-- Ты чего, начальник, мы ж только минуту сидим! -- вскочил курьер.
-- Время вышло, -- упрямо повторил он, и пальцы громко хрустнули на черном тельце рации.
-- Я еще посылку не отдал, -- потянулся к рюкзаку курьер.
-- Что у тебя там?
-- Сигареты, колбаса, чай.
-- Только в присутствии дежурного помощника начальника колонии.
-- А где он?
-- Сейчас вызову.
-- Расстегивай, -- не вставая, приказал курьеру Клыкин. -- Пусть ковыряются, раз положено...
Майор с огромной повязкой на рукаве вкатился в комнату так же бесшумно, как и выкатывался из посудомойки. Только теперь у него было лицо человека, которому нестерпимо не хочется делать неинтересную работу.
-- Что тут у вас?
-- Посылка, -- с такой же леностью в голосе пояснил сержант-контролер.
Сержант был худым и длинным, но рядом с майором, который уступал ему в росте голову, казался еще выше и еще худее.
Курьер уже успел выложить на скамью, на которой еще недавно сидел, два батона сырокопченой колбасы, банки тушенки, рыбных консервов, пачки чая, сигарет "Данхилл". На вокзале в камере хранения в рюкзаке были только сигареты и что-то из одежды. Сотемский смотрел на банки, до боли вдавив бровь в обод глазка, и с неприятным чувством ощущал, как резко усложнялась задача.
-- Это много, -- облизнув пухлые губки, вяло произнес майор.
-- А сколько можно за раз? -- сделав невинное лицо, спросил курьер.
Короткими пухлыми пальчиками майор переложил норму на левый край скамьи и сверху прикрыл банки красной стопочкой из трех пачек. Получилось что-то похожее на пирамиду древних майя. Курьер, скорее всего, ничего не знал о майя, потому что сравнил горку с другим:
-- Это ж пионерская норма, а тут здоровый мужик...
-- Не ной, -- укоротил его Клыкин. -- Раз положено, значит, кранты. Если б все как положено делали, беспредела бы в стране не было...
-- Ладно, -- вздохнув, согласился курьер. -- Я только эту пачку заменю, -- взял он в руки верхний "Данхилл". -- Сплющил, видать. А это же целых две сигареты...
-- Быстрее меняй, -- все тем же безразличным голосом потребовал сержант-контролер.
Только теперь Сотемский заметил, какие жадные взгляды бросает он на деревянный батон колбасы. Небось в семье такую роскошь уж несколько лет не ели.
-- Вот, -- плавно опустил на горку новую пачку курьер и прикрыл ее ладонью. -- А остальное куда девать?
-- Остальное оприходуем по акту. И будем выдавать. По норме, -разъяснил майор.
Захрипевшая на его груди рация плохо узнаваемым голосом подполковника, начальника колонии, потребовала:
-- Ар...аев, ты в ко...нате сви...аний?
-- Таак тоочно! -- уткнув подбородок в рацию и сделав таким образом целых три складки на шее, с финской страстью удваивать буквы отрапортовал майор.
-- Клы...ин еще та...ам?
-- Таак тоочно!
-- Ко мне е...го!
-- Еэсть!
-- Это еще зачем?! -- под хруст коленок медленно встал со скамьи Клыкин.
-- Приийдешь -- уузнаешь!
"У" получилось у майора до неприличия протяжным, и Клыкин чуть не огрызнулся: "Не вой!" Что его сдержало, он так и не понял. Начальника колонии он воспринимал так же, как угрюмо сопящего в углу комнаты сержанта-контролера, то есть никак. Если бы позвали из жилзоны, то он бы с коечки даже ноги не опустил. Но справа стоял курьер, а возле него на скамье лежала передача с воли, и нужно было на время стать слабее, чем он был до этого, чтобы потом стать еще сильнее.
-- Ладно. Пошли, майор, -- кивнул он на ободранную дверь. -- Подожди меня здесь.
Это уже адресовалось курьеру. Тот послушно кивнул, проводив спины Клыкина и майора, и сразу вздрогнул от вскрика сержанта-контролера:
-- Ну ты глянь, падлюка, опять залез!
Курьер обернулся к окну, при взгляде на которое ошалело вскинулись брови сержанта, и сквозь серые сухие полосы увидел огромного кота, бредущего по вспаханной контрольно-следовой полосе между заборами колонии.
-- Вот, гад! -- дернулся сержант. -- Щас прыгнет на сетку, систему замкнет... Надо сказать охране на вышках... Идемте!
-- Куда? -- не понял курьер.
-- Со мной! В дежурку!
-- А тут... еда и вообще...
-- Сюда никто не зайдет!
-- Я лучше заберу...
-- Некогда! Идемте быстро, а то кота током убьет!
Сержант за шиворот вытолкнул из комнаты курьера, и тут же в нее вошли Сотемский и начальник колонии. Сотемскому в ноздри ударил резкий запах пота. За стенкой было суше и приятнее. Он будто бы смотрел фильм. А когда оказалось, что нужно самому стать героем этого же фильма, его удивило столь резкое отличие между ролью зрителя и ролью участника. Наверное, попади он в кабак из "Неуловимых мстителей", любимого фильма детства, и вместо хитрой улыбки цыгана и бумажек на донышках кружек заметил бы уже иное: густой запах пота, едкую вонь самогонки и кирзачей.
-- Эту он подменил, -- взял верхнюю пачку "Данхилла" начальник колонии.
-- Разрешите? -- вежливо отобрал ее Сотемский.
И тут же резким движением сорвал с пачки целлофан. Он хрустел, будто свежий снег. Сунув неподатливый комок в карман, Сотемский открыл пачку, высыпал сигареты на подоконник, отковырнул ногтем уголок бумажки с донышка и сразу ощутил, как радостно забилось сердце.