Я вышла в прихожую и стала надевать куртку, прислушиваясь к ощущениям в коленке. То ли мне показалось, то ли и вправду, но коленка стала болеть меньше. До меня долетел обрывок разговора между Стеллой и Старосельцевым.
— Стелла, а ей покреститься не надо? — приглушенным голосом спрашивал Антон.
— Не надо, — ответила Стелла, судя по всему, затянувшись сигаретой. — Пока Бог спит, ей черт наворожит.
Спускаясь по лестнице, я машинально хромала, но это уже не вызывалось необходимостью. И в «Антилопу» я села без особых переживаний. Подробности визита к Стелле мы не обсуждали: и я вопросов не задавала, и Старосельцев молчал. Мы отвезли пальто потерпевшей Ивановой на экспертизу, и я выгодно пристроила его знакомым экспертам, на коленях вымолив устный ответ завтра. А выйдя из лаборатории судебной экспертизы, я уже привычными движениями открыла дверцу «Антилопы» и села на пассажирское место рядом со Старосельцевым. Завернув юбку, я показала ему свое больное колено: оно раздулось так, что я стала опасаться, выдержат ли колготки, и горело огнем.
Старосельцев осторожно тронул мое больное место ладонью и отдернул руку. Он растерянно глянул на меня.
— Ну что, Антон Александрович, нетрадиционные методы не помогли? Отвезите-ка меня, пожалуйста, в мой родной травматологический пункт.
— Хорошо, — так же растерянно ответил Старосельцев. — А где это?
— Я покажу, — устало сказала я.
В травматологическом пункте Старосельцев честно отсидел со мной всю очередь, стараясь отвлекать от страшных мыслей.
— Вы знаете, — болтал он, — я ведь закончил сценарный факультет ВГИКа. Смотрели такой старый фильм — «Простые мужчины со сложным характером»? Так это по моему сценарию.
— Честно говоря, анонсы я видела, но меня отпугнуло название.
— Дело в том, что сценарий назывался — «Бег жирафа». Это режиссер переделал.
— Вот на «Бег жирафа» я бы пошла, — призналась я, стискивая зубы от невероятной боли и страха перед тем, что моя нога окажется навек изуродованной, и я больше никогда не смогу носить короткие юбки.
Наконец настала моя очередь. Я зашла в кабинет, приволакивая ногу. За столом сидел небритый молодец в грязно-белом халате. Он поднял на меня равнодушные глаза.
— В чем проблемы? — спросил он, указывая шариковой ручкой на стул.
Я села, с трудом сдерживая слезы, и когда он увидел, что я на грани истерики, в его потухшем взгляде засветилось осознание врачебного долга. А может, оно засветилось, когда он посмотрел в мою карточку, заполненную регистраторшей, где значилось место моей работы — прокуратура.
Я сказала, что очень болит нога.
— Покажите ногу.
Он довольно резво уложил меня на диванчик, осмотрел, послушал мои сдавленные стоны и стал выяснять, где я могла травмировать коленку.
— Падали? Ушибались? Подворачивали ногу?
— Не падала, не ушибалась, не подворачивала, — устало доказывала я.
— Не морочьте мне голову, — отрезал врач. Он сел к столу, и стал что-то быстро писать в карточке.
— Это заболевание травматического происхождения. Я вам выписываю лекарства, их надо будет принимать две недели. Вот смотрите: вольтарен, если его нет — диклофенак. Нужно провести курс, по три раза в день после еды. Поскольку у вас температура повышена, попейте оксациллин, это антибиотик. Хотя лучше бы вам и то, и другое в инъекциях. На уколы ходить будете?
Я отрицательно покачала головой.
— Ясно. Тогда в таблетках. Мази: фастум-гель ежедневно, купите еще индометациновую. В специальном магазине купите накладку на колено, они продаются по размерам, и днем ходите в накладке, так как надо ограничить нагрузку на колено. Я мог бы наложить вам съемную гипсовую лангетку, но это вызовет определенные неудобства. Юбку вы уже носить не сможете, и надо будет приходить на перевязки.
— Нет, лучше наколенник, — быстро сказала я.
— Хорошо. Больничный нужен?
— Нет, — ответила я, поднимаясь и поправляя юбку.
— Нагрузка на ногу — минимальная, — предупредил врач. — Первые дни лучше полежать.
Я машинально кивнула, на самом деле меня занимал другой вопрос:
— Скажите, пожалуйста, а опухоль спадет? Нога не останется такой навсегда?
Врач тяжело вздохнул:
— Если будете выполнять мои предписания, то не останется. Опухоль спадет к концу этой недели, не раньше. Уж потерпите. Потом придите, покажитесь.
— Зачем? — наивно спросила я, полагая, что раз опухоль спадет, то к врачу ходить уже будет незачем.
Врач снова вздохнул. Похоже было, что он — женоненавистник.
— Сейчас у вас обострение, и мы будем снимать болевой синдром. А когда организм придет в себя, надо установить причину заболевания и устранять ее. Понятно? Будем лечить проблему.
Я кивнула. Врач протянул мне рецепт и бумажку с адресом специального магазина, в котором мне надо было купить наколенник.
Ковыляя, я доплелась до терпеливо ожидавшего меня журналиста, он галантно предложил мне руку и повел в свою колымагу. По дороге домой мы заехали в аптеку, Старосельцев сбегал за лекарствами, потом — в специальный магазин. Туда, правда, пришлось идти мне самой, поскольку наколенник надо было подбирать по размеру, но скоро мои мучения кончились. Старосельцев довез меня домой, проводил до квартиры, деликатно отказался от чашки чая и спросил, чем я собираюсь ужинать. Я, честно говоря, об этом не подумала. А есть уже хотелось, поскольку за целый день маковой росинки во рту не было.
— Понятно, — пробормотал Старосельцев. — С вашего позволения. — И он заглянул в холодильник.
— Понятно, — повторил он после этого. — Ложитесь и дайте мне ваш ключ. Я скоро.
Он на меня производил просто гипнотизирующее впечатление. Я без звука отдала ему ключ от квартиры и, по его просьбе, полиэтиленовый пакет. Он ушел, а я переоделась в домашние брюки и свитер, вытащила из шкафа плед и, охая уже в голос, с трудом устроила на диване свою больную ногу.
Когда я легла, стало полегче. Наколенник я, в соответствии с указаниями врача, не стала надевать на ночь глядя. Я даже задремала и очнулась только от звука открываемой двери. Это тихонько, стараясь не шуметь, вошел Старосельцев. Я слышала, как он прошел на кухню, открыл холодильник, с чем-то возился. Через некоторое время он появился передо мной с подносом, на котором стояли чашка с горячим чаем, тарелка с творогом, политым сметаной, и лежали две упаковки таблеток.
— Мария Сергеевна, подкрепитесь немного и выпейте лекарство. — Он присел на краешек моей кровати, и в это время зазвонил телефон.
Это был Синцов с донесениями.
— Маша, я кое-что узнал интересное, подъедь, а?
— Андрей, — сказала я через силу, — может, ты подъедешь? У меня нога болит, встать не могу.
Андрей согласился, не ломаясь, и пообещал быть через пятнадцать минут.
Все это время Антон Старосельцев был мне родной матерью, чуть ли не кормил меня с ложечки, разламывал таблетки, которые я не могла проглотить целиком, подкладывал сметаны, поправлял плед…
Когда раздался звонок в дверь, я попросила его открыть.