- Диск мне действительно нужен, - улыбнулся шеф. - Но не настолько, чтобы застрелиться или застрелить вас, как хочет Леночка.
- Леночка? Это Ладынина? - уточнила я: каждая копеечка в копилочку!
- Она самая. Знаете, Алла Валентиновна, я думаю, тот малосимпатичный субъект со шрамом по прозванию Крюгер - только авангард. Ладынина знает, где вы. Если он скоро не объявится или не позвонит, то прибудет подкрепление.
- Что вы предлагаете? Уйти в партизаны?
- Ну зачем же? Вы поедете со мной. Поживете на моей даче недельку. А там посмотрим.
- А...
- А ваш дружок пусть побегает. Никуда не денется, найдется. Диск-то у вас. Или вы знаете, где. А он - нет. Ребята здесь посмотрят, может, и объявится.
- Почему вы так думаете? - удивилась я.
- Интуиция.
Такие догадливые все! С ума сойти!
- У вас вещи еще есть какие-нибудь? - спросил шеф, деликатно глядя мимо моей драной футболки.
- В сумке. Только я туда не пойду. Там этот... труп.
- Петя сбегает.
Минут через пять Петр вернулся с сумкой. Пока я переодевалась, мужчины деликатно сделали вид, что отвернулись.
- Прошу, - шеф кивнул на стоящую неподалеку черную “Ауди”, совсем такую, как мне когда-то хотелось.
- Куда собаку девать? - спросил Петя.
- Не знаю. Отнеси пакеты с кормом в будку. Только открой. Пусть ест, пока не лопнет. Через пару дней хозяин приедет. И дверь захлопни.
- Ничего себе будет ему подарочек! - хихикнул Петя. - Зайдет, а на чердаке - трупец.
- Так ему и надо! - жестко сказал шеф, усаживаясь на переднее сиденье. - Очень прискорбно, Алла Валентиновна, но ваш родственник... Кстати, кто он вам?
- Племянник, - буркнула я.
- Так вот, ваш племянник вас сдал за три копейки.
- За три копейки?! - не поверила я. - Да вы что?!
- Ну, не за три копейки, за три тысячи. Долларов.
Не могу поверить! Что для Валерки три тысячи долларов! Он с одного клиента больше получает. Так я и сказала. Шеф (черт возьми, как его называть-то? Надо же хоть про себя как-то обозначить. Шеф - глупо. Не звать же Биллом!) покачал головой.
- Мне кажется, тут дело, не в деньгах. Леночке еще ни один мужик не отказал. Не знаю, в чем тут дело. Может, у нее, прошу прощения, писька с колокольчиками. На мой-то взгляд, она не слишком симпатичная. Короче, вчера вечером некая дама зашла в банк и по доверенности сняла с питерского счета Ладыниной деньги. А утром встретилась с вашим племянничком и денежки отдала.
- Дама? - переспросила я, чувствуя, как неожиданно пересохло во рту. - Другая дама, не Ладынина?
- Другая. Среднего роста, брюнетка, длинноволосая. В черном плаще с серебряными вставками. Короче, Диана Каретникова, ваша соседка. Вы ведь ей звонили, просили помочь. Вот она вам и помогла.
Я откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.
Вот так. Все меня предали. Корнилов, Валерка, Динка... Последнее почему-то было особенно больно. То, что Герострат - свинья, это я и так знала, он меня уже не раз подставлял. Валерка... Наверно, подсознательно я давно ждала от него какой-нибудь дряни, с тех пор, как он стал “новым русским”. А вот Динка....
И тут я вспомнила! Это было весной, перед 8 марта. Мы столкнулись в парадном, Динка доставала из почтового ящика газету и уронила на пол конверт. “Надо же, - сказала она, поднимая его и разглядывая со всех сторон, - Леночка объявилась. Двоюродная сестра. Наверно, открытка. Раньше каждый год приезжала, а как в Москву перебралась, совсем пропала”.
Тут была, правда, одна нестыковка. Если двоюродная Динкина сестра действительно Лена Ладынина, то почему Динка ни разу не упомянула, что ее родственники живут или жили в Сочи? Я бы непременно сказала. Но она не я. Может, для нее это было несущественно. Да чего гадать, все равно теперь!
Мы ехали уже очень долго, какими-то объездными дорогами. Мартышкино на юге, а судя по тому, что проехали через Белоостров, направлялись куда-то на северо-запад, к Выборгу. Город остался в стороне и позади. Я молчала. Говорить не хотелось. Да и о чем? Мне хотелось заснуть - и больше не просыпаться. Я чувствовала себя совершенно обессиленной, и мне было абсолютно наплевать, что будет дальше. Пусть меня убьют, выпотрошат, сделают чучело и поставят на комод. Если найдут такой большой комод, конечно.
Петя лихо крутил баранку, рискованно шел на обгон и беззлобно матерился, когда кто-то мешал это сделать. Слушая его, я вспомнила главного редактора нашего издательства. Пятидесятилетняя дама, толстая, как пароход, всегда неряшливо и безвкусно одетая, она так изысканно и элегантно ругалась матом, что это совсем не воспринималось как ругань, скорее как комплимент. Петя был чем-то похож на нее. Удивительно, но теперь, когда я узнала, откуда ноги растут, он уже не казался мне тупым противным дебилом. Наоборот, в нем проступило даже что-то симпатичное. Например, он очень забавно морщил широкий, слегка вздернутый нос и выпячивал толстую нижнюю губу. К тому же Петя действительно спас меня от косорылого Крюгера. Которого, надеюсь, назвали в честь незабвенного Фредди, потому что он никогда не стриг ногти.
- Алла Валентиновна, вы есть не хотите? - вежливо поинтересовался шеф. - Тут кафе неплохое будет скоро.
Есть я не хотела, а вот в туалет - ну очень. И, наверно, слишком красноречиво ерзала.
- Хочу! - ответила я.
Через пару километров показалась заправка, а рядом стеклянный павильончик. Петя, описав лихой вираж, затормозил у входа.
- Где тут... руки помыть? - деловито поинтересовалась я.
- Петя проводит. Я вам закажу что-нибудь съедобное.
А может, Петя мне еще и зад подотрет? Страхуют, чтобы не сбежала? Правильно делают. Мелькнула ведь мысль такая, но тут же ушла. Куда бежать-то? Леночке в лапы? Такая зараза из-под земли выроет.
Когда я вернулась в зал, шеф сидел за столиком и жевал кусок хлеба. В этой “стекляшке” он смотрелся каким-то чужеродным пятном. Я еще раз критически осмотрела его – да, как корову на базаре. Обычно это делали мужчины по отношению ко мне, так что теперь моя очередь. Пусть даже без всякой практической надобности.
А что, ничего мужчинка! Волосы густые, расчесаны на косой пробор. Когда я сидела позади него в машине, то разглядела едва заметную, особенно на солнце, седину. Прямой красивый нос, четко очерченный рот. На щеках уже проступила легкая тень вечерней небритости. Глаза большие, карие, теплые. Если присмотреться, в уголках тонкие морщинки, словно иглой процарапанные. Когда он улыбается, морщинки становятся заметнее. Да, улыбка такая же, как у моего киношного предмета. Совершенно невероятная! Фигура... Хорошая фигура. А в детали вдаваться не будем. Легкий серый костюм, дорогой, надо думать, бледно-голубая рубашка без галстука, ворот расстегнут на одну пуговицу.
Алла, чтобы забыть Герострата, ты просто обязана в него влюбиться!
Дура что ли?! Вот только бандюков мне для полного счастья не хватало. Кто еще, спрашивается, больший траблмейкер?
Молчу, матушка, молчу!
- Как вас зовут? - поинтересовалась я, когда молчание стало просто тягостным - заказ все не несли.
- Антон, - ответил он. - Владимирович, если хотите.
- Хочу, пожалуй, - кивнула я. Пусть будет Владимирович. Нечего слушать всякий внутренний бред.
Наконец-то появилась толстомясая официантка в ядовито-синем коротком платьице и дурацкой кружевной наколочке на сахарной вате, заменявшей волосы. Она быстренько составила на стол тарелки с подноса, пожелала нам приятного аппетита и удалилась, неизящно задев Антона... Владимировича пышным бедром. Петя хмыкнул и уткнулся в тарелку с киевской котлетой.