В кабинет уголовного розыска стали уводить по одному. Когда в «телевизоре» остались только Жорик и Иван, в камеру вошел старшина из дежурной части.
— Дайте закурить!
— Не курим, начальник, — вдруг пугающе — не знакомо, по блатному отозвался Жорик. — Спортсмены мы, начальник…
Старшина почесал у себя в затылке и озадаченно произнес:
— Это, конечно так… И ни одной бутылки у вас не осталось, а такое пиво хорошее…
В глазах старшины блеснуло огорчение за своих соотечественников, которые могли бы и не так сильно приложить принца пивом. В таком случае могло что-то остаться, что можно было бы с большим удовольствием выпить…
Жорик по блатному оскалился, и блеск его фиксы вдруг стал совсем понятным. Жорик пояснил удивленному Ивану:
— Меня матушка в институт отправила, что бы я, по ее мнению, человеком стал. А то я все время типа с блатными да с блатными…
Шилов усмехнулся. За две недели, которые он прожил в общежитие, ему так и не удалось распознать в Жорике блатного урку. Урка в Жорике пробудился только сейчас, в камере…
— Сейчас поведут пытать, — начал советовать Жорик. — Ни в чем не сознавайся. Шел мимо, споткнулся, авоська сама на него упала… а то сейчас припаяют срок года на три, и тогда будь здоров…
Шилов смотрел на своего соседа по общежитию большими круглыми глазами. Тот продолжал:
— Главное — не сознаваться. Я — не я, лошадь не моя. Понял?
— Понял, — кивнул Иван.
— И все будет ништяк…
Шилова вскоре забрали из «телевизора» и отвели к оперу, в кабинет уголовного розыска.
— Ну, и что с тобой делать, Шилов? — спросил лейтенант, помахав перед его носом пачкой листов: — Смотри, твои дружки все как один на тебя показывают — ты подбивал на драку, ты её затеял, и ты же его авоськой, — лейтенант с горечью прикрыл глаза: — авоськой с пивом… и ни одной не осталось… хулиганство или покушение на убийство иностранного подданного?
Шилов впервые в жизни попал в милицию, не знал как себя вести, а короткий инструктаж Жорика уверенности ему придать не смог. Пустив слезу, он долго клялся, что больше не будет, но строгий лейтенант вынес свой вердикт:
— Посидишь у нас дня три, пока то да сё…
Товарищ из КГБ в штатском, вернувшись из больницы, где сейчас восстанавливали пошатнувшееся здоровье царствующей особы, сообщил перепуганному Шилову, что тот отчислен из института, как неблагонадежный. То же самое было сообщено и Жорику. Неблагонадежность студентов определялась не столько их поступком, сколько закрытостью института…
С тяжелым сердцем Иван вместе с Жориком вошли в камеру.
Там сидели двое.
— Здравствуйте люди добрые… — поздоровался Жорик.
— Оба-на! — один из сидельцев, тот, что был помоложе, подскочил: — Кого это к нам судьба забросила? А ну, обзовитесь, кто такие будете!
— Я Жорик с Ростова, меня там многие знают. Сеня, Зёма, Васек толстый…
— Знаю Зёму, — кивнул второй сиделец. — Зёма чувак правильный…
Первый посмотрел на Шилова:
— Ну, а ты обзовись…
— Ваня я, с Дальнего Востока… — глухо отозвался Иван, вусмерть перепуганный видом настоящих уркаганов, тела которых были синими от обилия наколок…
— Откуда? — у собеседника чуть шар не выпал.
— С Дальнего Востока… — повторил Иван и спросил. — А вы кто?
Сиделец не ожидал, что его назовут на «вы» и неожиданно для себя отозвался:
— Санек…
После выдержанной стратегической паузы Санек спросил:
— И за что тебя, Ваня с Дальнего Востока, к нам подбросили?
— Негру голову снесли… — отрешенно отозвался Иван, ожидая, что старшие по возрасту люди начнут его за это ругать…
— Что, замочил, что ли? — радостно спросил Санек.
Жорик ответить не успел. Иван вспомнил негра, с ног до головы облитого пивом…
— Замочили… — так же отрешенно кивнул Иван.
Жорик не стал ничего добавлять. Нормальный ответ. Авторитетно, коротко, внушает доверие…
В камере воцарилась тишина. Длилась она две с половиной минуты. Санек спросил:
— На чем, братаны, зарухались?
— Свои заложили… — ответил Иван, вспомнив, как лейтенант махал у него перед носом листами бумаги.
— А ты что, Санек, — спросил Жорик. — Уполномоченным сюда приставлен? Почему тебя это интересует?
Санек хмуро посмотрел на Жорика. Иван подумал, что этот Санек сейчас убьет кореша…
— Вот всегда так! — вдруг крикнул Санек. — Все беды от своих! Так ты, Ваня, первый раз, что ли?
— Ага…
— Ты не ссы… первый всегда бывает…
Потом похлопал Жорика по плечу:
— Ну-ну… молодой. Далеко пойдешь…