Комиссар сидел молча, раскуривая трубку. У него вдруг мелькнула смутная догадка.
- Ну, что ты молчишь?
- Да! Как знать, может быть, это перевернет весь ход следствия.
Она бросила на него благодарный, хотя и недоверчивый взгляд.
Не раз потом вспоминала она этот чудесный обед у "Маньера".
ЛЮБОВНЫЕ ТАЙНЫ МАРИНЕТТЫ
Мегрэ посмотрел в окно. Дождь постепенно ослабевал, словно израсходовав всю свою силу за утро, когда он то и дело принимался лить как из ведра, внезапно обрушивая на прохожих хлещущие косые струи. Пора было идти, но Мегрэ не торопился - ему хотелось еще немного продлить этот необычайный праздничный обед.
Видел бы их Лоньон; он бы не упустил случая еще раз излить желчь: "Я корчусь от боли на больничной койке, а они сидят у "Маньера", воркуют на старости лет, как голуби, и судачат о моей несчастной жене: уж и склочница-то она и в голове у нее не все в порядке..."
- Ты к себе на работу?
- Сначала на авеню Жюно. А ты?
- Боюсь, если я не пойду к ней, она будет говорить всем и каждому, что вот, мол, ее муж умирает, до конца выполнив свой долг, а ты палец о палец для нее не ударил.
Около дома Маринетты дежурил теперь одинокий полицейский. Пятно крови все еще виднелось на тротуаре. Некоторые прохожие останавливались здесь ненадолго, но тут же шли дальше. Исчезли и журналисты.
- Что нового?
- Ничего, господин комиссар. Угомонились. В швейцарской супруги Соже сидели за столом.
Ночной портье "Паласа" был все в том же ужасном халате и по-прежнему небрит.
- Сидите, сидите... Я на минутку поднимусь на четвертый этаж. А к вам у меня только пара вопросов... Надо полагать, у мадемуазель Ожье не было машины?
- Два года назад она купила мотороллер, но месяца через два чуть не наехала на кого-то и тут же продала свою игрушку.
- Где она обычно проводила отпуск?
- Прошлым летом была в Испании; вернулась оттуда такая загорелая, я ее прямо не узнала...
- Она одна туда ездила?
- С подругой. Во всяком случае, так она мне сказала.
- У нее часто бывали друзья?
- Нет. Кроме жениха, о котором я уже говорила, и инспектора, навещавшего ее в последнее время, к ней почти никто не заходил...
- А по воскресеньям?
- По субботам она работала вторую половину дня, вечером уезжала и возвращалась к утру в понедельник. В понедельник - салоны красоты до обеда закрыты.
- Значит, уезжала она недалеко? Куда, не знаете?
- Знаю только, что она увлекалась плаваньем. Она часто говорила, что часами не вылезает из воды.
Мегрэ поднялся на четвертый этаж и минут пятнадцать рылся в ящиках стола и в стенных шкафах, перебирая одежду, белье, различные безделушки, так часто раскрывающие характер и вкусы владельца.
Вещи были недорогие, но изящные. В столе он нашел письмо из Гренобля, которого не заметил утром. Написанное мужской рукой, шутливое и нежное, оно походило на письмо возлюбленного, и лишь по последним фразам комиссар догадался, что писал отец Маринетты.
"...Твоя сестра снова беременна, а ее инженер гордится этим, словно выстроил самую большую плотину в мире. Мать по-прежнему воюет с полестней малышей и приходит домой вся пропахшая запачканными пеленками..."
А вот и свадебная фотография, сделанная, судя по надписи, несколько лет тому назад. Чья же это свадьба, ее сестры? Рядом с новобрачными их родственники в напряженных, неестественных позах, как всегда на таких фотографиях. Слева молодой человек с женой и сыном, мальчуганом лет трех-четырех, и совсем с краю - миловидная девушка с живыми лучистыми глазами, по-видимому, сама Маринетта.
Мегрэ сунул фотографию в карман. Выйдя из дома, он взял такси и вскоре был уже на Кэ-дез-Орфевр в своем кабинете, из которого вышел сегодня под утро, поставив, наконец, точку на затянувшемся деле "мотогангстеров".
Не успел он снять пальто, как в дверь постучал Жанвье.
- Нашелся ее брат, шеф. Я был у него в страховой компании на улице Ле-Пелетье. Он там важная птица.
Мегрэ протянул ему свадебную фотографию.
- Он?
Жанвье без колебаний показал на отца мальчика.
- Он в курсе дела?
- Нет. Газеты только сейчас вышли. Сначала он меня уверял, что произошла ошибка, что не в характере его сестры убегать или прятаться.
- "Она, - говорит, - у нас прямая, открытая душа, слишком резка с людьми, я часто ругаю ее за это. Людям это не всегда нравится..."
- Как по-твоему, он не старался что-то скрыть? Перебрав несколько трубок, Мегрэ выбрал одну, и, усевшись за стол, начал медленно ее набивать.
- Нет. Мне кажется, он человек порядочный. Сразу же рассказал все об их семье. Они из Гренобля. Отец преподает английский язык в лицее, а мать заведует детскими яслями. У них есть еще одна дочь - живет там же, в Гренобле, замужем за инженером, который каждый год делает ей по ребенку...
- Знаю.
Мегрэ не сказал, что узнал это из письма, найденного им на квартире Маринетты.
- Окончив школу, Маринетта уехала в Париж. Сначала устроилась секретаршей к одному адвокату. Эта работа пришлась ей не по душе, и она поступила на курсы косметики. Теперь, по словам брата, она мечтает открыть свой косметический салон.
- А что с женихом?
- Она действительно была помолвлена с неким Жан-Клодом Тернелем - сыном парижского промышленника. Маринетта познакомила парня со своим братом и даже собиралась свозить его в Гренобль - показать родителям.
- А брат знает, что этот Жан-Клод не раз ночевал у нее?
- Он не особенно распространялся по этому поводу, но дал понять, что как брат он этого, вообще говоря, не одобряет, но как человек современных взглядов не склонен осуждать Маринетту.