7 апреля (Спасение утопающих, дело самих утопающих)
Не покупать мопед (самокаты зло)
Всегда!!! Сначала думать, потом говорить.
Никогда в жизни больше не пить шампанского (Особенно в компании наглых носорогов. Особенно когда они знакомятся с моей мамой. Особенно если носороги притворяются душками и цветочками)
Как дальше жить?
Мама меня убьет.
В общем, я «примчалась» в клинику поседевшая, в разодранных на коленях лосинах, с запутавшимися в волосах ветками колючего кустарника в который я вломилась по дороге и стаканчиком кофе в руке. Ну, чтобы не подумали, что я очень спешила.
Леднев, похожий на статую, восседал в холле клиники, закрытой на спец обслуживание, с бокалом коньяка, по запаху дорогого, из личных запасов Насруллаевича, и был явно и определенно очень зол. Буй, стоял за его спиной. Быстрый он. Конечно, на машине любой дурак доберется раньше. Попробовал бы безмозглый на погнутом самокате…
– Можно я ее убью? – прорычал амбал. Голову ему перевязал кто-то, судя по кривизне повязке и кокетливому бантику из бинта на макушке, сделала это самая рукастая сотрудница нашего богоугодного заведения, по имени Прасковья. – Шеф, ну пожалуйста.
– Умри, – нежно рыкнул шеф, и уставился на меня взглядом паука, глядящего на муху.
– В где Левушка? – куда делась моя залихватская удаль, когда он пригвоздил меня глазами своими к полу? Мне показалось, что аж лосины мне стали великоваты. – Я спешила, вообще-то.
– Левушка? – хныкнула из своего угла Парашка. Странно, чего это с ней? – Это не Левушка. Это монстр. Шесть килограммов чистой демонической ярости с гидравлическими челюстями. Смотри, он мне чуть руку до локтя не обглодал. Он…
– Ну. Заливаешь. Левушка зайка, – я уставилась на рваный укус, залитый антисептиком, на ручонке подруги, которую она сунула мне под нос.
– Ага, какие хозяева, такие и собаки. Все они зайки. Побегайки, блин.
– Так, заткнулись обе, – рявкнул Леднев. Да что он себе позволяет, вообще? Да я его…
– Ты, пошла лечить моего питомца. Быстро, весело и эффективно, – приказал он мне. Приказал. Если бы у меня до сих пор не тряслись ноги после покатушек на адском самокате, я бы рассказала этому нахалу, как надо себя вести с женщинами. Я бы его…
– Может еще барабан на шею повесить? – уныло вякнула я. – Слушайте, чего вы ко мне то привязались? Я обычная, среднестатистическая. Доктор я тоже посредственный. Ну и не нравимся мы друг-другу. И этот еще ваш вон… У него мозг вытек, я видела…
– Сейчас и у меня вытечет, похоже, – простонал олигарх. Я напряглась. Не хватало еще, чтобы он мне опять тут выдал остановку. А нет, вроде румяный. Даже я бы сказала, гипертонически румяный, аж вон вена на лбу колотится. – Слушай, мы сегодня объехали три клиники. Все отказали, даже за большие деньги. Пес агрессивный, никого не подпускает к себе. Колоть ему наркоз нельзя, так сказали доктора. А ты, не знаю уж по какой причине, ему понравилась вчера. Слушай, вылечи мальчика. Проси что хочешь.
– Прям, что хочу? – хмыкнула я.
– В пределах разумного, – напрягся Леднев.
– Вот все мужики такие, ага. То что хочешь, то рамки выставляют, – проныла Параня, от стола смотрового. – Ты не продешеви, Лорик. Чего смотришь? И не страшно совсем, – это она уже Бую сказала, который на нее и вправду как то уж совсем зверски глянул.
– Ладно. Я хочу… Я хочу… Ой, что я хочу.
Воздух в комнате сгустился, как мне показалось. Аж завибрировал.
– Говори уже, исчадье, – спустя пять минут тишины не выдержал храбрый носорог. Но голос его дрогнул, в каком-то предвкушении. – Что ты хочешь? Сожрать мое сердце? Выесть мой мозг чайной ложкой? Может на органы меня разобрать? Чего?
– Я хочу, чтобы вы пошли со мной к моей маме, притворились влюбленным в меня до соплей женихом, и чтобы вы ей сказали, что женитесь на мне. А потом…
– Уж лучше на органы, – хмыкнула дура Парашка. Убью ее потом. Сейчас мне некогда. Нужно добивать ошалевшего от моего идиотизма мамонта, замершего с выражением охреневания на породистом лице. Ну дура я, да. Торгуюсь. Можно подумать я просто так не вылечу несчастного Левушку. Малыш же не виноват, что его хозяин такой мерзкий и гадкий носорог.
– Так что? По рукам? – вбиваю последний гвоздь в крышку своего гроба. Ему то что? Он сейчас пошлет меня на три веселых буквы, прикажет Бую под дулом пистолета вести меня к замечательному псу. Ну а что, у них на мне этот прием уже отработан. Правда тогда свидетелей не было. Но свидетели то тоже не живут долго. Эх.
Я не знаю, что так повлияло на Леднева. Может мое безумие, как вирус передалось ему воздушно-капельным путем. Или духота в клинике, от которой у меня аж зад вспотел. А может он все таки проникся благодарностью, за то что я его два раза с того света вытянула? Черт его знает. Но он вдруг отмер, и сказал:
– Хорошо. Даже интересно посмотреть на женщину, которая произвела на свет это адское существо. Во сколько и где?
– Ну, мы можем у метро встретиться, там до маминого дома полчаса пешком. Как раз я вам дам цу, как вести себя…
– С ядовитыми змеями, – фыркнула Парашка. Точно прибью. – ее маман ядовитее тайпана. Смертоноснее гюрзы.
– Не нужно. Я умею быть галантным. И мамам обычно нравлюсь, – оскалился Леднев, и мне что-то стало как-то страшновато. – Заеду за тобой в полшестого.
– В полшестого, – радостно заржал Буй, но тут же захлебнулся смехом, наткнувшись на взгляд своего босса.
– Вот все у вас так у мужиков. Полшестого… – пробубнила где-то Параня.
А я замерла на месте, уставившись на чертова носорога, и уже сама не была рада этому чертову перфомансу. Ну нафига? Надо было деньгами взять. А к унижениям от мамы мне не привыкать. Подумаешь – вечер позора и потом можно было идти домой и есть конфеты. Точно. Мишек мармеладных. Я бы купила по дороге целый мешок. А теперь…
– Я передумала, – хныкнула я.
– А я уже завелся, – захохотал проклятый мерзавец.
Да и черт с ним. Я просто не стану его ждать. Уеду к маме раньше. А он потопчется у подъезда, меня не дождется и уедет. И все. Вот так я решила, и мне сразу стало веселее и спокойнее.
– Буй, неси Левушку, – приказала я. Леднев кашлянул, и почему-то выбежал из кабинета. Да и черт с ним.