А у него еще пульс отбивал не меньше ста шестидесяти ударов в минуту. Она порывисто прижалась к нему, но тут же отпрянула. Вместо сари на ней были узенькие брючки и длинная блуза из такого прозрачного шелка, что она казалась обнаженной.
- Разве вы в этой комнате разместились? - с удивлением спросил Малко.
- Меня попросили поменяться. Пришлось согласиться: почтенный старец-сикх захотел остановиться именно в моей комнате из-за номера, благоприятствующего ему...
- А "тика"?
- Я не решилась: уж очень бросается в глаза. Не хотелось привлекать внимание... Надеялась услышать, как вы идете.
- А в остальном все в порядке?
- Все отлично. На этаже есть еще три-четыре женщины, никаких вопросов мне не задавали. Присаживайтесь...
Присесть можно было только на тахту, покрытую простыней сомнительной чистоты и сложенным вчетверо одеялом.
Малко все еще прислушивался к звукам, долетающим снаружи. Видел ли кто-нибудь, как он вошел в комнату женщины? Она нерешительно попросила его:
- Побудьте со мной, мне одной страшно. Здесь все во власти храма. Если они что-нибудь заподозрят...
Она не закончила фразу, но Малко знал, что она имели в виду. Фанатики сикхи не откажут себе в удовольствии подвергнуть пыткам и женщину... Он собирался ответить, как вдруг погас свет. Они замерли. Снаружи доносились мужские голоса; вновь прибывшие спорили о чем-то и никак не могли угомониться. Сейчас не высунешься...
- Надо немного подождать, - шепотом сказала Амарджит. - Какая-нибудь авария. Я включу музыку...
Она достала магнитофон на батарейках и включила его. Тотчас комната наполнилась высокими и мелодичными звуками песнопений. Так читалась Священная Книга. Амарджит повернулась к Малко:
- Расскажите о себе. Кто вы?
- Современный самурай, - ответил он. - Знаю, что это не модно...
- Вовсе нет, - возразила она. - Наоборот...
Они говорили вполголоса, и музыка заглушала их слова. Она попросила объяснить, почему он стал работать на ЦРУ, рассказать о выполненных им заданиях.
И он ей рассказал о своем замке, об Александре, о своей бесконечной игре со смертью, в которой он то и дело рисковал жизнью, отчасти из верности принципам, отчасти из материальных соображений, чтобы жить подобающе своему званию.
- Вы многих убили? - спросила Амарджит.
- Нет, старался избегать этого. Я терпеть не могу насилия, но живу в мире насилия и порой вынужден защищаться. Но всегда глубоко уважал человеческую жизнь.
Они помолчали. С галереи вновь послышались голоса.
- Никак не выйдешь. Придется еще немного подождать, - сказала Амарджит. - Отдохните.
Малко откинулся на жестком ложе, положив голову на сложенное одеяло. Комнату озарила короткая вспышка спички, и в воздухе распространился пряный запах: это. Амарджит зажгла сандаловую палочку.
Говорить ни о чем не хотелось. Мысли его витали где-то далеко. Незаметно он погрузился в приятное забытье.
* * *
Что-то теплое прижалось к его губам, и он очнулся. Он не сразу сообразил, что это был медленный и властный поцелуй Амарджит.
Малко открыл глаза. Света все еще не было, но голоса на галерее умолкли. По-прежнему звучала музыка. При свете сандаловой палочки он увидел, что Амарджит стоит перед ним на коленях.
Протянув руку, он ощутил не шелк, а ее теплое тело.
Свою блузку она сняла. Он погладил длинные и упругие соски, затем взял в ладони ее грудь, теплую, гладкую и тяжелую. Попытался опустить руку ниже, но наткнулся на пояс облегающих брючек.
- Тише, - шепнула Амарджит, губами касаясь его рта. - Мы займемся любовью, но на мой манер.
- А как это? - спросил он, обнимая ее за талию.
От ее кожи исходил такой же аромат, как от сандаловой палочки.
- Мы будем следовать тантрическим правилам, - сказала Амарджит, контролировать и сдерживать себя. Продлим удовольствие и познаем радость только на рассвете.
- Ты думаешь, я смогу? - спросил заинтригованный Малко.
- Если постараешься, сможешь, - ответила она. - А я помогу тебе. Мне вовсе не хочется, чтобы мной овладевали за несколько минут, как девками с Фолкленд-роуд*.
______________
* Улица в Бомбее, известная своими притонами.
- Я постараюсь, - пообещал Малко.
Амарджит приблизила губы к его уху:
- Если я в тебе разочаруюсь, ты ко мне никогда больше не прикоснешься.
Назойливая, томная музыка придавала атмосфере еще большую чувственность. Легкие пальцы Амарджит, едва прикасаясь, пробегали по всему его телу, и он не сразу осознал, что, умело возбуждая его смелыми ласками, она успела раздеть его и принялась нежно массировать.
Лишь через полчаса она позволила ему снять с нее одежду. Тут уж и он, в свою очередь, стал ласкать ее тело. Кровь пульсировала в его чреве, и он еле смог сдержаться, когда его рука проникла меж ее ног. Там было горячо и влажно. Она затрепетала, да так сильно, что он решил, будто наступила кульминация. Но внезапно она успокоилась. Он почувствовал, что живот ее втянулся, и она напрягла все мышцы, контролируя себя, чтобы продлить удовольствие. Пальцы ее вцепились в затвердевшую плоть. Она прошептала:
- Тверд, как мрамор Тадж-Махала.
Малко изнемогал и мучительно ожидал, когда он сможет овладеть этим распростертым перед ним телом. Но каждый раз, когда он пытался сделать это, Амарджит отстраняла его.
- Подожди.
Она покрывала его поцелуями, ее язык жалил, как кобра, и словно вызывал в нем электрические разряды. Наконец она приникла губами к низу его живота, и Малко невольно издал отрывистый стон. Он приподнялся всем телом, предчувствуя наслаждение. Но эта чертовка Амарджит отвела голову, и напряжение ослабло.
Ласки ее стали нежнее и спокойнее. Взяв его руку, она положила ее себе на низ живота, словно хотела показать, что она тоже с трудом сдерживает себя.
Постепенно желание вновь стало нарастать. Он забыл про все опасности, подстерегавшие его за дверью, про лежащий рядом пистолет, про сикхов и про ЦРУ. Рот Амарджит опять стал живым и шелковистым вместилищем. С глухим стоном он прижал к себе ее голову.
И тотчас же ее безжалостные пальцы крепко сдавили его отвердевшую плоть у самого основания. У Малко буквально искры посыпались из глаз.