Что касается Полоцка, то о нем мы вообще так мало имеем известий, что трудно сказать о нем что-либо определенное: быть может, наши источники не сохранили сведений о состоянии учености и просвещения в этом центре, столь одиноко стоявшем в Древней Руси, но очень возможно и то, что все наличные силы полочан уходили на развитие политической и социальной жизни. Мы видели, что в этом отношении полоцкое общество серьезно работало. Правда, Софийский собор в Полоцке и некоторые другие церкви служат свидетелями того, что церковное византийское искусство не было безызвестно полочанам и витеблянам. С другой стороны, деятельность Ефросинии (в мире Предславы), дочери князя Святослава Всеславича, внучки знаменитого «чародея», также свидетельствует, что и в Полоцке появлялись лица, деятельность которых была посвящена чтению книг и их распространению в обществе. Княжна Предслава родилась около 1110 г. В юности она отличалась красотой. Заслышав, что родители желают выдать ее замуж, она убежала в монастырь, где игуменьей была ее тетка — вдова князя Романа Всеславича. Все старания родителей оказались тщетными и Предслава приняла монашество. Она посвятила себя, главным образом, переписке книг. Вскоре Ефросиния основала свой женский монастырь близ Полоцка на уроч[ище] Сельце, подаренном княжне полоцким епископом Ильей. Здесь уже была деревянная церковь Спаса, служившая усыпальницей полоцких епископов. Вскоре монастырь разросся, и на месте деревянной церкви была построена каменная. Затем Ефросиниею был еще основан мужской Богородичный монастырь для подготовления священнослужителей для женского. Год смерти св[ятой] Ефросинии не известен, но он относится ко времени после 1161 г., потому что в этом году сооружен по ее повелению известный крест для монастыря. Умерла она, вероятно, в Киеве, во время путешествия ее в этот город. Впрочем, житие позднейшего происхождения рассказывает, будто Ефросиния умерла в Иерусалиме.
Обширная литература Белорусской земли способствовала выработке и развитию белорусского языка. Правда, древнейшие произведения дают еще мало особенностей местного языка, потому что авторы предпочитают пользоваться общелитературным языком того времени, шедшим из центра тогдашнего просвещения — Киева. Кирилл Туровский еще пишет на общелитературном языке, в котором едва ли можно отличить местные белорусские особенности. Но уже памятники 13 и 14 вв. выделяют смоленско-полоцкий говор, близкий к говору дреговичей и радимичей и таким образом представляют собственно белорусский литературный язык.
Итак, древние Дреговицкая и Кривицкая земли к половине 13 в., т. е. к концу древнерусского периода, приходили в упадок, будучи ослаблены политически, раздроблены на множество уделов, стиснутые среди счастливо усиливающихся соседей, но зато [они] имели богатый запас культурного населения. В политическом строе они выработали принцип широкого участия веча, т. е. всего земства, в делах всей земли. На вечевых собраниях ясно обнаруживались два социальных элемента — добрых и малых людей. Добрые и малые худшие люди различались по своему экономическому благосостоянию. Это не были еще сословия, так как никакой закон, никакой обычай не закрепили принадлежности данного лица к той или иной социальной ячейке. Но в этом различии, пока чисто бытовом, уже крылись зачатки социальных подразделений, зачатки политического неравенства сословий. В таких условиях эти земли входили в литовско- русский период их истории.
Несмотря на соседство с русью, литовское племя весьма поздно становится известным русским летописям. Правда, еще Владимир Св[ятой] ходил воевать на ятвягов, но летописец сообщает об этом самое краткое известие. Только к концу 12 в. имя литовцев чаще встречается в наших летописях. В этом веке, в его начале, литовцы иногда совершают набеги на земли соседнего Полоцкого княжества. В то же время галицко-волынские князья рядом походов в Ятвягскую землю, порабощают ятвягов и имя их скоро исчезает. Только около половины 13 в. среди литовских племен замечается стремление к образованию государства. Долгое время литовское племя живет в весьма первобытных условиях быта. Оно делилось на несколько отдельных племен: пруссы, собственная литва (в б[ывшей] Виленской губ.), жмудь (в б[ывшей] Ковенской губ.), лейтголла (латыши), корсь(куроны в Курляндии) и, наконец, ятвяги. Все эти племена жили в условиях родового быта, имея многочисленных родовых старейшин. Наша летопись и древнейшие немецкие хроники называют этих старейшин «князьями», насчитывают многие десятки их. Эти князья пользовались почетом и уважением литовцев и остальное население находилось у них в подчинении.
Ни торговлей, ни ремеслами литовцы не занимались и даже не имели поселений городского типа. Они жили в лесах, в бедных хижинах, занимались земледелием или бортничеством. Культурное их развитие стояло очень невысоко. Сведения о религии литовцев сохранились у позднейших писателей. Эти сведения придают литовской религии характер стройно выработанных религиозных представлений. Но в этих сведениях имеется немало домыслов позднейшего характера. Литовская религия отличалась такой же примитивностью, как и весь быт литвы. Они верили в Перкуна, бога грома и молнии. Вообще они поклонялись силам природы. Они почитали ужей и насекомых, любили гадания, поклонялись духам природы. Литовцы имели жрецов, но рассказы позднейших писателей о значении жреческого элемента литвы являются большей частью вымышленными.
Около половины 13 в. в среде литовских племен замечается стремление к объединению. Трудно объяснить причину этого стремления, но толчком ему послужили, видимо, военные обстоятельства. В походах на Полоцк или с полоцкими князьями литовцы должны были научиться объединять свои мелкие отряды под начальством одного из князьков; для того, чтобы отбиваться от нападений галицких князей, им приходилось прибегать к тому же средству. В самом начале 13 в. на Балтийском побережье появляются два немецких ордена крестоносцев. Один поселился по приглашению мазовецкого князя среди пруссов, другой — Ливонский орден — укрепился у устья Западной Двины. Оба ордена получили благословение от папы силой оружия распространять христианство. Это предвещало покорение и неволю для литовцев. Пруссы были очень быстро порабощены. Ливонский орден укрепился среди латышей, покорял их и угрожал литве и жмуди.
Все эти обстоятельства дали мысль одному из очень предприимчивых князьков Мендовгу начать дело образования государства, для борьбы с врагами. Может быть у него были предшественники. Литовские летописи передают целый ряд преданий, но все эти рассказы не носят характера достоверности. Мендовгу пришлось выдержать очень сильную борьбу, причем он показал себя искусным политиком. Мы видим его во главе собственной литвы, во главе с городо[м] Керновым. Он захватывает соседние русские земли и даже свою столицу переносит в Новгородок (н[ынешний] Новогрудок), где устраивает свою столицу. Он вообще стремился подкрепить себя силами русского населения. В Полоцке прекратилась местная династия, и на Полоцком столе мы уже видим Мендовга, племянника Товтивила. Мендовгу было трудно справиться с галицкими князьями, которые даже устроили против Мендовга сильную коалицию, объединив с собой Ливонский орден и возбудив против Мендовга Товтивила. Тогда Мендовг вошел в сношения с Ливонском магистром, принял крещение и даже был коронован королем литовским — папским представителем. Галицийская коалиция разбилась. Но кроме того он вошел в связь с галицкими князьями при посредстве своего сына Войшелка. Последний был князем в Слониме и Волковыске. Благодаря влиянию Войшелка состоялся мир с галицкими князьями. Сам Войшелк, крещенный по православному обряду, удалился в монастырь.
Таким образом, Мендовг в сильной мере опирался на поддержку ордена. Он даже подарил ордену часть своих земель, в том числе и Жмудь, хотя жмудины и не пустили к себе рыцарей. Появление немцев на литовских землях стало вызывать ропот. Начались восстания, во главе которых стал Мендовг, превратившийся опять в ревностного язычника. Однако возвышение и политика Мендовга вызвали против него заговор его же родственников. В 1263 г. он был убит вместе с двумя своими сыновьями князьями Тренятою и Довмонтом. После смерти Мендовга начались смуты в среде его родственников и взаимное их истребление.
Сын Мендовга Войшелк, поддерживаемый русскими городами, княжил некоторое время и жестоко расправился с врагами отца, но затем опять ушел в монастырь. Княжение Мендовга положило основание государству, составленному из Литвы и соседних русских областей. Уже политика Мендовга намечала пути последующей политики литовской династии. Мендовг колебался в выборе между крестоносцами и католичеством с их западной культурой и между русскими областями с их восточной культурой. Малочисленное литовское племя, притом мало культурное, в этом выборе значения не имеет. В конечном итоге Мендовг не без влияния своего сына Войшелка, на первый план выдвинул связи с белорусскими землями, чем определилась дальнейшая политика последующих князей.
Княжение таких замечательных лиц, как Гедимин (ум[ер] 1341) и Ольгерд (ум[ер] 1377) блестящим образом выполнили задачу, указанную Мендовгом. Они окончательно объединили под своей властью все литовские племена, скрепили с новым государством Жмудь, наконец, распространили свою власть на все западно-русские земли. Полоцк с 1307 г. окончательно перешел во власть предшественника Гедимина — Витеня; некоторое время здесь еще сидели подручные князья в качестве правителей (последним был князь Андрей, старший сын Ольгерда, участвовавший в Куликовской битве). Минские князья перешли во власть Литвы в первые годы 14 в.; около того же времени пало самостоятельное значение и турово-пинских княжеств. Ольгерд женился еще при жизни отца своего Гедимина, на единственной дочери последнего витебского князя Ярослава Васильевича и таким путем приобрел права на это княжество. Ольгерд утвердил свое влияние и в Смоленске, хотя окончательное подчинение последнего принадлежит уже Витовту. Лежавшие вне этих пределов княжества, т. е. Волынь, Киев и Чернигово-Северские земли тоже подчинились и присоединились к Литовско-Русскому государству при Ольгерде. Ольгерд и Гедимин являются настоящими основателями Литовско-Русского государства. Они положили начала той связи, которая начала объединять Литву и белорусские области. Присоединение белорусских земель не было насильственным. Это было присоединение с согласия населения, ввиду очевидной политической выгоды такого союза. Гедимин, кажется, первым стал называть себя князем не только литовским, но и русским. И даже столицу из литовских Трок перенес на новопостроенный город на белорусской территории — Вильну. Уже Гедимин старается придать прочную спайку новому государству. Он стремится к развитию промышленности и торговли. Ольгерд в своей деятельности опирался, главным образом, на русский элемент и русские земли заняли в правительственной системе Литовско-Русского государства доминирующее положение.
Когда Литва подчинила себе белорусские княжества, то на ее стороне была военная сила. Но литовцы и соседние белорусские княжества были хорошо ознакомлены друг с другом вследствие предшествующих сношений. Отношения эти были более мирного характера, чем враждебного. Поэтому русское население охотно подчинялось власти литовских князей, которые приносили свою защиту от сильных соседей и прекращали междоусобную борьбу. К тому же в обеих западно- русских землях русский княжеский род прекратился (Полоцкая земля), другие же (Турово-Пинская область, Северские княжества) так раздробились, что владетельные князья превратились в простых вотчинников, помещиков; княжества их утеряли характер государства, превратившись в поместья, иногда очень мелкие. В силу этого литовцы являлись не как завоеватели, но как элемент, вносивший известный прочный правопорядок в народную жизнь. Само объединение Литвы и Руси являлось [не] следствием завоевания, но добровольного подчинения белорусских областей Литве. Литовские князья не вносили ничего нового в жизнь русских областей. Среди громадного большинства литовских язычников было уже немало и православных. Религиозная терпимость была основой политики литовских князей. Малокультурные литовцы быстро подчинились белорусскому влиянию. Наглядным доказательством этого служит употребление языка в государственных актах того времени. Из этого факта ясно, что белорусский язык был в то время языком высших классов в самой Литве. Действительно, даже и великие князья не только были грамотны на этом языке, но и употребляли его в домашнем обиходе. Удельные князья — Гедиминовичи, получившие уделы в русских областях, принимали православие, женились на русских и многие из литовских князей явились горячими поборниками православной веры. Даже среди великих князей православие начало утверждаться: Ольгерд принял его и дважды был женат на русских княжнах (витебской Марии и тверской Юлиане), Витовт, тесть великого князя Московского, тоже был православным до перехода в католичество; утверждают, что и ярый впоследствии проводник католицизма Ягайло, в молодости исповедывал ту же веру и носил в крещении имя Якова.
Иное положение создалось, когда великокняжеский престол занял сын Ольгерда Ягайло. Он был сам женат на тверской княжне Юлиане и, по-видимому, в молодости исповедывал православие. Однако, в силу частью честолюбия, частью в силу политических соображений, Ягайло принял предложение польских панов жениться на польской королевне Ядвиге и возложить на себя корону Пястов. Поляки, однако, ставили очень важные условия: принятие Ягайлой католичества и крещения по католическому обряду всех Ягайловых подданных. Ягайло крестился, крестил языческую Литву и Жмудь. За Ягайлой последовали многочисленные князья Гедиминовичи, многие из которых при этом изменили православию. О проведении католицизма в русских областях не могло быть и речи. Но с проникновением католицизма для православной религии появлялась очень серьезная опасность. За религиозным вопросом само собой подымался вопрос о преобладавшем значении польской национальности. Наконец, акт унии с Польшей 1386 г. подвергал опасности и самое самостоятельное существование Литовско-Русского государства. Однако, Ягайло встретил решительный отпор своего двоюродного брата Витовта. Отец Ягайлы был великим князем Литвы и Руси. Но соправителем его был младший брат его Кейстут. Братья жили очень дружно и разделили между собой управление таким образом, что Ольгерд управлял русскими областями, а Кейстут, убежденный язычник, управлял литовскими землями, где он пользовался популярностью. После смерти Ольгерда начался краткий период соправительства Ягайлы и Кейстута. Но племянник не мог примириться с соправительством влиятельного Кейстута. Началась борьба, среди которой престарелый Кейстут был лишен жизни Ягайлой. Место Кейстута занимает его сын Витовт. Но между двоюродными братьями завязалась многолетняя борьба, пока, наконец, Витовт не заставил Ягайлу признать себя великим князем литовским (1395 г.) и принес Ягайле, как королю польскому, данную присягу. Таким образом, с формальной стороны Литовско-Русское государство оказалось в вассальной зависимости от Польши. Впрочем, эта вассальная зависимость была вскоре (1401 г.) заменена актом унии между Литвой и Польшей.
Великокняжение Витовта — важнейший период в создании Литовско-Русского государства. Великий князь отличался глубоким государственным умом, необыкновенной энергией и умел поставить свою политику в отношении областей так, что пользовался широкой популярностью среди населения. Это был выдающийся организатор вновь слагающегося государства, обладающий притом достоинством мудрого и храброго полководца. Основной целью его политики было создание самостоятельного Литовско-Русского государства и примирение двух господствовавших в нем национальностей. Его деятельность оставила в населении столь глубокий след, что и впоследствии все распоряжения и постановления Витовта пользовались высоким авторитетом. Витовт прежде всего стремился скрепить государство, составленное из разнородных частей. Так, он удаляет князей из уделов даже там, где они играли роль наместников великого князя, и передает управление в этих землях местному вечу, закрепляя свои распоряжения выдачей особых жалованных грамот, которые являются местными конституционными хартиями. Так, при нем окончательно были удалены удельные князья из земель Полоцкой, Витебской, на тех же основаниях он присоединил к Литовско-Русскому государству Смоленскую землю. Эти уставные грамоты Витовта, впоследствии подтверждались его преемниками (подлинники до нас не дошли) и составляли до начала 16 в. основные конституционные законы государства. Удельные князья были частью лишены своих столов, частью получили княжения, не имевшие политического значения, как напр[имер] в Северской земле.
Подтверждение изстаринных прав населения, высокое уважение к белорусской национальности, отсутствие религиозных гонений и даже стремление поднять престиж православной церкви утверждением особого от Москвы митрополита в Киеве (им был знаменитый своей ученостью Григорий Цамблак) — все эти условия в высшей мере способствовали сплочению юного государства и сделали политику Витовта национальной и популярной.
Во внешней политике Витовт окончательно освободил Литву и Русь от надвигавшихся на них врагов. Это была сложная и трудная работа, увенчавшаяся успехом. Прусский орден не удовлетворился принятием Литвой христианства, и, забыв об основной задаче своей борьбы — христианской проповеди, готовился к грозным событиям. Витовт соединился с Ягайлом, т. к. это было общее дело, и разбил рыцарей при Грюнвальде или Танненберге (1410 г.). Поражение было настолько сильное, что орден [распался]. Великое княжество Литовское не знало татарского владычества в той мере, в какой его знала Русь восточная. Но татары хозяйничали в южной Руси, составляя силу, с которой нужно было считаться. Витовт сначала довольно умело повел политику с татарами, но понесенное им поражение при Ворскле положило предел его стремлениям на юго-восток. Но и положение орды было не таково, чтобы напирать на южную Русь, почему татары фактически оставили свои нападения на южные пределы государства. На востоке, в сношениях с Москвой, Витовт придвинул границы государства и даже некоторое время держал в сфере своего влияния Великий Новгород. Труднее было Витовту установить свои отношения в Польше, ввиду тенденции польской дипломатии рассматривать Литву как государство, соединенное с Польшей. Деятельность польской дипломатии была настолько агрессивна, что воспользовавшись поражением на Ворскле, она побудила Витовта заключить в 1401 г. акт унии с Польшей. Правда, этот акт был ослаблен Городельским привилеем 1413 г. Но отношения к Польше приводили Витовта к мысли об окончательном отделении Литвы от этого государства. Витовт всю жизнь лелеял эту мечту, оставляя ее выполнение до наиболее удачного времени. Так, уже в 1393 году он заключает с Ливонским орденом в Салинском замке соглашение, по которому Литва долженствует сделаться самостоятельным государством, не состоящим в связи с Польшей ни в форме унии, ни в форме насильственного подчинения. Эта идея была популярна. Всякого рода настояния со стороны Польши Витовт передавал на суд подданных. Так, когда королева Ядвига, недовольная содержанием мирного трактата Витовта с ливонскими рыцарями, напоминала ему о его вассальном подданстве Польше, то Витовт созвал сейм в Вильне и получил от собравшихся единогласный ответ: «Мы не подданные Польши, мы всегда были вольны; наши предки никогда не платили дани полякам и мы не будем платить и останемся навсегда при своих вольностях».
Но Витовт, занятый сплочением государства, откладывал окончательное решение вопроса о разрыве с Польшей. Эту деятельность он проявил к концу своего великого княжения. Он был бездетен, между тем у Ядвиги были сыновья, и по Городельскому привилею Литовско-Русское государство в случае смерти Витовта бездетным переходит к Ягайле и, наоборот, Польша переходит к Витовту в случае смерти Ягайлы бездетным. Но оба были тогда уже весьма почтенными старцами, и будущее для Витовта было ясно. Витовт в 1427 году возбуждает вопрос о законности рождения сыновей Ягайлы, но это щекотливое дело было улажено поляками. Тогда Витовт вступает в более тесные сношения с императором Сигизмундом и получает от него обещание прислать Витовту королевский венец, что означало бы акт полной самостоятельности. Назначен был и съезд в Луцке на Волыни в 1429 году, куда Витовт явился в сопровождении блестящей свиты. Сюда прибыл и германский император Сигизмунд. Когда здесь же зашла речь о признании Витовта королем, то польские дипломаты начали сильную борьбу. В конце концов они отъехали из Луцка, за ними бежал оттуда же и Ягайло. Поляки обратились даже к папе, который стал на их сторону и обратился к Витовту с соответствующим увещеванием. Вопрос о короне обсуждался в течении многих месяцев и в сентябре 1430 г. в Вильне был назначен акт коронования Витовта. Сигизмунд отправил к нему корону, но поляки решили ее перехватить. Посольство Сигизмунда не решилось при таких обстоятельствах пробираться в Литву и вернулось обратно. Блестящий съезд, назначенный для коронования, на котором присутствовал Ягайло, великий князь Московский и даже московский митрополит Фотий, начал постепенно разъезжаться. Престарелый Витовт был чрезвычайно огорчен, заболел и умер в октябре того же года, в присутствии Ягайло и др., оставшихся еще почетных гостей. Так окончилась попытка Витовта. Витовт стремился создать самостоятельное Литовско-Русское государство, опираясь при этом на русские области и создал для последних, как мы видим, такие условия, которые привлекали к нему русское население, несмотря на то, что он изменил православию и перешел в католичество. Иное положение создалось со смертью Витовта, когда Ягайло оказался распорядителем судеб государства. Ягайло был известен, как ярый проводник католицизма. Сын русской княжны, он, однако, не пользовался популярностью в русских областях и был там мало известен.
После смерти Витовта (1430 г.) король Ягайло назначил его преемником младшего из Ольгердовичей — Свидригайло. Этот князь был известен своей многолетней борьбой с великим князем Витовтом. Когда еще в 1392 г. Витебский удел перешел во владение великого князя Витовта (до этого времени Витебск находился в пожизненном владении жены Ольгерда Ульяны) и Витовт назначил своего племянника Федора Васну, Свидригайло внезапно появился в Витебске, убил Ф. Васну и покняжился здесь. Витебляне оказали очень энергичную поддержку своему новому князю, но все-таки он не мог удержаться, был изгнан Витовтом и должен был бежать из Витебска. После долгого скитания Свидригайло помирился с Витовтом и получил от него удел — Северскую землю, но оттуда вследствие возникших несогласий снова бежал (после 1403 г.), хотя позже (с 1410 г.) снова появился в Северщине и владел ею до смерти Витовта.
Назначая преемником великого князя Витовта, столь упорного его антагониста, Ягайло, очевидно, имел в виду, что новый великий князь будет держаться другой политической программы и не будет пользоваться поддержкой тех элементов, которые так высоко подняли власть Витовта. Очевидно, Ягайло назначением великим князем Свидригайло хотел исправить то, что было потеряно поляками при его предшественнике. Витовт, сын Кейстута, опирался, главным образом, на центральную часть государства — собственную Литву и Жмудь. Здесь знали его отца Кейстута, здесь поддерживали и его сына Свидригайло; окраинный князь был хорошо известен в Витебске, Северщине, на Волыни и в Подолии, но совершенно неведом литовцам. Таким образом, новый князь должен был опираться хотя и на многочисленный, но малосплоченный окраинный элемент. Однако, все эти расчеты Ягайлы и его польских советников оказались непрактичными. Прежде всего, на самого Свидригайло трудно было положиться. Это был человек весьма способный к кипучей деятельности, но мало настойчивый и в сильной мере преданный пьянству. У бывшего удельного князя, удачно подымавшего восстания многих областей, не доставало умения полководца, ведущего большое войско. Но за этими личными качествами, может быть и ненавистными Ягайлу, выступили условия, по-видимому, совершенно неожиданные для поляков. Свидригайло был действительно весьма популярен среди белорусского населения. Между тем, белорусские области, особенно наиболее знатные элементы их населения, имели много поводов к недовольству настоящим положением вещей. Прежде всего, была совершенно ясна опасность, угрожающая русской народности и используемой ею религии от надвигающегося полонизма и католицизма. Затем аристократические элементы, преобладавшие в русских областях, удельные князья и бояре, были сторонниками полной самостоятельности государства.
Свидригайло оказался очень неподатливым великим князем по отношению к полякам и Ягайло. Одновременно с назначением его великим князем, польские гарнизоны заняли Подольскую землю и поляки потребовали уступки Волыни. При первом известии о занятии поляками Каменца Свидригайло пришел в ярость, арестовал находящегося тогда в Вильне короля Ягайло и отпустил его только тогда, когда сделаны были распоряжения о возврате Подолии. Этот резкий поступок показал равным образом и настойчивость и бестактность нового великого князя; для поляков сделалось ясным, что от него нельзя ожидать никаких уступок. Свидригайло немедленно собрал большое войско, которое блистало шлемами многих удельных князей, отправился на Волынь и заставил Ягайло снять осаду Луцка.
Всем этим Свидригайло сильно раздражил поляков и, кроме того, своей внутренней политикой он вооружил против себя значительную часть литовцев. Среди последних нашлись заговорщики, которые во главе с князем Семеном Гольшанским и братом Витовта удельным князем Стародубским Сигизмундом Кейстутовичем напали в городе Ошмянах на Свидригайло, захватили в плен его семью и провозгласили от имени Ягайлы великим князем Литовским Сигизмунда Кейстутовича. Все это было сделано с помощью и по указаниям поляков.
Свидригайло успел спастись в Полоцк. С этого момента (1432 г.) в течении двух лет Литовско-Русское государство находилось в междоусобной борьбе. Русские удельные князья и крупное боярство стало на сторону Свидригайлы, Литва, Жмудь и Подляхия с преобладающим мелким служилым людом поднялись за Сигизмунда. Хотя на стороне Свидригайло было значительное численное преимущество, но он делал военные ошибки и потому терял сражение за сражением, пока, наконец, битва под Вилькомиром не доставила его противнику такого превосходства, что Полоцк, Витебск и Смоленск признали Сигизмунда, а Свидригайло убежал в Киев и здесь утвердился в Киевской и Волынской областях. В самом деле, в этой битве Свидригайло и его сторонники понесли страшное поражение. Было убито 13 русских князей и полегло до 40 тыс. воинов. Попало в плен 12 князей и 1500 бояр и немецких баронов, пришедших с ливонским магистром помогать Свидригайло. Создалось довольно неопределенное положение, длившееся до 1440 г., когда в Вильно вновь был совершен государственный переворот; состоялся заговор во главе с волынскими князьями Чарторыйскими, последствием которого была смерть Сигизмунда. Обстоятельством этим воспользовалась литовская партия и провозгласила великим князем младшего брата короля польского Владислава Ягайловича — Казимира. Вследствие малолетства последнего его именем стал управлять литовский князь Ян Гаштольд.
Так водворился прочный государственный порядок в Литовско-Русском государстве. После изложения внешней стороны этого смутного периода в истории государства для нашей цели важно обратить внимание и на внутреннюю сторону тех же событий. Выше уже было указано на то, что Свидригайло поддерживали преимущественно русские области. У них были свои национально-политические цели в данном случае. Но в этой борьбе вылилось наружу не только существовавшее в государстве национальное различие, тесно связанное с религиозным, но и различие на почве социально-экономической. В войсках Свидригайло были не только русские, но главным образом русское удельное и служилое княжье, а также и крупное боярство, которыми изобиловали русские области. Это боярство, издавна заседавшее в «раде», т. е. думе удельных князей, привыкло управлять областями при своих князьях. Рядом с русскими княжьем и боярством выступило в рядах свидригайловской армии и крупное родовитое литовское боярство.
Причина, соединившая аристократические элементы обеих народностей, заключалась в политике Сигизмунда Кейстутовича. Последний усвоил себе политику Витовта, но стал проводить ее резче и дальше. Витовт боролся с удельным княжьем, окружая себя почти исключительно чисто литовскими элементами. Но уже при нем ряды земянства пополнялись набором из среды низших классов населения. Сигизмунд Кейстутович пошел дальше в том же направлении. Древний летописец рассказывает, что Сигизмунд отличался крайней жестокостью по отношению ко всему шляхетству, княжью и боярству всех земель как русских, так и литовских, что Сигизмунд даже задумывал извести всех благородных, пролить их кровь и на их место поднять «род холопский», т. е. крестьянский. Вот та причина, которая сплотила аристократические элементы разнородных областей. Свидригайло не сумел отстоять интересы знати. Вот почему аристократические элементы, составившие заговор против Сигизмунда и умертвившие его, не обратились теперь к Свидригайлу, но остановились на новом кандидате — Казимире Ягайловиче. Его избрание упрочило влияние аристократии преимущественно литовского происхождения.
Обстоятельства, сопровождавшие вокняжение Казимира, с большой силой отразили социальную борьбу. В Смоленске «черные люди», т. е. низший класс, восстали против великокняжеского наместника Андрея Саковича, прогнав его и избили многих бояр; поднялась против нового господаря демократическая Жмудь; поднялась и Подляхия, высказавшаяся за сына Сигизмунда — Михаила.
Новое правительство во всех этих случаях поступило очень тактично: оно пошло на компромиссы. Казимир подтвердил областям уставные земские грамоты, дарованные еще Витовтом, чем удовлетворил как знатное «поспольство» городов, так и низшие их элементы. Положение удельных князей в первое время не было нарушено и даже некоторым были возвращены уделы, отнятые Сигизмундом (напр. князю Олельку Владимировичу возвращен Киевский его удел).
В религиозном отношении новое правительство было безразлично. Эти действия нового правительства указывали на его стремление удержать «старину» с ее децентрализацией. Но за этими первыми шагами правительство проявило стремление пойти навстречу и нарождавшимся новым требованиям жизни. Последние вырабатывались в том смысле, что вместо прежней областной раздробленности перевес брали элементы центростремительные. Борьба между Свидригайло и Сигизмундом показала, что княжеские и боярские элементы различных областей могут сплотиться, равно как и демократические элементы: на место боярства или мелкого земянства областей Полоцкой, Смоленской, Волынской и пр. выступало боярство или земянство литовско-русское. Правительство Казимира, направляемое литовцами с объединительными стремлениями, очень хорошо поняло значение для государства этих объединительных элементов и сделало важные шаги в соответствующем направлении. Так, в 1447 г. Казимиром была издана жалованная грамота дворянству. В отличие от грамот начала 15 в., эта грамота закрепила известные правила за шляхетством всего государства, без различия областей, религии и национальности; права, подтверждаемые грамотой, относились к представителям духовенства, к князьям, земянам и даже мещанам. Этот государственный акт, таким образом, понижал аристократию и подымал шляхетство.
Итак, правительство Казимира, начав с компромисса, перешло затем к объединительной политике. Эта политика неизбежно понижала удельное княжье и крупное боярство и выдвигало в правовом отношении рядовое шляхетство. Всем эти разрушался как удельный строй, так и вечевая самобытность областей. Казимир даже сделал попытку активной борьбы с уделами, уничтожая в 1471 г. Киевское княжение, отнятое им у слуцкого князя Семена Олельковича и послав туда своего наместника. Этот акт был встречен в среде русской аристократии враждебно, в связи с чем стоит заговор против господаря, составленный в 1482 г. и имевший целью возвести на престол Михаила Олельковича Слуцкого. Заговорщики поплатились своими головами. Но самый факт заговора интересен как одно из проявлений аристократической реакции на национальной основе. Неудачный заговор выражал собою стремление княжья. Стремления эти готовы были в известной мере получить осуществление с переменой великого князя — доставить влияние именно этому элементу.
Когда умер Казимир, группы князей Олельковичей, Гольшанских, Мстиславских и др. во главе с князем Михаилом Львовичем Глинским выбрали на престол второго сына Казимира — Александра. В Польше же решено было выбрать старшего его брата Альбрехта. Сторонники Польши должны были молчать на выборах, потому что многие из вельможных избирателей явились с контингентами войск в несколько сот человек (1492 г.).
Тенденции избиравшей Александра аристократии видны из той конституционной хартии, которую выдал этот великий князь. Эта конституция, гарантируя имения и имущественные права шляхетства, доставляла родовитому сенату весьма важные права по управлению государством.
Направление политики нового государя характеризуется сильным влиянием такой выдающейся личности как князь Михаил Глинский. Это был один из образованнейших людей той эпохи. Молодость свою он провел за границей, сначала в занятиях науками, а затем и в военной службе у императора Максимилиана, у саксонского герцога Альбрехта; побывал, кроме Германии, в Испании и Италии. Образованность соединялась в нем с даровитостью и блестящими военными талантами. М. Глинский, заняв видный пост маршалка дворного и пользуясь личной дружбой государя, старался доставить влиятельное положение русской партии. Он доставил преобладание русской аристократии, но для удельного княжья его режим был тяжелым и некоторые князья бежали в Москву. Поляки возводили обвинения на Глинского в преследовании им чисто личных целей — в желании восстановить для себя самостоятельное Киевское княжение. Верность этих слухов трудно проверить. Но, по-видимому, Глинский замышлял государственный переворот, направленный против литовских вельмож. В 1506 г. обстоятельства для Глинского сильно изменились: вел. кн. Александр умер, его место занял младший его брат Сигизмунд, поддержанный чисто литовской партией. Положение Глинского пошатнулось, некоторые из его приверженцев были лишены должностей. Тогда Глинский вошел в сношения с московским вел. кн. Василием Ивановичем и поднял со своими сторонниками восстание. Восстание началось на Припяти, где у Глинского были огромные имения; сначала он напал на области князя Слуцкого и Копыльского (потомки киевского Олельковича), затем на города Туров и Мозырь.
Осада Минска оказалась для Глинского неудачной. С появлением в помощь Глинскому московских войск, это восстание перешло к Орше и слилось с общими операциями московских воевод.
Был целый ряд причин неудачи, постигшей восстание Глинского, как в близорукой осторожности московской политики, так и в движениях самого Глинского. Но нельзя не заметить, что главная причина неудачи заключалась в слишком оптимистических расчетах Глинского на сочувствие многочисленного земянства, отчасти остатков удельного княжья. Особенно холодно был принят Глинский в центральных частях государства, тогда как в Киевской Руси сочувствие его идеям было гораздо большее…
Восстание Глинского было поднято в интересах русской государственности, народности и культуры. Это был последний аккорд национальной борьбы в государстве, запоздалый отзвук вопросов, волновавших общество столетием раньше. К началу 16 в. в значительной мере сгладилась острота вопросов национального, религиозного и социального. Удельное княжье было сломлено; оно было очень малочисленно и захудало материально, вследствие уменьшения вотчин за крамолы или вследствие семейных разделов. Оно, по-видимому, притом не вполне доверяло потомку татарского выходца М. Глинскому. Наконец, к тому времени, выросло многочисленное земянство, довольное своими политическими успехами.
Соединение земель Литовской, Жмуди и Белорусских княжений на первое время представило собой чрезвычайно сложное и необычайное, с точки зрения и современной науки государственного права и с точки зрения аналогичных примеров средневековья, устройство. Большой сложностью отличается территориальное устройство. Все государство слагается из следующих самостоятельно живущих земель: из удельных княжений, из областей-аннексов, находившихся в состоянии федерации или унии с центральным княжением, т. е. из земель Витебской, Полоцкой, Смоленской и Жмудской и, в известной мере, Подляшской, наконец, из территории собственной Литвы с прилегавшими к ней частям бывших русских областей. Но, в смысле государственного устройства, части собственной Литвы находились не в одинаковом положении. Земли собственной Литвы, в смысле управления, притягивали к себе и отделенные русские волости. Наконец, к этим трем частям государства надо прибавить три южные провинции его, не вошедшие в состав Белоруссии, именно земли Киевскую, Волынскую и Подольскую, имевшие особое автономное устройство.
Необходимо тут же в кратких словах выяснить положение южных провинций государства, впоследствии составивших польские провинции и положивших начало Южной Украине. Эти земли в древнейшее время имели князей-наместников из числа Гедиминовичей и по уничтожении уделов вошли в состав государства: Волынь в 1444 г. по смерти бездетного Свидригайлы и Киевская земля в 1471 г. по смерти Семеона Олельковича. Обе земли получили особое провинциальное устройство с автономным управлением, но без признаков сохранения государственной самостоятельности. Восточная Подолия управлялась винницкими и браславскими старостами, не имея значения даже автономной провинции. Все эти провинции до присоединения их в 1569 г. к Польше несли на себе еще последствия татарского разорения, были слабо заселены, здесь почти незаметно торгового движения. Частые нападения татар сдерживали колонизацию этих южных провинций. Центральные города имели лишь значение крепостей (Киев, Черкассы, Канев, Браславль, Винница, Луцк, Владимир), охраняющих юг от татар. Немногочисленное население их ютилось под крепостными стенами, ища здесь защиты. Только Волынь была гуще населена и имела весьма развитое частное землевладение. Напротив, Киевщина и Подолия ждали еще колониста и заселение их началось только после 1569 г.
Общий принцип, исторически заведенный в эту сложную конструкцию государства, состоял в признании «старины», т. е. из старинного уклада жизни каждой обособленной части государства, и в признании господства древне-русских правовых норм.
Это значит, что каждая часть сохраняла свои права и государственное устройство. По тогдашним понятиям, в Смоленске или в Полоцке, напр., княжил князь, «который у Вильни и на Троках». Некоторые ученые называют такое соединение земель федерацией под главенством князя собственной Литвы. Это определение верно с точки зрения современного права, но люди 15 в. углубляли это понятие федеративного устройства в смысле понимания этого строя как личной унии, причем князь Вильны объединял в своем лице остальные земли-княжения. Поэтому литовский князь одновременно рассматривался, как князь Смоленский, Полоцкий и Витебский, что иногда выражается в документах. Но наряду с князем Литвы, объединявшим ряд княжений, были и особые удельные князья, находившиеся в вассальной зависимости от великого князя.
В удельных княжениях сидели частью Рюриковичи, частью Гедиминовичи. Рюриковичи с своими княжениями или сами переходили в вассальную зависимость от великого князя, или принуждаемы были к тому великими князьями. Гедиминовичи получали удельные княжения там, где пресекался род Рюриковичей и где, по соображениям политическим, великий князь не считал возможным устранить самостоятельность земли. В положении Рюриковичей и Гедиминовичей замечается немалая разница: в смысле большей зависимости от великого князя, и в смысле большей легкости, с которой великие князья лишали уделов непокорных им Гедиминовичей. Однако, внутренняя жизнь удельных княжений не терпела изменений от этих различий. Удельный князь приносил «покору» великому князю, т. е. акт подчинения, обычно выражавшийся в особой присяжной записи. Верная служба и военная помощь великому князю составляли обязанность удельного. К этому присоединялся платеж дани. Но удельный князь связан с великим «братством». Он имеет право давать советы великому князю — заседать в его раде, т. е. в совете. Но внутри удел управляется по старине, великокняжеская власть в нем не действует. Жизнь удела протекает в нормах древне-русского права. При удельном князе есть боярская дума, состоящая из управителей областей, придворных чинов, вообще из боярства. С этой думою князь решает все дела и она скрепляет своим согласием и присутствием акты его правительственной деятельности. Дело суда, раздача земель, устроение военной службы и прочее находится всецело во власти удельного князя. Наряду с боярством бытуют и вечевые собрания.
В смысле территориальном уделы были разбросаны в различных частях государства. В границах собственной Литвы были разбросаны преимущественно уделы Гедиминовичей, которые с течением времени вошли в состав собственной Литвы. Таковы, напр., уделы: Городенский, Новгородский, Минский, вошедшие в состав собственной Литвы во второй четверти 14 в., Мстиславский (на Соже) с Могилевом и Мглином (Черниговская губ.), просуществовавший до 1527 г.; Подляхия во главе с Берестием была уделом при Гедимине и Витовте, причем кобринская часть Подляхии князей Сангушков просуществовала до 1519 г.; Турово-Пинское княжество имело князя до 1524 г.; тогда же закончило свое существование княжество Городецкое (Давид-Городок на Припяти); Слуцкое и Копыльское княжества просуществовали до начала 17 в. Все эти княжения были вкраплены в территорию земель, находившихся в непосредственной власти великого князя. Густой ряд княжений, составлявших почти сплошную территорию, находился на востоке. Здесь были почти исключительно княжения Рюриковичей. Когда началась объединительная политика великих князей Литовских, когда влияние католицизма стало сказываться в Литве, почти все эти княжения, признававшие дотоле великого князя Литовского, перешли со своими землями под власть тогда окрепшего великого князя Московского. По территории этих княжений легко видеть, как далеко, даже за пределы белорусской народности, заходила власть великого князя в первый период истории Литвы и Руси.
Так, в пределах бывшей Смоленской земли важнейшими уделами были: Вяземский, Торопецкий, Бельский. В пределах Чернигово-Северской земли важнейшими уделами были: на землях древних радимичей разделившиеся с 1356 г. на Трубчевский и Новгород-Северский и потерянный Литвою в 1499 г. Стародубовский [уезд] с городом Гомелем, бывшем в составе Литвы по 1432 г., причем, однако, Гомель остался за Литвою. На крайнем юго-востоке были уделы Новосильский, Белевский, Одоевский, Воротынский, Мазецкий, Тарусский (в Калужской губ) и др., отошедшие к Москве большею частью в 15 и начало 16 в.
Очень интересно устройство земель Полоцкой, Витебской и Смоленской, из которых первые две очень рано вошли в состав Великого княжества. Сначала у них были князья. Но в этот ранний период сложения государства даже право избрания удельных князей, признававших власть великого князя, и даже признание власти великого князя зависело от согласия веча каждой отдельной земли, т. е. держался еще древнерусский вечевой уклад. Так, в половине 13 в. в Полоцке водворился не без помощи военной силы литовский князь Мингайло, но его внук Борис княжил в Полоцке только потому, что держался старины: «Пануючи ему в Полоцку, был ласков на подданных своих и дал им, подданным своим, вольности и вечу мети и в звон звонити и потому ся родити как у Великом Новгороде и Пскове». При сменах великих князей в Вильне каждая земля в отдельности признавала над собой власть великого князя. Власть Витовта в 1404 г. утвердилась в Смоленске только потому, что здесь великий князь имел свою партию и сверх того приказал смольнянам «лготу многу чинити». В 1440 г. паны литовские посадили в Вильне великого князя Казимира, но каждая земля в отдельности признавала его не без переговоров и уступок со стороны великого князя. Этот порядок отдельного признания великого князя закончился только в 1492 г. с избранием Александра великим князем на общем сейме в Вильне. В ранний период общегосударственной жизни местные земские веча, каждое в отдельности, решали вопросы войны и мира и не всегда согласно с тем, как решал великий князь. Местные же веча сами определяли уплату экстраординарных налогов на военные нужды. Наконец, местное законодательство находилось во власти областного веча, напр., вопросы торгового, гражданского права, вопросы о местных финансах и т. п. Деятельность местного веча в области правосудия продолжалась до половины 16 в., т. е. тогда уже, когда веча превратились в местные сеймы шляхты.
Древние обычаи в отношении власти к населению сохранялись долгое время настолько, что даже великие князья Казимир и Александр, отправив государственные дела в собственной Литве, переезжали в области-аннексы, жили здесь некоторое время и управляли областями совместно с местным вечем.
Земли управлялись на основании уставных грамот, т. е. местных конституционных актов. В основу этих законов, регулирующих местную жизнь, положен принцип, что «мы (т. е. господарь) старины не рушаем, и новины не вводим». Действительно, грамоты закрепляли за собою политический, социальный и правовой порядок, выработанный в этих землях в течении предшествующих веков. Ведь Полоцк и Витебск представляли собою народоправства, в которых всеми делами ведало вече. И теперь собрание добрых и малых людей, всех горожан являлось высшим органом в делах, касающихся местного управления. Оригинальною особенностью древне-русского города было его единение с землей, т. е. с целой областью; город был центром и на вече принимали участие жители области и города, отчего не существовало строгого различия между городскими и сельскими классами общества. С таким же характером город являлся и в уставной грамоте. Город имел свою казну, городские выборные присутствовали на суде наместника. Нормы уголовного и гражданского права, выработанные обычаем, были закреплены теперь законом. Постановления уставных грамот указывают на высокое политическое развитие древне-русского земства. Так, великий князь гарантировал областям личную безопасность жителей (именно неприкосновенность личности: никто не мог быть лишен свободы и казнен без суда и следствия), свободу женщин, остающихся без опекунов, от принудительных по желанию великого князя браков, право передвижения в соседние области и за границу государства, неответственность семьи за преступление одного из ее членов, сохранение личных привилегий и «чести» шляхетства; в области имущественных прав граждан были подтверждены права владения имуществом, завещания, наследования. Наконец, грамоты обеспечивали старинное процессуальное право, торговый суд, личность и имущество граждан от притеснения со стороны местной администрации и определенные обязательства населения по отбыванию государственных податей и повинностей. По объему и важности обязательств, принимаемых государем по отношению к каждой отдельной области видно, что земские грамоты были конституционными грамотами отдельных земель. Земли Полоцкая, Витебская и Смоленская оставались особыми государствами. Они в действительности сохраняли и внешний облик отдельных княжений: в каждой земле сохранялись придворные должности, занимаемые местными уроженцами, напр., должность маршалка, конюшего, ловчего, окольничего, сокольничего, бобровничего, ключника и др. На случай своего приезда великий князь имел полный придворный штат в каждой земле, как это было при удельных князьях. Город даже сам сносился, правда, только по торговым делам, с соседними государствами и городами, напр., с Ригой и др. В городе был великокняжеский наместник, но он назначался господарем из местного боярства и с согласия всего поспольства, т. е. всех жителей. Наместник, вступая в управление, приносил присягу, подобно древнерусскому князю. Вообще в грамотах много интересных штрихов, встречаются выражения и определения, соответствующие не только духу, но и по архаичности текста древним присяжным княжеским грамотам, которые витебские и полоцкие князья выдавали населению в древнейшее до-литовское время.
При таких условиях жизнь земли приобретала характер жизни обособленного государства на основах древнерусского права. Земля управлялась своим вечевым собранием, имела свои финансы и проч. Высшим органом суда, управления и законодательства было местное вече, иногда теперь называемое «сеймом». Как и в древности, этой жизнью живет вся земля, без различия классов общества. Но в ней есть уже некоторые особенности, указывающие на постепенное проникновение новых взглядов. В литовское время на вечах замечаются признаки классовой борьбы, борьбы партий, так что иногда самому великому князю приходится издавать декреты о том, чтобы партии жили между собой «сгодно», чтобы на вече сходились все для решения общих дел «подавному», т. е. как это бывало в старину. О древних порядках приходилось вспоминать, потому что появились новые явления в жизни. Заметно разделение партий на основе классовых интересов.
Хотя решают дела «вси полочане, добрые и малые люди», но «добрые», т. е. бояре, находятся в борьбе с «малыми», т. е. с мещанами, городскими дворянами и с чернью. «Малые люди» иногда стремятся, в силу своей численности, вытеснить боярство с веча и решать дела по-своему, против чего протестует последнее. Партийное разделение, соответствующее классовому делению, указывает на зарождающуюся дифференциацию сословий, которая повела с течением времени, как увидим, к полному отделению сословий и к обособлению в политической жизни.
Сказанное характеризует уклад Полоцкой, Смоленской и Витебской земель. Жмудь и Подляхия не имели строго выработанной традиции обособленной государственной самостоятельности. Правда, в 1446 г. Жмудь получила от великого князя Казимира жалованную грамоту, дающую этой земле широкую автономию. Подляшская земля в 1444 г. также получила от великого князя привилей, но эта грамота придавала Подляшью не характер земли-княжения, но давала только одному сословию — шляхте автономные права, главным образом, в области судоустройства.
Великое княжество Литовское в собственном смысле имело очень сложное территориальное устройство. Сообразно историческому происхождению своей территории и ее этнографическому составу в территории Литвы можно различить следующие части. Прежде всего, части, центром которых была старая столица Литвы — Троки. Это — старинные родовые земли Гедиминовичей. Вторая часть земель составляла округ новой столицы — Вильно, куда входила небольшая часть литовских дворов, т. е. центров с[ельско]-хоз[яйственных] экономий и те русские дворы и волости, которые принадлежали собственно Литве и при первых же князьях вошли в ее состав. Это — западные части полоцких земель, частью северо-восточной части Турово-Пинского княжества. Таким образом, в основе этой территории лежат земли Виленского и Трокского княжений древнейшего состава. С течением времени к земельному фонду княжений присоединились новые земли из территорий бывших русских княжений. От Подляхии до Днепра тянулась, как мы указали выше, полоса удельных княжений, занятых преимущественно Гедиминовичами. При присоединении русских княжений и при передаче их Гедиминовичам, великие князья Литовские часть территории этих княжений оставляли за собою, присоединяли к своим землям. Таким образом, территория Виленского и Трокского княжений обрастала русскими волостями, расположенными чресполосно среди удельно-княжеских земель. Ольгерд и Кейстут заключили между собой условие, по которому половина присоединяемых земель приписывалась к Трокскому княжению, половина — к Виленскому. Следы этого договора сохранились и тогда, когда всякое разделение между трокскими и виленскими князьями не имело реального значения. Иногда даже волости делились на две части, Виленскую и Трокскую (напр., Бобруйская волость и в половине 16 в. делилась на Виленскую и Трокскую половины). Когда уничтожались по мотивам политическим или за прекращением династии удельные княжения, то земли их также присоединялись к Виленскому княжению. Так получился своеобразный комплекс земель, составивших Великое княжество Литовское. Географически эту своеобразную территорию Литвы и Литовской Руси можно обозначить следующими крупнейшими центрами ее управления: на западе — Вильна, Троки, Браславль (Ковенская губ.), Новогрудок, Гродно, Берестье, Слоним; в центре — Бобруйск, Мозырь, Минск, Пинск, Клецк; на востоке — Гомель, Могилев, Рогачев. Так разновременно составилась эта территория, начало которой было положено в 13 в. и окончательное формирование которой завершилось к началу второй четверти 16 в.
Трокское и Виленское княжества — исстаринные вотчины князей литовских. Поэтому на территории обоих княжений великий князь чувствовал себя, прежде всего, князем-вотчинником. Поэтому и управление этими землями сложилось по типу вотчинного, с несомненным присоединением таких черт, которые были свойственны древнелитовским правовым понятиям, расходившимся в данном случае с древнерусским правовым укладом. Последний признавал демократический строй и участие всех свободных граждан в управлении страной. Центром каждой волости является город — отсюда и значение городового веча.
На территории Виленско-Трокского княжения различались такие группы населения: крупное княжье и паны, лично зависящие от великого князя. Это большею частью потомки литовских старейшин или родственники Гедиминовичей, утерявшие права удельных князей. Все это владельцы крупных латифундий, на территории которых совершенно не простиралась власть великого князя. Это были потомки крупных землевладельцев литовских, которые расширяли свои частные владения посредством дальнейших приращений, по мере успеха своих князей, которые делились своими землями с ближайшими сотрудниками-помощниками. Это была литовская знать, пользовавшаяся привилегиями и отличавшаяся богатством. В своих местностях они были такими же вотчинниками, каким был князь в своем княжении. Затем на землях великокняжеской вотчины жили мелкие землевладельцы, составлявшие военно-служилый класс. Они назывались слугами, позже — боярами, земянами, впоследствии вошли в состав шляхты. Это были свободные военно-служилые люди, первоначально не принимавшие участия в политической жизни земли. Кроме военно-служилых людей, знатных и незнатных, на территории господарской вотчины жили многочисленные его подданные, т. е. крестьянский класс, обязанный своему вотчиннику многими повинностями и податями. Однако замечается разница в устройстве и управлении господарских подданных. Конечно, все они не участвовали в политической жизни. Но та часть их, которая раньше была присоединена к княжеству, не пользовалась уже никакими правами местного самоуправления. Географически — это господарские дворы и села в западных частях очерченной выше территории, т. е. на территории Трок, Вильни, Подляхии, Новогрудка, Минска. Восточные области были позже присоединены и для них был удержан великокняжеским правительством принцип нерушимости старины. Поэтому эти волости сохранили основы своего местного самоуправления. Теперь нам надлежит по частям рассмотреть устройство и управление отдельных частей великокняжеской вотчины.