья не могла вырастить достаточно еды.
Очень важно было подружиться с той страной, где было много еды. Именно поэтому почтенная дева святилища отправилась в это долгое путешествие. В новой стране говорили на другом языке, но Джазгул всё равно не умела говорить, так что ей не придется разговаривать. Зато ей придётся научиться слушать.
Дева святилища посмотрела на Джазгул и погладила её по голове. Джазгул закрыла глаза и улыбнулась, как довольный козлёнок.
— Интересно, что за сны снились тебе прошлой ночью?
Ей снилось, что она гуляет по городу, изобилующему красивой водой. Позже, на корабле, у неё будет время нарисовать картину.
Пока матросы суетились, готовясь к отплытию, Джазгул, другие дамы и дева святилища направились в свою каюту.