- Не фонде, а центре, - поправила я, - в Центре корейской культуры.
- Да какая, хрен, разница, говори уже, не тяни.
Деваться действительно было некуда, и мне пришлось рассказать Герту о том, как я путешествовала по Москве, как бродила по центру, не зная, куда мне идти, как отдала вазу Александру Паку, как потом случайно наткнулась на авангардиста Иванова.
- А он знал, что ты везешь вазу? - быстро спросил Герт.
- Конечно, нет. - Я удивленно глянула на него. - Карчинский попросил никому о цели поездки в Москву, не говорить, даже тебе.
- Что ты и сделала, - он с досадой махнул рукой. - Правильно он рассудил, если бы ты мне сказала, то я эту черепушку ему на голову бы надел и тебя бы никуда не пустил.
- Забавно. - Я засмеялась. - Именно так все и произошло. То есть, конечно, не совсем так. Я когда от авангардиста избавилась, стала выход искать и очутилась опять в кабинете Пака, где уже лежала разбитая ваза. Можешь себе представить? Я старалась, везла ее, а там ее разбили, не прошло и пяти минут.
- А ты уверена, что это та самая ваза? - спросил Герт.
- Я не уверена на все сто процентов, но там валялась бумага, в которую она была упакована, а рядом черепки. Наверное, все-таки разбили вазу Карчинского.
- Вазу Карчинского, - задумчиво произнес Герт, думая о чем-то своем. А дальше что?
- Дальше - ничего, - пожала я плечами. - Я вернулась домой, встретилась с Карчинским, передала ему сверток от Пака, сказала, что вазу разбили.
- Держу пари, что он не слишком удивился, - сказал Герт. - А ты не додумалась случайно заглянуть в сверток, который тебя просили передать?
- Нет, не додумалась, - в тон ему ответила я. - Зачем мне рыться в чужих свертках? Но он действительно не слишком удивился, когда узнал, что вазу разбили. Странно. Меня уверял, что она такая хрупкая и он не хочет, чтобы ваза пострадала, а потом просил не беспокоиться. И странно все-таки, что Иванов оказался в Москве и в центре, когда я привезла туда вазу. Неужели он такой любитель корейского искусства?
- Не любитель, а профессионал, - поправил меня Герт, - хотя любителем его тоже можно назвать. Он ведь влюблен в восточное искусство, а сам является искусствоведом и крупным специалистом, экспертом по искусству Дальнего Востока.
- Не может быть, - выдохнула я. - Иванов, оказывается, искусствовед, но ведь он еще и художник. Или нет?
- Художник, - заверил меня Герт. - И искусствовед тоже, одно другому не мешает. То, что он поволокся в Москву, это его дело. Он всегда там бывает, когда проходят дни культуры разных стран, ничего удивительного. Карчинский мог и не доверить ему вазу, не идиот же он, чтобы отдавать ее в руки специалисту. Он уж точно на нее посмотрел бы. И в сверточек заодно тоже. Ладно, будем считать, что это дурацкое дело, в которое ты вляпалась, закончилось все-таки для тебя удачно. Но больше с Карчинским не связывайся. Обещаешь?
Я уже хотела кивнуть, как меня словно током ударило. А письмо? Письмо, которое Карчинский просил меня передать Паку, но я этого так и не сделала. Ведь придется с ним снова встретиться, чтобы отдать ему письмо и как-то все это объяснить.
- В чем дело? - Герт не спускал с меня глаз. - В чем дело? Похоже, что у нас снова завелись тайны. Признавайся, подруга.
- Письмо, - еле выдавила я. - Карчинский просил меня передать письмо, а я про него совсем забыла.
- Давай, - Герт решительно протянул руку.
Я вздохнула. Иногда он мог быть невероятно упрямым и просто придушил бы меня, если бы я начала сопротивляться. Поэтому я сходила в комнату, достала свою дорожную сумку и вынула из нее письмо. Герт повертел его в руках, затем решительно взял ножик.
- Нет, Герт, - я схватила его за руку. - Пожалуйста, не надо. А вдруг там ничего особенного, а ты вскроешь конверт. Неудобно получится.
- Неудобно получится в любом случае, - пробурчал он, но конверт все же вскрывать не стал. - Уж не собираешься ли ты отдать ему это письмо назад? И что ты скажешь? Извините, забыла отдать? Не завидую я тебе...
- Но ведь он нормальный человек, ему же можно все объяснить. Не убьет же он меня за это?
- Как знать, - усмехнулся Герт. - Ладно, шучу, малышка. Хотя тебе лучше с ним теперь не связываться. А конверт можно и по почте отправить. Написать адрес, и все, или просто в ящик ему подбросить, чтобы его штемпели с толку не сбивали. А теперь я все-таки хочу его открыть. Принеси иголку.
- Хорошо. - Я поднялась. - Но лучше уж над горячим чайником подержать, само откроется.
- Молодец, - бросил Герт, направляясь к плите, - соображаешь. Помоги мне.
Через несколько минут конверт был вскрыт, а письмо лежало перед нами на кухонном столе. Но толку от этого было мало, так как Карчинский умудрился написать его иероглифами. Вот и сказке конец. Возможно, он и боялся именно того, что письмо попадет в чужие руки, поэтому так зашифровал свое послание. Но ничего не поделаешь, приходится мириться с неизбежным.
- Схожу принесу клей, - сказала я. - Запечатаем его, и дело с концом.
- Подожди, - Герт потер виски. - Я сначала тоже растерялся, но, знаешь; мы все-таки можем его прочесть.
- Как? - удивилась я. - Или ты понимаешь любой язык?
- Нет, - Герт взлохматил волосы. - Я ничего не понимаю, но у меня есть один приятель. Да, именно он, и не улыбайся так. Юрик, он хоть и нудноватый с виду, но вполне нормальный мужик. А в свое время его дед постоянно жучил, чтобы он язык знал и писать учился. Юрка отбояривался как мог, но дедун был здоровый как бык и такой же упрямый, поэтому и заставил его выучиться. Я сейчас поеду к Юрке, и он мне быстренько все переведет.
- И я с тобой, - встрепенулась я.
- Еще чего, - отмахнулся Герт. - Только тебя там и не хватало. Сиди дома, - добавил он решительно.
- Дома! - Я задохнулась от возмущения, но потом решила переменить тактику: - Дома мне страшно. Ты, значит, уедешь, а я здесь останусь одна помирать со Страху. Утром уже влез кто-то, но где гарантия, что он вечером не влезет? Я не хочу оставаться одна.
- Ладно, - поморщился Герт, - поедешь со мной, но останешься в машине.
Я согласно кивнула, понимая, что один раз он уже сдался и ни в какой машине я, разумеется, не останусь. До чего же все-таки мужчины бывают наивными. Кроме того, у меня еще один сюрприз для него имеется. Для него и его приятеля-корейца. Диктофон, который я забыла выложить перед тем, как отправляться в Москву. И там у меня записан разговор между Паком и неизвестным. Интересно, о чем они говорили? На этот вопрос могли бы ответить многие, начиная с самого Пака, но это предстояло сделать официанту ресторана "Кимбоккун" Юрию Ли.
* * *
Разумеется, я не осталась в машине. Пришлось немного поканючить, и Герт, поломавшись для вида, все-таки со мной согласился, и во "Дворец счастья и богатства" мы отправились вместе. Но похоже, что я рано начала радоваться, потому что школьного товарища Герта в заведении не оказалось.
- В бане он, - не слишком приветливо буркнул нам косорукий рябой кореец, - будет не скоро.
- А подождать его можно? - спросила я.
- Если хотите, - неприязненно ухмыльнулся тот. - Если своего времени не жаль.
- Жаль, - заверил его Герт и потащил меня к выходу.
- Отпусти, Герт, - попыталась я вырваться. - Могли бы и подождать. Или думаешь, что он сегодня не придет? А может, тебе неинтересно узнать, что было в письме?
- Да замолчи ты! - прошипел Герт. - Все мне интересно. Знаю я, где баня эта самая находится. Не ори только, мы сейчас Юрку оттуда вытащим, если он уже долбануться не успел. Если успел, тогда придется ждать, пока отойдет, но письмо я так не оставлю. А теперь закрой рот и иди тихо.
Мне пришлось замолчать. Герт тащил меня за собой. Мы обогнули здание ресторанчика, пролезли сквозь дырку в заборе, попали в жуткое скопище сарайчиков, от которых несло вонью разной интенсивности, перелезли через какие-то кучи мусора и оказались возле низенькой постройки, наполовину ушедшей в землю. Я даже представить себе не могла, что почти в центре Питера находится вот такое скопище грязи, как в трущобах, описанных Гиляровским или Панасом Мирным. Здесь совершенно не верилось, что на дворе начало двадцать первого века, а люди имеют представление о том, что такое водопровод и канализация.
Но, похоже, Герта совершенно не смущал подобный факт. Он решительно толкнул дверь. Она не поддалась, и тогда Герт навалился на нее всем своим весом. Доски затрещали, а дверь начала приоткрываться. На гвозде болтался сорванный крючок. Из темноты и пара выскочила низенькая грязная кореянка, кинулась к нам, лопоча что-то по-своему, но Герт только грозно на нее цыкнул, и она отступила. Музыкант решительно лез вперед, а я старалась не отставать, боясь хотя бы на минутку остаться одна в этом жутком месте. Коридор здесь был всего один, и в него выходили несколько дверей. Герт все так же решительно направился к самой дальней и рванул ее.
Она оказалась не запертой. В облаках пара слабым красным светом мерцали светильники и открывался длинный стол, на котором копошились две фигуры, отбрасывая на стены и потолок причудливые тени.
- Ли, - позвал Герт, - ты мне нужен.