- За Ральфа?
- Это один парень, с которым я тут познакомился. - Роджер сделал паузу и затем добавил: - Он наркоман, настоящий наркоман.
- Хорошие же люди вам попадаются, - прокомментировала Амелия.
- А что, он приятный малый.
- Мама сказала нам всем и каждому, - сообщила Амелия, - что если кто-нибудь из нас хоть раз прикоснется к этой гадости, то сделает из него калеку. А она зря не говорит. У меня мама сухощавая такая, но сделана из железа. Она предпочла бы, чтобы мы были мертвыми, чем наркоманами.
- А эту штуку легко достать? - полюбопытствовал Роджер.
- Если есть деньги, то и достать несложно. В этом городе, если есть деньги, всё можно достать.
- И Ральф то же говорил.
- Кто-кто, а этот Ральф всё знает. Это такой прожженный тип.
- Как бы там ни было, вот всё, что у меня осталось, - произнес Роджер и с этими словами запустил руку в карман и достал оттуда сложенную пачку купюр. Переложив их в левую руку, он снова залез в карман и достал оттуда мелочь. Мелочи было семьдесят два цента, а купюр - две по пять долларов и четыре по одному. - Итого, четырнадцать долларов семьдесят два цента, закончил Роджер подсчет.
- Миллионер. Как вы и говорили.
- Точно.
- Точно, - в том ему произнесла Амелия.
- Чего бы вы сейчас хотели? - поинтересовался Роджер.
- Не знаю. А-а, вот: покажите-ка мне город. Покажите мне ваш, - Амелия подчеркнула последнее слово, - город.
- Мой город? Это не мой город, Амелия.
- Я имею в виду - город белого человека.
- Я не знаю разницы между его городом и вашим городом. Я здесь чужой.
- Который встречается с другом рядом с полицейским участком, неожиданно сказала Амелия.
- Да, - промолвил Роджер и внимательно посмотрел на нее.
- И с которым так и не встретился.
- Не очень-то и хотелось.
- Нашли где искать друга - возле полицейского участка. Так, и куда вы меня поведете, мистер? В какую часть города? - поинтересовалась Амелия.
- Я знаю, куда, - решительно произнес Роджер.
- Так куда же?
- Здесь есть место, куда мне давно хотелось попасть. В первый раз мать привезла меня в этот город, когда мне было десять лет, и мы ещё в тот раз собирались поехать туда, но в тот день пошел дождь. Пойдемте, - сказал Роджер и взял Амелию за руку.
- Куда? - спросила она.
- Пошли, пошли.
* * *
Чертово колесо бездействовало, американские горки с их деревянными опорами темнели на фоне неприветливого февральского неба, и не доносилось оттуда ни грохота тележек, ни криков и визга подростков. Дощатые пешеходные дорожки, проходившие через пляж, были прочно прикреплены к опорным столбам, чтобы их не сорвало ветром, который завывал над океаном, поднимал песчаные вихри на берегу, раскачивал ограждения из металлических труб и отчаянно набрасывался на промокшие и обветренные деревянные сооружения. Прошлогодняя газета, выцветшая и порванная, взлетела в воздух и, словно странная птица, испуганно бьющая крыльями, закружила над минаретами аттракциона под названием "Тысяча и одна ночь". Всевозможные качели и карусели были зачехлены и, молчаливые и неподвижные, дожидались весны, а ветер трепал брезентовые чехлы аттракционом, стараясь сорвать их, свистел в металлических конструкциях. Не было слышно зычных голосов зазывал, предлагающих сыграть на деньги либо попробовать свою силу и мастерство в играх, не раздавались крики продавцов бутербродов с сосисками или пиццы и вообще до ушей Роджера и Амелии не доносилось никаких иных звуков, кроме завываний ветра и шума прибоя.
Вдоль дощатой дорожки были расставлены облупившиеся зеленые скамейки.
В дальнем конце деревянного настила неподвижно стоял старик и смотрел на океан.
- Вы здесь раньше никогда не были? - спросила Амелия.
- Нет, - ответил Роджер.
- Тогда вы выбрали чудесное время приехать сюда.
- Тут сейчас, как в фильме ужасов, правда? - сказал Роджер и вспомнил о вчерашнем дне и о Молли.
- Мы здесь стоим сейчас, будто на краю света, - оценила обстановку Амелия, а Роджер с любопытством повернулся к ней и посмотрел на нее. - Что такое? - спросила она.
- Не знаю. Вот вы сейчас сказали... Минуту назад у меня тоже было такое же чувство, будто оба мы стоим на краю света.
- Не оба, а трое.
- Что? Ах, да, ещё старик.
- Этот старик - вроде моей дуэньи, - промолвила Амелия.
- А что это такое?
- Дуэнья? Это испанское слово. В Испании, когда молодая девушка выходит на прогулку с парнем, она должна взять с собой дуэнью, обычно тетю или ещё какую родственницу, чтобы она сопровождала её. Это мне папа рассказывал. Он ведь испанец, я вам говорила?
- Да.
- То есть не пуэрториканец, а именно испанец.
- А какая разница?
- О, в этом городе - это большая разница. В этом городе очень плохо быть цветным, но самое плохое - это быть пуэрториканцем.
- Почему это?
- Я не знаю, - задумчиво промолвила Амелия и пожал плечами. По-моему, сейчас модно - ненавидеть именно пуэрториканцев. - Она засмеялась, Роджер - вместе с ней. - Имя моего отца - Хуан. Хуан Перес. Мы, дети, любим окружить его и спрашивать, как у него идут дела с колумбийским кофе. Вы, наверно, видели такую телерекламу. На самом деле там Хуан Валдес, но очень похоже. А отцу нравится, когда вокруг него собираются дети и тормошат его. Он в таких случаях отвечает, что дела с кофе идут хорошо, потому что он собирает зерна под самым лучшим деревом - и указывает при этом на свою испанскую шляпу с широкими полями. Он действительно из самой Испании, из маленького городка неподалеку от Мадрида, он называется Бриуэга. Вы слышали когда-нибудь о нем?