После Спартанских игр всё вернулось на круги своя. Дни сливались в однообразный поток: изнуряющие тренировки, скудный обед в полдень и бесконечно тянущиеся часы без дела. Теперь у нас была еда, но чем больше происходило краж, тем явственнее становились пропажи — а вместе с ними росли подозрения.
Число ночных стражников резко увеличилось. Теперь они дежурили не только снаружи, но и внутри казарм. Похищать еду становилось всё сложнее, и большую часть времени приходилось проводить в ожидании удобного момента. Но голод больше не изводил нас: мы выглядели крепче, набрали сил и уже не были измождёнными тенями самих себя.
Аретид часто спрашивал, как именно мы добываем еду, но каждый из нас молчал. Ни уговоры, ни дополнительные нагрузки не могли заставить нас выдать наш секрет. Лучше уж так, чем снова глодать пустоту в животе.
Но не все наши вылазки проходили гладко. Однажды, глубокой ночью, мы пробрались к кухне и заметили странное: ни одного охранника поблизости. Тишина казалась слишком густой, слишком неестественной. Сперва я решил, что просто перестраховываюсь, но едва мы оказались внутри, как поняли — попались.
Это была ловушка. Нас загнали в угол, заставив раскрыться, и наш тайный ход больше не был тайной.
— Ты вновь меня удивил, Дамокл, — раздался голос Креонта.
Он стоял перед нами, скрестив руки на груди, и с нескрываемым удовольствием смотрел, как мы выстраиваемся в ряд.
— Это ведь был твой план, не так ли? — с усмешкой спросил он.
— Как вы узнали? — спросил я, стараясь скрыть напряжение в голосе.
Лохаг усмехнулся, подняв бровь.
— Думаешь, за пять месяцев воровства я бы не догадался?
На мгновение его лицо оставалось насмешливым, но затем выражение изменилось.
— И ты прав, — продолжил он. — Сначала я не придал этому значения. Но усилил охрану... которая, как оказалось, не смогла вас остановить. Я ждал, когда они догадаются и устроят вам засаду, но, похоже, им недостаёт смекалки.
Он выдержал паузу, а затем добавил:
— Один из вас всё рассказал. Они решили поймать вас с поличным, а я же... я собираюсь вынести вам приговор.
Кто-то не выдержал.
Я быстро оглядел ряды, пытаясь понять, кого не хватает. И тогда вспомнил: один из нас жаловался на плохое самочувствие. Теперь его здесь не было.
Креонт заметил, как в моих глазах мелькнуло понимание, и усмехнулся. В тот же миг тяжёлые ткани у входа на кухню раздвинулись, и внутрь ввели предателя.
— За предательство своих братьев и товарищей ты не получишь награды, — холодно произнёс Креонт. — Твоё наказание будет страшнее остальных... потому что ты предал своих.
— Но... но вы же сказали... — прошептал он, побледнев.
Креонт усмехнулся.
— Это военная хитрость.
— Следующие три дня их не кормить. Каждому — двадцать пять плетей. Сутки они должны быть привязаны к столбу, — ровным голосом приказал Лохаг.
Вынеся свой приговор, он развернулся и удалился, не оборачиваясь.
Как только приказ был отдан, нас тут же связали и приковали к деревянным столбам.
Боль обрушилась внезапно. Хлёсткий удар рассёк кожу, оставляя глубокую рану. Затем ещё один. И ещё. Каждое движение отзывалось жгучим огнём, но слабое, измождённое тело не могло сопротивляться. Единственное, что оставалось — сжимать дерево до боли в пальцах. Ведь кричать нельзя.
Если закричишь — число ударов увеличится.
Как бы невыносимо это ни было, рот оставался закрытым.
С каждым новым ударом сознание угасало, погружаясь в пучину боли.
Всё вокруг плыло. В глазах плясали чёрные пятна, горячие струи крови стекали вниз, разбиваясь о сухую землю. Но пытка не прекращалась. Напротив — она лишь продолжалась.
Спина горела, будто охваченная пламенем. Единственной надеждой оставалось лишь одно — чтобы всё скорее закончилось.
*
Вы переживаете чудовищную боль.
Ваш талант "Стойкость" и способность "Скала" сливаются воедино, создавая новый талант:
"Стойкость скалы"
+3 к защите. При получении ранений вы способны игнорировать боль. Кровотечение уменьшается на 20%.
*
Я почувствовал, как боль слегка отступила.
Дыхание всё ещё было тяжёлым и прерывистым, но постепенно приходило в норму. Всё тело ныло, каждая клетка пылала, но я знал — это не конец.
Это лишь небольшое облегчение.
Но муки того стоили.
********************************************
— Перспективный мальчишка, как считаешь, Аретид? — заметил Креонт, глядя на привязанного ребёнка.
— Да, Лохаг. Он быстро учится и обладает бойцовским характером, — ответил Аретид.
Креонт хмыкнул.
— В его возрасте я бы не додумался прорыть себе подземный путь к кухням. Припомни, старик, были ли раньше подобные случаи?
Аретид на мгновение задумался, затем покачал головой.
— Не могу вспомнить ничего подобного. Обычно все либо крали еду напрямик, либо отнимали у старших. Чаще просто дрались за лишний кусок во время полуденной раздачи.
Креонт усмехнулся и скрестил руки на груди.
— Посмотрим, что он придумает на этот раз. Похоже, это поколение умеет преподносить сюрпризы.
— Согласен, Лохаг. Есть ещё Кратос. Он, кстати, довольно одарён от природы, — кивнул Аретид.
Но Креонт вдруг нахмурился.
— Не знаю... — пробормотал он.
Он видел подобных бойцов. И всегда было в них что-то... нечеловеческое.
За свою жизнь Креонт сталкивался с теми, кто не принадлежал этому миру. Бестии, демоны, даже боги. Он знал: есть силы, неподвластные простым смертным.
И та мощь, что скрывалась в мальчике, явно не была дарована обычным людям.
— Вы думаете, его отец кто-то из пантеона? — спросил Аретид.
— Не наше дело, — покачал головой Креонт. — Смертным лучше не вмешиваться в замыслы богов. Если они захотят, сами придут за Кратосом.
— Есть.
****************************
Мне восемь лет, и уже целый год я иду по пути воина.
После того как нас поймали, связали и оставили голодать на три долгих дня, я совершил первый по-настоящему жестокий поступок. Тот, что до сих пор оставляет след во мне.
Мальчишка, который предал нас, теперь лежит в безымянной могиле за пределами лагеря. Иногда я прихожу туда, чтобы задуматься о своих поступках.
Я выбрал быть лидером — а значит, должен был принимать решения. Он предал нас, и больше никто не считал его братом. Я не желал ему зла. Просто плюнул бы на него и позволил судьбе решить всё.
Но Дамипп вынудил меня сделать выбор.
Его задушили ночью. Холодное тело вынесли за пределы лагеря и закопали в безымянной яме. Без знака. Без имени.
Только я оставил камень.
Аретид не сказал ни слова. Но в его молчании не было осуждения — лишь безмолвное признание.
Только тогда я понял смысл слов Креонта:
"А наказание твоё будет страшнее остальных, ведь ты предал своих."
Я и не заметил, как стал таким.
Больше не было страха.
Не осталось сомнений. Ни морали. Ни жалости.
Только уроки Спарты.
Голод снова стал неотступной тенью. В таких условиях приходилось искать любые способы добычи пищи. Первым делом на ум пришла ловля рыбы.
Я поделился своим планом с остальными, и мы сразу принялись за дело. Суть была проста: выкопать вдоль берега неглубокие траншеи, соединённые с основным руслом реки. Вода наполняла их, а вместе с ней — и рыба. Внутри мы делали углубления, куда заплывала добыча. Стоило лишь перегородить выход, как она оставалась в ловушке. Мы устроили несколько таких западней вдоль берега.
Со временем я понял, что стоит углубить одну из траншей и дать воде свободный выход — так течение становилось сильнее, и рыба чаще заплывала внутрь. После небольшой доработки нам начали попадаться первые экземпляры, которые не могли выбраться обратно. Чтобы привлечь их, мы стали оставлять в ямах куски пищи — приманку.
Улов был скромным, но даже этого хватало, чтобы немного унять голод. Рыбное мясо придавало сил, мальчишки становились выносливее, крепче, а вместе с тем — и спокойнее.
Мы начинали лучше понимать, как выживать в дикой природе. Бывали и неудачи: пару раз я отравился несъедобными грибами и ягодами. Но даже это пошло на пользу — вскоре мне открылся новый талант: "Лесник". С ним я стал замечать звериные следы, различать съедобные растения и ощущать себя частью леса.
Незаметно для себя я провел еще один год в лагере, затем другой, и так далее, пока мне не исполнилось двенадцать.
Каждый год я сражался против Кратоса, проверяя, насколько стал сильнее. И хотя я отставал от него, разрыв был не столь значительным. Уже само по себе достижение быть сравнимым с полубогом. Хотя, скорее всего, разница станет куда заметнее, когда он повзрослеет. Именно тогда пробудятся скрытые силы, дарованные богами.
Тот же Геракл с детства обладал небывалой силой, но по-настоящему она раскрылась лишь после первых подвигов — когда он не раз стоял на грани жизни и смерти. Именно тогда он принял свою мощь, сделал её частью себя. Интересно, сколько ему сейчас лет?
Однажды я спросил старших, слышали ли они о воине по имени Геракл. Казалось бы, такое имя должно быть известно по всей Элладе. Но Аретид лишь покачал головой — то ли не знал, то ли не хотел говорить.
Но вернёмся к нашему противостоянию.
Я проиграл ему четыре раза подряд. Но в свои десять лет сумел-таки повалить Кратоса и взять его в удушающий захват. Это была моя первая и единственная победа. После неё он начал тренироваться вдвое усерднее — и в течение следующих двух лет побеждал меня снова и снова, почти не оставляя шанса.
Тем не менее, для меня начался новый этап спартанской жизни.
Теперь мы были не просто детьми — мы стали теми, кто пережил первую стадию отбора. Тех, кто ещё недавно казались мальчишками, начали называть зарождающимися воинами. Слишком громкое слово... но оно жгло изнутри, заставляя двигаться вперёд.
Нас осталось двадцать.
Многие не пережили болезни, голод, морозные ветра. Не все дошли до конца.
— С сегодняшнего дня каждому из вас будет выдано деревянное копьё и щит. Отныне — это ваши главные товарищи. Вы будете спать с ними, есть, справлять нужду. За потерю снаряжения последует наказание, — сказал старший, по имени Ликрат.
Аретид покинул спартанский лагерь три года назад, став полноправным гражданином Спарты. С тех пор многое изменилось. Ликрат был уже третьим наставником с тех пор, как мы пришли сюда детьми.
Мы выстроились в ровную шеренгу и начали поочерёдно получать своё снаряжение. Оно явно прошло через множество рук, принадлежало мальчикам, которые либо выжили и стали воинами, либо пали в попытке стать ими. Когда я взял в руки копьё и щит, ощутил их тяжесть — не только физическую. В трещинах древесины и на щите в некоторых местах засохли пятна крови — тёмные, почти чёрные. Старые, но всё ещё хранящие память. Это были не просто предметы. Это был знак того, кем мы должны стать.
С этого дня нам запрещалось расставаться с оружием. Даже во сне оно должно было лежать рядом с телом — словно продолжение руки, словно вторая душа.
Сначала тренировки были простыми — бег, подтягивания, отжимания, удары. Но вскоре началось настоящее боевое обучение. Нас учили держать копьё правильно, отражать удары щитом, выстраиваться в строй, быть частью единого механизма.
Взрослые спартанцы выбивали из нас слабость. Иногда — буквально. Если кто-то падал, его заставляли встать и продолжать. А за каждого упавшего страдали все — били, заставляли отжиматься, носить тяжести, стоять в неудобных позах до судорог. Мы должны были стать единым целым. Сильнейшими. Или умереть.
Новый этап. Ещё больше боли. Ещё больше изнуряющих тренировок.
Мои руки были покрыты ссадинами и занозами от шероховатого дерева. Левое предплечье после постоянных ударов о щиты пульсировало болью, будто внутри него билось второе, раненое сердце. Иногда я едва сдерживал дрожь, но, несмотря ни на что, продолжал держать щит. Отпустить его — значило сломаться. Проиграть.
Теперь нас учили не только сражаться, но и подчиняться. Главное — строй. Слаженность. Командирская воля — как закон. Всё должно работать, как один живой механизм.
Мы тренировались с деревянными мечами — не для того чтобы стать мастерами фехтования, а чтобы понять, каково это: чувствовать вес оружия, слышать его удары по телу. Те, кто стояли в третьем ряду, били по врагам, прорвавшимся сквозь первые. Их задача — убивать. А те, кто впереди, — стоять. Несгибаемо. Без страха. Без шага назад. Потому что, если строй рушился — рушилось всё.
Так прошли ещё два года.
Теперь мне было четырнадцать.
Семь лет ада — позади.
Я не видел ни одного чужака. Только тех, кто жил в лагере. Не знал, что творится в мире за его пределами. Ни новостей, ни разговоров о внешнем. Лишь дисциплина, боль, и бесконечное военное ремесло.
Это было трудно выносить, хотя со временем разум становился спокойнее.
Я стал сильнее.
Но все еще недостаточно.
*
Характеристики
Имя: Дамокл
Возраст: 14 лет
Сила (Физическая мощь): 10
Ловкость (Скорость, реакция, уклонение): 8
Выносливость (Сопротивляемость болезням, усталость, живучесть): 12
Интеллект (Понимание, обучение, языки): 7
Харизма (Лидерство, вдохновение, красноречие): 8
Защита (броня, прочность тела): 7
Таланты:
Сын Спарты – +1 к начальным характеристикам
Уклонение (10%) – У вас есть шанс избежать смертельного удара. Ваше тело уже пережило большое количество увечьей, которые могли бы стать роковыми. Организм приспособился во время реагировать на угрозу.
Стойкость скалы - +3 к защите. При получении ранений вы способны игноририровать боль. Кровотечение уменьшается на 20%. Легче провостяоть прелсоад противнику.
Мимолётная тень – Уровень маскировки увеличен на 20%. Вас труднее заметить, ваши движения плавны, словно у тени.
Хитрость Эллады – Вам легче обмануть других. Пережив множество авантюр, вы научились подстраиваться под ситуации, незаметно манипулировать окружающими и выходить из сложных положений.
Лесник - Вы легко ориентируетесь в лесу, разжигаете костры без особых усилий и находите пищу. Вам проще скрываться среди растительности.
Способности:
Иммунитет к болезням (пассивно) – При поражении организма вирусом или болезнью временно увеличивает показатель выносливости на +2.
Ведение боя, уровень 5 (пассивно) – Увеличивает ловкость и выносливость на 9% во время битвы. Улучшает атаки, помогает замечать слабые места противника, защищаться и контратаковать.
Владение мечом, уровень 4 – Вы лишь в начале своего пути мечника, но уже умеете сносно обращаться с мечом.
Владение копьем, уровень 6 – Ваши навыки владения копьем находятся на продвинутом уровне.
Спартанский строй (активно, при условии нахождения рядом с союзниками) – Увеличивает характеристики на 30%. Находясь в спартанском строю, вы становитесь частью единого боевого фронта.
*
Я уже по силам взрослого человека из своего прошлого. А мне всего четырнадцать, жестокие тренировки и условие заставили взрослеть быстрее используя внутренние ресурсы. За это время единственное, что я приобрел нового, две способности, и одна из них действует только в строю. Если мне придется сражаться один на один, у меня почти нет нужных навыков.
Осталось еще шесть лет, но я уже стал сильным, и любые нагрузки могу переносить с легкостью. Меня беспокоило другое предстоящее испытание, которое должно было состояться совсем скоро. Чтобы воин стал крепче, его разум должен привыкнуть к виду крови и смерти, особенно к тому, как умирают люди от его копья и меча и не важно кто перде клинком.
Нам предстояло напасть на илотов бесправных рабов и убивать их. Обязательным было страшное правило: каждый из нас должен был убить кого-то. Если на мече или копье не окажется крови, если не удастся доказать свою первую жертву, тебя ждало наказание. Выбора не было.
Да, что-то во мне сопротивлялось этому, но жизнь здесь слишком сильно изменила меня. Единственное, что меня тревожило, то, что илоты обязательно будт сражаться за свою жизнь. У них не было добротного оружия, но один хорошо поставленный удар нанесённый даже копьем мог убить.
Наш отряд состоял из мальчиков, численностью не более десяти человек, а поселение, на которое мы должны были напасть, насчитывало около ста человек, из которых мужчин было около тридцати-сорока.
Придется сражаться за свою жизнь и за жизнь товарищей, если я хочу выжить.