- Младшего.
- Он, вероятно, все еще в Теннисном клубе. Я спрошу у его отца.
- Может, я могу поговорить с мистером Джемисоном? Меня зовут мистер Арчер.
- Может быть. Я спрошу.
Я ждал в затемненном зале, сидя в старинном испанском кресле с высокой спинкой. Служанка скоро вернулась и не скрывая удивления сообщила, что мистер Джемисон примет меня. Она провела меня через дубовые двери в отделанную дубом же библиотеку, откуда сквозь похожие на амбразуры окна виднелись горы.
Около окна, глубоко погрузившись в кресло, сидел человек и читал книгу. У него были седые, бесцветные волосы, и его лицо было столько же бесцветно. Когда он снял очки и посмотрел на меня, я увидел, что у него почти невидящий, отрешенный взгляд.
Стакан с виски стоял на столе рядом с ним, и прямо под рукой на столике большего размера находилась бутылка "Бурбона" и кувшин с водой. Я заметил, что служанка с ненавистью бросила взгляд на бутылку и стакан. У нее были блестящие черные глаза и взгляд - откровенно ненавидящий всех и все.
- Мистер Арчер, - произнесла она.
- Спасибо, Вера. Хэлло, мистер Арчер. Присаживайтесь.
Он сделал жест в сторону находившегося напротив него кресла. В лучах солнечного света его рука показалась прозрачной.
- Не хотите ли выпить, прежде чем Вера уйдет?
- Сейчас слишком рано, спасибо.
- Я сам так рано пью нечасто.
Я заметил, что книгу в своей руке он держал вверх ногами. Явно не хотел, чтобы его видели просто за выпивкой. Он закрыл книгу и положил ее на стол.
- "Книга мертвых", - произнес он. - Из египетского собрания. Ты можешь идти, Вера. Я сам могу поухаживать за гостем.
- Хорошо, сэр, - с сомнением в голосе сказала она и вышла, хлопнув дверью.
- Вера - сильная женщина, - сказал Джемисон. - Она отравляет мне существование, но это так же и мое благословение. Я не знаю, что бы творилось в этом доме, если бы не она. Она, как мать, заботится о моем бедном мальчике. Знаете, его мать умерла несколько лет назад.
Кожа вокруг его глаз сморщилась, будто горечь от утраты вновь нахлынула на него. Он сделал большой глоток из стакана, видимо, чтобы отбросить воспоминания.
- Вы действительно не хотите выпить?
- Нет, я не пью, когда работаю.
- Я полагаю, вы работаете на моего сына. Он советовался со мной о том, стоит ли вас нанять. Я сказал, что стоит.
- Я рад слышать, что вы знаете об этом. Я не должен ходить вокруг да около. Вы думаете, Фрэнсис Мартель - мошенник?
- Мы все являемся мошенниками в некотором роде, вы же не будете отрицать? Возьмите, к примеру, меня. Как можете видеть, я фактически пьяница-одиночка. Чем больше я пью, тем тщательнее я стараюсь это скрыть. Единственная возможность сохранить себя как личность - это пить открыто и выслушивать нарекания сына и, конечно, Веры.
- Вы облегчили свою душу, но это мне мало что говорит о Мартеле.
- Я знаю. Все, что я узнаю о людях, это только путем анализа поступков самого себя. Это медленный и болезненный процесс, - сказал он, медленно выговаривая каждое слово. - Если Мартель и мошенник, у него серьезный шанс преуспеть.
- Вы с ним знакомы?
- Нет. Но несмотря на то, что я пребываю в некоторой, так сказать, изоляции, я все же получаю кое-какие сведения от других людей. Мартель возбудил изрядный интерес у местной общественности.
- Каково же мнение местной общественности?
- Создалось два лагеря. Так всегда бывает. Это худшее, что предлагает демократия. Должно быть два мнения по каждому поводу. - Он говорил подробно, как человек, нуждающийся в слушателе. - Те, кто знает Мартеля и кому он нравится, - большей частью женщины. Они принимают за чистую монету то, что он француз, богат, и вообще молодой человек. Другие считают его в большей или меньшей степени фальшивкой.
- Обманщиком?
Он поднял вверх свою иссохшую, прозрачную руку.
- Едва ли. Но нет сомнения в том, что он культивированный европеец.
- И никаких вопросов по поводу его значительных финансовых средств?
- Боюсь, что нет. Мне довелось узнать, что его первоначальный взнос в банк исчислялся шестизначной цифрой.
- Я полагаю, что вы член Правления банка?
- Вы навели справки и обо мне, - сказал он осуждающе. - Вы делаете мне много чести.
- Я узнал об этом случайно от мистера Мак-Минна, когда получал наличные по чеку. Вы можете узнать, откуда поступили деньги Мартеля?
- Думаю, что стоит попытаться.
- Это могут быть деньги, полученные в долг, - сказал я. - Я знаю многих ловкачей, которые используют взятые взаймы деньги, иногда даже одолженные у гангстеров, с тем чтобы завоевать быстро положение в местном обществе.
- С какой возможной целью?
- Я знаю одного, который приобрел муниципальную автобусную компанию на льготных условиях, выжал из нее все, что можно, затем удрал, оставив ее банкротом. Последние несколько лет так приобретаются даже банки.
- Мартель, насколько мне известно, ничего не приобретает.
- За исключением Вирджинии Фэблон.
Джемисон сморщил лоб. Он взял стакан, увидев, что он почти пуст, встал, чтобы налить еще. Он оказался высокого роста, но худой и слабый. Он передвигался, как старик, но мне показалось, что он не намного старше меня - не больше пятидесяти.
Сделав себе питье и проглотив изрядную долю, он вновь уселся в свое кожаное кресло.
- У Джинни есть средства? - спросил я.
- Едва ли столько, чтобы заинтересовать серьезного человека. Она не нуждается в деньгах, чтобы пробудить интерес любого мужчины. По сути, она отвергала, вероятно, больше предложений, о которых могли бы только мечтать другие молодые женщины. По совести, я был удивлен, когда она приняла предложение Питера, и не был, когда она расторгла помолвку. Я пытался сказать ему об этом вчера. Все было нормально, когда они учились в школе. Но очень красивая молодая жена может стать проклятьем для обычного человека, особенно когда он теряет ее. - Вокруг его глаз снова появились морщины. - Опасно иметь то, чего ты желаешь. Это может привести к трагедии. Но мой бедный сын не хочет этого видеть. Молодые люди не хотят учиться на несчастьях старших.
Он все больше становился болтливым. Я смотрел мимо него на дальние горы, и у меня возникло чувство нереальности всей обстановки, будто залитый светом мир отодвинулся куда-то в недосягаемость.
- Мы говорили о Фэблонах и их средствах.