Едва сдерживая нетерпение, я бросилась к компьютеру.
— Ты чего такая… взъерошенная? — спросил флегматичный Федотов, который в этот момент что-то высчитывал на калькуляторе.
— Так ведь убийство! Милиция! Допросы! Пытки! Угрозы!
— Бывает, — философски изрек он. — А то я подумал, может, случилось чего… Блин! Опять обсчитали, сволочи! Сколько раз зарекался не иметь с ними дел, и на тебе, опять поддался на уговоры! — он раздраженно отшвырнул калькулятор.
— Слушай, Серега, а ты вчера ничего подозрительного в офисе не видел?
— Начальство рано свалило.
— Что в этом подозрительного?
— А то, что оно никогда раньше десяти вечера не покидает рабочего места.
— Под начальством ты имеешь ввиду…
— Газету и Корнилова, — Серега вкусно потянулся. — Синицын тоже удрал, но потом вернулся вместе. Исчез уже вместе с Копытиным. Потом мужик приходил. Стройный и рыжий. Заперся в сортире. Посидел немного, отжурчал свое и тоже исчез. — Федотов насмешливо посмотрел на меня: — Не знаешь, кто бы это мог быть?
Вот тебе и "ничего не видит, ничего не слышит и ничего никому не скажет". Не дрогнув, я выдержала взгляд самого наблюдательного сотрудника фирмы:
— Понятия не имею. Но это очень подозрительно.
— Подозрительно — не то слово, "наводящее на размышление" будет намного вернее. Интересно, куда наши зайчики отправились?
— Может, по делам?
— Может, и по делам. Вопрос только, по каким делам. Любопытно, что дела у них находятся аккурат перед убийством. Грешным делом, я даже решил, что сегодня сообщат о твоей гибели. Мол, с глубоким прискорбием сообщаем. В расцвете сил и органов жизнедеятельности, скончалась такая-то… Хотел даже цветочков прикупить, но потом опомнился: купишь букет — и добро пожаловать в каталажку! Дескать, откуда вы знали про убийство? А чего тут знать! Элементарная дедукция! Прихожу, и точно — труп, да еще на своем рабочем месте. Вот это профессиональный рост! Вот это я понимаю! Про таких говорят сгорел на работе!
— Скорее, работа задушила.
— Можно и так, — согласился Федотов. — Спорить не буду. Пусть и постфактум, но Юльку я зауважал. Это ж какую силу воли надо иметь, чтобы в избитом состоянии приползти на работу и отдаться в руки убийце! Ай, молодца!
— Ты циник.
— Так же, как и ты. Все сентиментальные люди — циники. Но в душе — только никому не говори — я гуманист, а значит, ничто гуманистическое мне не чуждо.
— Тебе Юлю разве не жаль?
— Жаль. Но и только. Она мне не нравилась. Я, вообще, людей не люблю. Животные — другое дело. Вот у меня дома кот и лаечка. Кот разговаривает и может рюмочку на грудь принять, лаечка улыбается и борется с котом за трезвость.
— Высокие отношения!
— А то! Высокие и правильные! Не то, что у нас, у людей. Животное не может быть подлым. У него даже убийство оправдано, — он вдруг резко сменил тон и с тревогой посмотрел на меня: — Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, Эфа, ты будешь следующей.
— Следующей?
— Следующей жертвой. Смотрела "Карьерное убийство"? Там в каждой серии кого-нибудь убивали, пока в офисе не осталось никого, кроме уборщицы и рыбок в аквариуме. У нас тоже своего рода "Карьерное убийство". Вот я и не хочу, чтобы ты разделила участь девчонок.
— Если не хочешь, тогда посоветуй, что мне делать…
— Увольняться.
— Иными словами, убийца — кто-то из офиса?
— Я не знаю, — Серега сосредоточенно изучал содержимое одного из ящиков в своем столе.
— Но догадываешься…
Он резко отодвинул компьютерное кресло и направился к выходу:
— Ты не представляешь, во что ты ввязалась.
— Почему же не представляю? В убийство.
— Если бы только в убийство. Если бы…
ГЛАВА 26.
— Мама, я по тебе скучал.
— Я тоже. — Дина обняла Степку. На кухне Иринка и баба Лида лепили пельмени. Перемазанная в муке и важности Иринка выставила мать и брата за дверь. Дескать, нечего вам тут…
Дина прилегла на диван. Степка мигом нырнул к ней под бочок. Посекретничаем?
— Знаешь, мам, я вчера решил, что буду президентом. А сегодня передумал.
— Почему?
— Это очень тяжелая профессия. Сердце болит, почки. И ответственность. А кругом дураки. Я лучше вырасту и женюсь на тебе.
— Передумаешь! Я к тому времени старая стану, некрасивая.
— А разве нужно жениться только на молодых и красивых?
— Не знаю.
— Мам…
— Что?
— А вдруг меня жена не будет любить.
— Будет. Я же тебя люблю. Вот и она будет.
— Ира говорит, что наш папа ушел, потому, что ты его не любила, что ты никого не любишь.