- Что - к тому же? - остро глянул на меня Володя.
- Мне надо было с Мариной обсудить одно дело... Я думала, ее отец может помочь, с его-то связями.
В последнюю секунду я придержала язык и не ляпнула про злополучную дискету. Состояние внутренней тревоги меня не покидало, наоборот. Почему он так нервничает? Не переживает даже, а именно нервничает. И пережимает с проявлением скорби так, что даже мне это бросилось в глаза. Насколько я знаю, любимые фильмы Володи были как раз те, где преподносилась всевозможная "расчлененка" и прочие способы уничтожения людей. Кровь с экрана просто хлещет, персонажи то падают в чан с кислотой, то ныряют в крутой кипяток, то горят в собственных автомобилях или прямо в камине. Зрелище, прямо скажем, не для слабонервных, так что увидев эту картину, так сказать, "в натуре", он скорее должен был испытать ощущение "дежа вю", чем острый шок. Или я настолько спятила, что пугаюсь собственной тени? Господи, скорее бы Андрей пришел!
- Ну да, ну да, конечно же. Плохо соображаю. Ночь не спал, две пачки сигарет выкурил, потом еще опознание это... Я ведь Марину очень любил, ты же знаешь. Ну, давай, еще по одной, помянем мою супругу...
Черт, ситуация нравилась мне все меньше и меньше. Мой приятель был явно не адекватен, причем вне зависимости от алкоголя. Хотя кто их, мужиков разберет: может, он так реагирует на мысль о том, что теперь свободен. Говорят же: когда умирает муж, остается вдова, когда умирает жена, остается жених. И все же... Слово "супруга" в Володин лексикон не входило никогда, более того, он считал его мещанством и дурным вкусом.
- Что-то у тебя в комнате изменилось, - заметил Володя после недолгой паузы. - Причем к лучшему.
- Диван выбросила с лоджии, - отозвалась я, - теперь окно ничего не загораживает, светлее стало. Наконец руки дошли. Хотя...
И я вкратце изложила приятелю историю радиоактивной мебели. Володя слушал рассеянно, кивал, думая, похоже, о своем. Под конец я даже пожалела о том, что все это рассказываю: толку не предвиделось. Однако, какая никакая реакция на мой рассказ все-таки последовала:
- Но ведь сестра-то Валерия, эта самая Нина ничего после его смерти не получила, так? Значит, никакой выгоды у нее не было, сегодня она это еще раз подтвердила. Значит...
- Значит, капсулу подложил кто-то еще? У нас гости бывали очень редко, это во-первых. А во-вторых, почему же она утверждала, будто виделась с бывшей женой Валерия, а та это категорически отрицала? И явно врала, потому что знала такие вещи, которые посторонним неизвестны. Более того, знала только Нина. Ну, и ее муж, конечно. Например, о том, что квартира приватизирована только на Валерия.
- За десять долларов тебе выдадут любую информацию в любой жилищной конторе. Ну, может не за десять, но уж за сто - наверняка.
- А откуда у мадам сведения о том, что завещания нет? Эту информацию при всем желании купить было негде. Опять же знали только четверо, один мертв. Слушай, вот черт, Нина сразу же начала защищаться: никакой выгоды она от смерти брата не поимела. Будь я неповинна, я бы об этом даже не подумала...
- Почему бы тебе не заявить в милицию?
Я чуть было не брякнула, что практически уже заявила и в общем-то занялась почти самостоятельным расследованием, но вторично вовремя прикусила язык. И не потому, что не доверяла в данном вопросе своему давнему приятелю, а потому, что с некоторым опозданием вспомнила просьбу Андрея ни с кем не делиться своими подозрениями. Да и полученной информацией, наверное, тоже.
- И что я заявлю? Подозреваю, что год тому назад родная сестра моего мужа сунула ему в диван радиоактивную капсулу? Купила в ближайшем супермаркете или на рынке - и сунула. Да меня же в психушку отправят, в лучшем случае. Не годится. Вот доказать бы, что меня облапошили с квартирой, тогда хоть какие-то деньги появятся. Может быть. И то - вряд ли. С сильным не дерись, с богатым - не судись, так, кажется. Предки-то наши не дурее нас были...
- Это точно. Ну, давай еще выпьем, меня что-то не берет, внутри будто кол застыл, никак не могу поверить, что Мариночки больше нет. Все из рук валится, о делах даже и не говорю - какие теперь дела. Теряю все, дискету очень важную куда-то засунул... Кстати, скажи, пожалуйста, Марина тебе никаких дискет не давала?
Это было произнесено небрежно, как бы между прочим. Слишком небрежно. И совершенно не к месту: я ему о своих подозрениях, а он мне - о дискете. Вещи по важности совершенно несопоставимые. Как-то нелогично. А нелогичность совершенно не в Володином стиле. Как, впрочем, и визит без предупреждения. Господи, кажется я скоро начну саму себя подозревать в каком-нибудь преступлении. С другой стороны, Марина просила ему не говорить...
- Насколько я помню - нет, - осторожно ответила я. И тут же вспомнила, что именно так отреагировала вчера на его вопрос о том, не у меня ли Марина. Плохо, я стала повторяться. - А в чем дело?
- Да ни в чем. Просто я не могу найти одну дискету, по работе. Вот и подумал, что, может быть, Марина по ошибке... Неважно. Извини, глупости говорю. У тебя, похоже, своих неприятностей хватает, зачем тебе еще и мои проблемы?
Ага! По ошибке. И поэтому раз двадцать повторила, что Володя ничего знать не должен, чтобы я все хранила в абсолютной тайне. Что-то она еще говорила, но, как я ни напрягала сейчас память, ничего конкретного вспомнить не могла.
И вот теперь выясняется, что Володе дискета нужна позарез. Зачем? О какой работе вообще можно думать, если впереди - похороны и все связанные с ними малоприятные мероприятия?
- Нет, - уже твердо ответила я, - никаких дискет мне Марина не давала, это я точно помню. Впрочем, можешь сам посмотреть, у меня их не так много десятка полтора, половина - ненадеванные.
- Ну и ладно, проехали, - безразличным тоном сказал Володя и щедрой рукой долил мой наполовину пустой стакан. - Ты ничего не пьешь, Ната, а мне одному как-то неловко. Водка хорошая, не отравишься, не бойся.
Слишком безразличным тоном это было сказано. А уж о том, что после нескольких глотков спиртного я становлюсь сентиментально-болтливой, Володе известно едва ли не лучше, чем кому бы то ни было. И меня - такую - он с большим трудом выносит, а как правило избегает попадать в подобные ситуации. Или он настолько обезумел от горя, что ему совершенно безразлично, чем и с кем заниматься? Только я собралась указать ему на то, что он занимается не совсем правильными вещами: спаивает старинную приятельницу, как в дверь опять позвонили и мы оба непроизвольно вздрогнули.
- Ты кого-нибудь ждешь? - спросил Володя с еле заметным оттенком раздражения.
Я пожала плечами. На сей раз это, безусловно, Андрей, а я уже хоть и чуть-чуть, но под хмельком, пообещав ему не пить. Нехорошо...
Но когда я открыла дверь, то обнаружила, что все еще хуже. Это был не Андрей, а Масик собственной персоной. Н-да, гость, что называется, пошел косяком. И что с ними сегодня - как сговорились являться без звонка?
- Натуля, - провозгласил Масик, - я пришел мириться. На всю ночь.
Я онемела. Именно ночи любви мне и не хватало в данной ситуации... Как говорил в таких случаях Валерий:"Цирк, а в нем кино про войну". Или, что в моем случае не менее уместно: "Пожар в бардаке во время наводнения".
Глава шестая. Жить надо страстями.
Он представить себе не мог, что самая простая из его задумок в последнее время будет обречена на провал из-за глупейшего стечения обстоятельств. Похоже, что после того, как сложнейшая операция с удалением двух опасных свидетельниц прошла, что называется, без сучка, без задоринки, он излишне расслабился и решил, что и в дальнейшем ему будет все удаваться. Нет, не расслабился - поленился продумать запасные варианты, просчитать возможные комбинации.
Наука на будущее: женщины приносят только неприятности, даже те, от которых неприятностей невозможно ждать в принципе. Ему надо было основной упор делать на лирические чувства, а он поторопился с конкретикой. Сам виноват.
И вот теперь нужно перестраиваться на ходу, учитывая, что перед ним не один противник, а двое, причем второй совершенно неизвестен, что задачу отнюдь не облегчает, скорее - наоборот. Правда, наличие выпивки - это всегда плюс для того, кто умеет себя контролировать, и минус для тех, кто алкоголь, что называется, "не держит". Значит, главное - подливать и не пить, а если повезет, то попытаться избавиться от непрошеного свидетеля. Третий не бывает лишним только во вполне определенной ситуации.
И еще он чувствовал, что положение начинает выходить из-под его контроля. Очень легко иметь дело с профессионалами: они прогнозируемы и логичны, их легко вычислить и просчитать. Дилетанты - это те противники, которых можно пожелать только врагу, причем злейшему.
Ничего, и с дилетантами он справится, без вопросов. Дорогу осилит идущий, а ему уже поздно возвращаться. У самолета нет заднего хода, равно как и стоп-крана.
Полагаю, что по сценарию, любовно придуманному Масиком, я должна была в совершенном экстазе повиснуть у него на шее и пролепетать что-то вроде:"Бери меня, милый, я твоя". Еще бы: он сделал такой широкий шаг на пути к совместной счастливой жизни! Но события развернулись совершенно иначе, причем ход их оказался непредсказуемым для всех, в том числе, и для меня. Слишком много событий свалилось на мою многострадальную голову за истекшие сутки с небольшим и слишком много неприятностей меня еще ожидало в ближайшем будущем, которое поэтому вряд ли можно было назвать светлым. Неприятностей - это еще мягко сказано.
Не дождавшись ожидаемой реакции, Масик заглянул через мое плечо в комнату, благо размеры квартиры позволяли просматривать ее всю, практически не сходя с места, и, в свою очередь, онемел. Такой подлянки он явно не предвидел. Прийти к любимой женщине и обнаружить у нее другого мужчину! В глазах моего ненаглядного я прочла столь отчетливое желание придушить меня на месте, что даже слегка струхнула. Но потом сообразила, что при свидетелях мне физическое насилие все-таки не угрожает, но на всякий случай покосилась в сторону Володи. Не могу сказать, чтобы выражение его лица меня успокоило или вдохновило: ему, похоже, страстно хотелось придушить Масика. Но мешало уже мое присутствие.
- Та-а-к, - зловеще протянул Масик, - теперь понятно, почему ты вместо работы занялась уборкой. Дорогого гостя ждала. Нарядилась.
Надо же, заметил! До этого у меня складывалось впечатление, что ему совершенно безразлично, в чем я его принимаю: в вечернем туалете или в тренировочном костюме и тапках на босу ногу.
Володя, по-видимому, смирился с приходом нового для него человека и уже наблюдал за сценой с откровенным удовольствием. Похоже, я дула на воду: совершенно забыла, что общительность не входит в число основных добродетелей моего приятеля. А уж новые лица в своем окружении он просто терпеть не мог.
- А я-то думаю, что в квартире изменилось, - прокомментировал он. Диван диваном, а вот чистота... Но это вряд ли из-за моего прихода, ради меня Наташа так стараться не стала бы. И наряжаться тоже. Правда, Ната?
Я ограничилась неопределенным междометьем, а Масик Володю просто проигнорировал. Он явно размышлял: хлопнуть дверью и гордо уйти в ночь, так и не сделав сцены, или остаться, удовлетворить свое вполне законное любопытство и уже по результатам решать, делать сцену или не стоит. А также остаться или не остаться.
- Ната, ты бы познакомила нас, что ли, - пришел ему на выручку мой приятель. - Неудобно же получается.
- Знакомьтесь, - мрачно буркнула я. - Владимир. Ма... то есть Алексей.
- Новый поклонник? - поинтересовался Масик, в котором любопытство все-таки пересилило все остальные эмоции.
- Скорее - старый друг. А вы, по-видимому, новый друг?
- Я не друг. Я - жених. Во всяком случае, мы собирались пожениться.
Володя вытаращил на меня глаза. Сколько раз он слышал, что после смерти Валерия я больше не намерена искушать судьбу и связывать себя брачными узами. А тут - извольте радоваться - вполне реальный кандидат в новые супруги. С ночевкой пришел.
- Не совсем так, - с нечеловеческой мягкостью произвела я уточнение. Этот милый молодой человек решил, что хочет на мне жениться. Моего мнения на этот счет не спрашивали, то есть им вообще не интересовались. Согласием, кстати, тоже.