После ужасающего пожара над землёй разразился проливной ливень. Но на этом божественное вмешательство не окончилось. Лес исчезнувший в огнё и казавшийся безвозвратно погибшим, внезапно начал оживать: деревья снова покрывались листвой, цветы пробивались сквозь пепел, а воздух наполнился ароматом жизни. Уже на следующий день трудно было поверить, что здесь недавно бушевала всепожирающая стихия.
Больше всего вызывал гнев это поступок афинян, которые сожгли лес. Их преступление оскорбило Герy мать всего живого. Увидев, как пламя уничтожает священные деревья, она исполнилась ярости.
Выяснилось, что причиной всему стала смерть брата командующего коалиционной армией. Обезумев от горя, он поклялся отомстить и, ослеплённый болью, отдал приказ сжечь лес. За столь жестокое деяние он вскоре был наказан своими же соратниками.
После пожара армия, осаждавшая город, была вынуждена отступить. Лишившись моральной силы и веры в победу, они спешно вернулись к своим кораблям. Коалиция проиграла все последующие битвы, её ряды истощились, и даже спартанская армия, хоть и одержавшая победу, вернулась домой не с торжеством, а с тяжестью утрат.
Эта победа обернулась для нас горечью. Война унесла почти пятнадцать тысяч спартанских жизней. Из всей армии в живых остались лишь пять тысяч воинов. Взамен они уничтожили почти пятнадцать тысяч врагов.
В одном из последних сражений пал и царь Спарты. Он был настоящим воином и истинным мужем. Сражался до конца даже когда вражеское копьё и меч пронзили его тело, он не пал. Он остался стоять, мёртвый, с открытым взглядом, устремлённым на врага. Так умирают только цари.
Геронты старейшины Спарты постановили, что престол унаследует его сын. Ему было всего двадцать шесть. По закону он не мог взойти на трон до достижения тридцатилетия, и потому управление государством временно перешло к Совету Старейшин.
Когда стало известно, что афинская армия покинула город и отступила, Совет постановил наказать всех кто командовал нашей армией за «необдуманные» военные решения. Нас привели ко двору. Сначала нам выразили благодарность за проявленную доблесть, но затем объявили всем официальный выговор. По мнению Совета, наша тактика привела к неоправданно большим потерям. Абсурд. И как бы мне ни хотелось спорить, число погибших действительно было велико.
Однако вместе с выговором мне вручили особое копьё. Его древко было выточено из ствола дуба, которому пять сотен лет. Наконечник из добротной стали, выкованной руками кузнецов, благословлённых самим Гефестом. Это было достойное оружие.
Мне также вручили восстановленный шлем одного из павших ветеранов. Вмятины и царапины на его поверхности говорили о множестве сражений. Он видел смерть и славу, но был добротно сделан и до сих пор годен к бою.
За проявленную доблесть и заслуги перед Спартой нас всех официально признали полноправными гражданами, несмотря на то, что мы не достигли положенного возраста. Сам молодой царь сказал: было бы ошибкой оставлять нас просто юношами. Теперь, по его словам, мы воины Спарты.
Но истинная причина крылась в другом. В следующие четыре года не будет нового поколения воинов война унесла слишком много жизней. Теперь каждый солдат на счету пока армия вновь не восстановит свою численность.
Мне был выделен небольшой дом на окраине Спарты и участок земли с виноградником, примерно одна сотка. Несколько илотов были приставлены к хозяйству и следили за домом. Кроме того, меня направили в новый военный лагерь. Обо всём этом я узнал, лежа в лазарете, когда мне принесли приказы. Ни возразить, ни отказаться мне не позволили пришлось со вздохом принять всё.
Город Спарты был удивительно пуст. Большинство его граждан пало на войне. Я не видел его уже десять лет и, словно вопреки времени, здесь почти ничего не изменилось. Те же суровые порядки. Та же строгая, сдержанная атмосфера.
Иногда я думаю: может быть, однажды я всё же отправлюсь в Афины. Несмотря на всё, что было между нами.
Спартанская армия не желала упускать шанс на победу, стремясь добить остатки вражеских сил. Тем более теперь, когда тыл больше не был под угрозой. Но внезапно прибыл посланник с Олимпа сам Гермес. Он передал волю богов: война должна быть немедленно прекращена. Это был приказ, и царь с советом старейшей подчинились.
Я с трудом скрывал смог увидеть бога. Его образ казался будто сошедшим с мифов, почти в точности из игры. Он носил белую тунику и сандалии, вплетённые с золотыми крыльями, что позволяли ему бегать со скоростью ветра. Высокий, худощавый, почти трёхметрового роста он казался чем невозможным среди простых смертных.
Чтобы даже подумать о сражении с таким существом, нужно было обладать поистине божественной силой. Но и цель теперь куда яснее.
Когда я, наконец, покинул лазарет и посетил свой дом, я провёл в этом днем лишь один день. Здесь почти ничего не было: пустые стены, скудная обстановка, несколько предметов мебели. Домом и садом занимались две женщины и один мужчина илоты, назначенные мне государством.
На следующий же день ко мне явился спартанец. Он передал приказ явиться в лагерь.
Обычно в лагерях служили те, с кем ты рос с семи лет, с кем делил хлеб, боль, тренировки и бой. Эти отряды были как семья. В них почти никогда не пускали чужаков.
Единственным утешением, было то, что Дамипп теперь тоже служил здесь. Мы были чужими. Самыми младшими. Мало кому известными в этом отряде. Но даже несмотря на это, многие признавали нашу доблесть и воинскую славу.
— Ты видел свой дом? — спросил я, когда мы сидели в столовой после изнурительных дневных тренировок.
Перед нами та же невкусная пища, от которой хотелось сжать челюсти до скрежета. Ужасная похлёбка, чёрствый хлеб, вода. Но выбора не было.
Как и всегда, лагерь жил по строгим законам. Покинуть его пределы позволялось лишь один раз в неделю, только до заката солнца. Без исключений.
— Да. Он пуст. За ним присматривает старая служанка. До меня там жил другой спартанец, но он погиб, — ответил Дамипп, не поднимая головы.
— Тебе поступали предложения от девушек? — спросил я. Пока я лежал в лазарете, несколько приходили с просьбой выйти за них, как только мне исполнится тридцать. До этого момента оставалось ещё четырнадцать лет. В нашем поколении почти не осталось мужчин, достойных спартанок вот они и решили действовать заранее.
— Было несколько, — признался он.
— Кто-то понравился? — спросил я, усмехнувшись.
Он едва заметно кивнул:
— Ей двадцать два. Мне понравился её голос. Он успокаивает. А тебе?
Я замолчал на мгновение, вглядываясь куда-то вдаль, за деревянные стены лагеря.
— Честно? Я бы хотел путешествовать по всей Греции. Увидеть мифических существ, чудеса этого мира. Кто этого не хочет?
— Ну, придётся подождать ещё четырнадцать лет, — хмыкнул Дамипп.
Стать ли предателям и изгоем, чтобы уйти или остаться?
— Я хотел стать периэком, — произнёс я.
— Почему? — с удивлением спросил Дамипп. Мы с ним никогда раньше об этом не говорили.
— У них больше свободы, чем у нас. Мы даже не можем купить яблоко, не нарушив при этом закон, — сказал я.
— Наш статус выше, чем у них, — возразил Дамипп.
— Это так. Но до тридцати лет мы слишком связаны, — ответил я.
— Эй, мальцы о чем ведет разговор? — произнес подошедший спартанец и его рука легла мне на плечо.
— Тебя забыли спросить, — ответил я, поднимаясь и опираясь на стол. Рана всё ещё мешала двигаться нормально.
— Ты, похоже, вообразил себя кем-то особенным? Когда старшие говорят с тобой, ты должен молча слушать и чётко отвечать на поставленные вопросы, — сказал он.
Я бы вызвал его на поединок, но он с легкостью одолеет меня. Раны на теле не давали выбить эту спесь с его лица ударом по челюсти.
— Мы заслужили зваться спартанца, кровью и потом, — сказал я
— Может, это всё твои жалкие сказки? Выживших очень мало, а вы наверняка просто спрятались, как трусы и спасли свои шкуры, а храбрые воины пали на поле битвы, — огрызнулся он.
Дамипп, стоявший рядом, уже сжал копьё как и наши недоброжелатели. Конфликт был почти ощутим в воздухе, как натянутая тетива, готовая сорваться. Любая искра могла разжечь пожар.
— Арей, закрой рот и не смей оскорблять братьев, — раздался твёрдый, холодный голос Лохага Тимея.
— Да, Лохаг, — тут же осёкся Арей.
— Успокойтесь все. Дамокл и Дамипп те, кто убили десятки врагов и не дали столице пасть. Единственное, что вы должны проявить к ним это уважение, — продолжил Тимей, осматривая всех тяжёлым взглядом.
— Есть, — раздались хором голоса.
Оставшаяся часть трапезы прошла в тишине. Это было ожидаемо среди них не было наших друзей, не всем нравилось что мы здесь.
Прошла неделя. Раны больше не беспокоили, боль отступила.
В один из дней отдыха, отправившись за добычей, я остановился у реки. Сняв одежду, чтобы искупаться, я бросил взгляд на своё отражение в воде. Шрамы десятки, если не сотни. Они покрывали моё тело, как карта пройденных битв. Большинство там, где доспехов не было. Но некоторые и под бронёй, прорванной мечами и копьями.
Я провёл пальцами по одному из рубцов на торсе. Он был грубый, рваный. Боль давно ушла, но след остался.
До сих пор, вспоминая тот бой, я понимал: стоило мне сделать хоть один неверный шаг остался бы там. Лежал бы среди павших, отдавшись иллюзии всесилия.
Шло время. Спарта медленно, но уверенно восстанавливалась после войны. Нас всё чаще отправляли в горы и патрулировать местность рядом с деревнями, не допустить нападения кентавров. Их основное место обитания пастбища у подножия гор, где они добывали себе еду и жили по своим законам.
Нам повезло: они, похоже, не решились проверить нашу оборону. Хотя в глубине души я немного сожалел, что так ни разу и не увидел их даже издали. Эти существа были для меня чем-то почти мифическим. Взглянуть на одного из них, пусть даже с копьём в руках, было бы неплохо. Кентавры были воинственным, но замкнутым народом, и предпочитали держаться вдали от людских дорог.
Как мало я знал с самого детства. Мой тренировочный лагерь располагался в нескольких днях пути к северу от Спарты, вдоль берегов реки. Это была территория, охраняемая с особым усердием. Ни одно существо не смогло бы проникнуть туда незамеченным безопасность окрестностей Спарты оставалась на высшем уровне. Поэтому я мало о чем мог слышать и видеть.
Даже нимфы, как говорили, избегали этих мест. Хотя по слухам, они не уходили, а просто скрывались. Нифмы жили где угодно, просто нужно уметь их найти.
Столько всего нового и необъятного я узнавал о мифической Греции.
Хорошо, что я познакомился с ветераном Дореям.
Ему было почти сорок удивительно, как он вообще дожил до такого возраста. Он редко покидал лагерь, большую часть времени проводил на плацу, обучая молодых. У него не было семьи по сути, домом ему служил сам лагерь.
Дорей рассказывал много историй. По его словам, большую часть брони спартанцы получали от великанов, живущих в горах. Покровителем этих кузнецов был сам Гефест, и их мастерство не знало равных. Я не мог себе представить, как такие гиганты могли ковать столь маленькие, изящные мечи и доспехи. Судя по описаниям, рост их был равен пяти воинам, стоящим один на другом. Люди не трогали великанов а те, в ответ, ковали оружие.
Чтобы доставить металлы и получить снаряжение, отправляли целые отряды. Ведь в тех же горах обитали гарпии полулюди, полуптицы, хаотичные и крайне агрессивные. Они всегда нападали первыми, без предупреждения. А чуть дальше, в глубоких пещерах, жили циклопы. С ними, как говорил Дорея, удавалось наладить обмен: овцы в обмен на оружие. Это нельзя было назвать настоящей торговлей. Формально это считалось обменом еды на оружие. Иногда мне хотелось сказать, что это абсурд.
Есть существа их похожего семейства, которые не идут на контакт вовсе великаны. Но не циклопы, с их единственным глазом и грубым нравом, а другие, куда более дикие. У этих два глаза, звериная речь, которую никто не понимает. Они не различают, кто перед ними человек, животное или даже собственный соплеменник. Жрут всё подряд, с особым удовольствием.
По словам Дорея, однажды их отряд убил одного из них и неподалёку отдыхал от битвы , когда вдруг земля под ногами задрожала. Они тут же поднялись и приготовились к бою, надеясь подороже отдать свои жизни. Но великан даже не обратил на них внимания. Он просто подошёл к телу мёртвого сородича и начал его пожирать, как будто это было в порядке вещей.
Если бы он заметил солдат никто бы не выжил. Таких великанов крайне трудно остановить. Их кожа толще любой брони, а рост превышает всё, что когда-либо ходило по земле. Убить одного такого стоит десятки жизней, и даже тогда не факт, что получится.
Мир оказался опаснее и чудеснее, чем нам рассказывали.
Почти за полгода службы мы с Дамиппом так и не стали частью отряда. Чувство чуждости не отпускало. Тогда мне и предложили вступить в особое подразделение. Этот отряд действовал исключительно против монстров тех, кто нападал на людей, разрушал деревни. Настоящие охотники на чудовищ. Их задачей была охота, выследить и уничтожить угрозу, чтобы обеспечить безопасность.
Мне пойти туда предложил Дорей. Он сразу понял, что я не смогу вечно сидеть в лагере в ожидании чего-то. И всё бы ничего но в этом отряде была одна загвоздка.
— Смертность? — спросил я.
— Да. В основном они живут около года-полтора, — спокойно ответил Дорей.
— Почему смертность такая высокая? — спросил я.
— Всё из-за чудовищ, — ответил Дорей. — Когда встретишь гарпию, великана или, если совсем не повезёт существо из Подземного Царства, которое каким-то образом выбралось на поверхность, выжить будет крайне трудно. Поэтому будь готов ко всему, всегда. И надейся, что боги не отвернутся.
— Это непростой выбор, — признался я.
— Отточишь свои навыки и у тебя будет шанс, — сказал Дорей. — В этом отряде больше свободы, но и риски выше.
Это был и вправду мой шанс. Возможность не только обрести свободу, но и стать сильнее. Конечно, шансы погибнуть были высоки, но если я продолжу сидеть в лагере, то однажды, в день настоящей опасности, я просто ничего не смогу сделать. Чтобы стать монстров, нужно убивать монстров. Да, у меня была цель стать полководцем, но все же в будущем пригодиться больше личная сила и навыки.
Я решил посоветоваться с Дамиппом.
— Значит, ты всё же решил, — сказал он, выслушав меня — Нашёл способ уйти?
— Пойдёшь со мной?
Он недолго молчал, затем чуть заметно покачал головой. — Нет. Я останусь здесь. Я никогда не хотел другой жизни. Мне привычно жить так. Время авантюр прошло. А ты иди. Это твой путь.
— Мы всегда будем братьями, — сказал я.
— Навеки, — ответил он.
Мне было жаль, что он не захотел пойти со мной. Его выбор заслуживал уважения. Похоже, после войны и потери всех, кого мы знали, он больше не хотел снова нырять в этот водоворот, когда смерть может прийти в любую секунду. Это действительно тяжело. Возможно, у меня есть какой-то скрытый навык, что не дает мне сойти с ума, а может я уже просто безумен.