Кэролайн открыла, и он вздохнул с облегчением, почти уверенный в том, что в соседнем номере его прихода не услышали. Прежде чем проскользнуть в дверь, он незаметно повесил табличку.
Увидев девушку, Тед разинул рот. Огненно-рыжие волосы торчали в стороны спутавшимися космами, лицо стало бледное, как у покойника. Она была явно больна, и Тед понял, что едва кто-нибудь ее увидит, как все немедленно откроется. Он знал, кто виноват в том, что она заразилась, и ему было стыдно, но он задвинул свое чувство вины подальше, ибо сейчас было не до него. Нельзя выпускать ситуацию из-под контроля, и первым делом нужно заняться ее внешностью. Нельзя выйти у нее из доверия, чем-нибудь насторожить, нельзя допустить ни малейшего промаха. «Если посоветовать ей привести себя в порядок, это может ее оскорбить, — обеспокоенно думал он, — но нельзя, чтобы кто-нибудь ее застал в таком виде».
Однако ему не пришлось ничего говорить. Кэролайн приняла его виноватый, смятенный взгляд на свой счет, прочтя в нем отвращение, и поплотнее запахнула полы халата.
— Я знаю, что выгляжу ужасно, — сказала она. — Позвольте, я приведу себя в порядок.
Тед искренне изумился тому, что ей достаточно было одного неодобрительного взгляда, чтобы понять, чего от нее хотят.
— Чепуха, — сказал он, проходя в комнату. — Вид у вас всего лишь усталый, ничего особенного. Этого следовало ожидать. Несколько дней отдохнете, и все будет нормально.
Но она, подхватив с кресла джинсы и фланелевую рубаху, уже направилась в ванную, откуда вернулась через несколько минут с видом куда более пристойным. Волосы были аккуратно расчесаны и убраны в конский хвост, и Тед взволновался, увидев на открытой шее пятна обесцветившейся кожи. Теперь это только вопрос времени, когда она сама их заметит.
— Надеюсь, я выгляжу хоть немного лучше, — сказала Кэролайн.
Она медленно опустилась на свою смятую постель. Тед видел, каких усилий ей это стоило.
— Кажется, будто я стала похожа на человека, хотя не совсем. — Она потрогала шею, заметно скривившись от боли.
Потом подняла глаза и наткнулась на пристальный взгляд Теда, такой тяжелый, что ей стало под ним неуютно. Слабо улыбнувшись, чтобы не поддаться его напряжению, Кэролайн отвела взгляд.
— Что за лекарство вы принесли? — спросила она.
«Что за лекарство? Обыкновенное лекарство, — подумал Тед. — Вот сделаю укол, и либо ты выздоровеешь, либо нет. Но в любом случае отсюда ты пока что не выйдешь…»
— Я принес два антибиотика и намерен вколоть вам оба. Следующая инъекция завтра. — Один из «антибиотиков» был на самом деле тяжелым, давно вышедшим из употребления снотворным, которое Тед собрался вколоть, чтобы на некоторое время лишить ее возможности что-либо предпринять. — Оба очень сильные препараты. Я не удивлюсь, если вас начнет клонить в сон. Это вполне возможный побочный эффект.
На ее лице мелькнуло подозрение.
— В жизни не слышала об антибиотиках с побочным снотворным эффектом.
На секунду замешкавшись, Тед нашел приемлемое объяснение:
— Э-э… это не совсем тот снотворный эффект, как его принято понимать. Дело в том, что препарат очень сильный, организм получает сильную встряску, так что человек ощущает вдруг сильную усталость. Но ведь вам все равно лучше как можно дольше оставаться в постели, пока не станет лучше.
Он знал, что объяснение вышло неловкое, но Кэролайн оно показалось вполне приемлемым.
— Поверьте, ни о чем другом я и не мечтаю, — сказала она. — Но мне все равно скоро придется встать. У Джейни жесткие сроки, и ей нужна моя помощь. Я не хочу создавать ей еще и новые сложности.
Тед нисколько не сомневался в том, что сложности у Джейни будут, но не по той причине, о какой говорила Кэролайн. Он не позвонил на склад и не отвечал на звонки. Когда они вернутся в Лондон, сложности будут и у него, однако Тед решил объяснить Брюсу свое поведение, сославшись (разумеется, конфиденциально и не без надежды на понимание) на болезнь и на то, что хотел ее скрыть. Скажет, что был дома, хотел спокойно отлежаться и потому отключил все телефоны. Брюс должен это понять. Мнение Джейни Теда не интересовало.
— Ладно, — сказал он, придвигая кресло поближе к постели, — давайте займемся вами, чтобы вы поскорее вернулись к своей работе, а я к своей. Закатайте, пожалуйста, рукав.
Она сделала, как он велел. Он достал ампулу со спиртом и протер ей руку. Набрал в шприц антибиотик, постучал по нему, подождал, пока поднимутся пузырьки. Медленно надавил на поршень, выпуская воздух, взял Кэролайн за руку.
— Теперь не шевелитесь, — предупредил он. — Дело займет одну секунду.
Быстро он ввел в мышцу конец иглы и плавно нажал на поршень.
Кэролайн ненавидела уколы. Всякий раз, когда игла входила под кожу, ей казалось, что над ней совершают крохотное насилие. Молча она смотрела на бесстрастное лицо Теда, держащего ее за руку.
— Еще один и все, — сказал он.
«Слава богу», — подумала она. Эта инъекция была болезненной, и Кэролайн чувствовала, как препарат входит под кожу, растекаясь по мышцам, и как наконец выходит игла. Тед уложил оба шприца и пустые ампулы в пластиковый пакет, а пакет сунул себе в карман.
— Теперь я посижу с вами несколько минут, подожду реакции, а потом уйду. Завтра позвоню, узнаю, как дела. Провожать не нужно. Дверь, я уверен, сама прекрасно захлопнется.
Кэролайн, чувствуя, что засыпает, подумала про странный антибиотик с таким сильным снотворным действием. С каждой секундой все труднее было сохранять над собой контроль, и в конце концов она закрыла глаза и провалилась в сон.
Сон был тот же самый. Она снова стала тем же смуглым молодым человеком, но на сей раз оказалась в огромном особняке или в похожем на особняк здании, сложенном из камня, и смотрела на женщину, похожую на нее, сушившую волосы возле огня. Будучи тем человеком, она не отрывала во сне глаз от женщины, чувствуя мучительную любовь, раздираясь между реальностью и желанием, и во сне застонала.
Тед, наблюдая за ней, подивился, когда рука ее метнулась к горлу, будто пытаясь сдержать слова. «Наверное, ей снятся синяки», — подумал он. Он сам невероятно устал. Устал так, что не мог двинуться с места. Разговор с Кэролайн отнял все силы, и он почувствовал, как болен сам. Сердце в груди бешено колотилось, и он не мог бы сказать, от слабости или от беспокойства.
С усилием он поднялся, подошел к холодильнику. Осмотрел полки, подвинув что там стояло. Гнев и разочарование охватили его, когда он понял, что злополучного клочка ткани нет и здесь. Он понимал, что, если дать волю злости, она унесет последние остатки сил, и потому снова сел, пытаясь взять себя в руки. И смотрел на спящую Кэролайн.
Она металась в жару. Одеяло откинулось в сторону, ночная рубашка скомкалась, обнажив длинные бледные ноги. При взгляде на них он вдруг ощутил прилив чувств, у нормального человека недопустимых при подобных обстоятельствах. Он заволновался, ему захотелось ее коснуться, и он тотчас же устыдился недостойного порыва. Может быть, он впадает в безумие, как было написано в книге? Невольно он содрогнулся и потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. Потом наклонился, потянулся за одеялом. Он тянулся к нему мучительно долго, а когда наконец достал, бережно укрыл девушку.
Страх и растерянность охватили его. Он поддался им, с каждой секундой все глубже проваливаясь в депрессию — еще один симптом, указанный в книге. Укол, какой он сделал себе, почти не подействовал, и Тед подумал, не удвоить ли в следующий раз дозу. Была небольшая вероятность того, что организм отторгнет лекарство, но была и надежда, вдруг быстрее подействует. С трудом разлепив глаза, он взглянул на часы возле постели Кэролайн. Пора было сделать следующую инъекцию. «Наверное, лучше пойти домой, лечь, — подумал он, — может быть, съесть что-нибудь». Но едва он вспомнил о еде, как его снова замутило, и он решил сделать инъекцию здесь. Это место ничуть не хуже любого другого. «Нечего ждать, — сказал он себе. — Быстрее подействует».
Тяжело вздохнув, Тед закатал рукав и протер кожу спиртом. Достал из одного кармана ампулу с лекарством, из другого шприц и набрал в его чистый пластиковый цилиндрик десять кубиков жидкости, вдвое больше, чем в прошлый раз. Сморщившись, так как тоже ненавидел уколы, Тед как можно быстрее вогнал в мышцу иглу и медленно надавил на поршень.
Лишь вынув иглу, Тед внимательно посмотрел на ампулу. Вместо антибиотика на ней значилось название снотворного. Он ввел себе десять кубиков.
Он сразу понял, что выбора нет, нужно звать на помощь. Снотворное было сильное и очень быстрого действия, он специально выбрал его для Кэролайн. Несколько драгоценных секунд ушло на то, что он глупо, бессмысленно терзал руку, будто был в силах выдавить смертоносную жидкость, безмолвно и неумолимо распространявшуюся по его телу. Он погиб, он в этом не сомневался. «Значит, так тому и быть, — подумал он, когда почувствовал первые признаки действия снотворного. — Лучше бы я потерял работу, но остался жив».
Эта горькая мысль мелькнула в одну секунду, удивив его тем, с какой легкостью он был готов согласиться все потерять в обмен на возможность дышать. «Я будто Анти-Фауст, — подумал он с изумлением, — торгуюсь с Господом Богом за свою душу. Если мне дадут еще один шанс, такой глупости я не повторю!» В отчаянии, пытаясь спасти свою жизнь, он поднялся из кресла, добрался до столика, где стоял телефон, и протянул к нему руку, силясь набрать номер ослабевшими пальцами.
Ему почти это удалось, но за то время, когда он сделал всего несколько шагов, чтобы пересечь крохотную комнатенку, снотворное взяло верх. Колени подогнулись, и он, потеряв сознание, провалился в небытие. Последней его мыслью было гневное: «Слишком, черт возьми, быстро!» Оседая на край постели Кэролайн, он все еще пытался выпрямиться, хотя уже этого не осознавал. Через несколько секунд неравной борьбы он рухнул прямо на Кэролайн, которая спала так крепко, что не почувствовала его веса. Уткнувшись головой ей в грудь, Тед сделал последний вздох.
Алехандро смотрел, как королевские гвардейцы быстро строятся в шеренгу во внутреннем дворе Виндзорского замка; у каждого на лице была написана готовность исполнить любую задачу, идти навстречу чему угодно, только бы вырваться на свободу. Рядом с ним стоял сэр Джон Шандос, с выражением мрачной покорности человека, взявшего на себя неприятное обязательство, но в глубине души продолжающего надеяться на отсрочку.
— Как они готовы отправиться на встречу с чумой, — печально сказал Алехандро. — Думают, это великая честь — проехаться по несчастной земле.
«Как все молоды, — подумал он, — все как один моложе меня».
— Кто из них сумеет вернуться живым? — сказал он, поворачиваясь к сэру Джону.
Тот переводил взгляд с одного на другого, пристально изучая каждого, и наконец остановился на молодом красавце с чистым, открытым лицом. Немного подумал, оценивая, и гаркнул:
— Мэттьюз, твой король оказывает тебе честь. Ты отправишься по поручению, имеющему первостепенную важность для принцессы Изабеллы, и будешь представлять его величество. Подойди.
Остатки трав, привезенных из Франции, Алехандро пустил на защитные маски для всадников. Он велел Мэттьюзу ничего не пить и не есть, ничего не трогать руками и ехать как можно быстрее.
Вместе с Аделью смотрели они, стоя на крытой террасе, как Мэттьюз вспрыгнул в седло, оглянулся и махнул им рукой. Стремглав он выскочил за ворота и исчез, оставив за собой лишь столб пыли.
— Храни его Господь, — сказала Адель.