-- Значит, он мужик не жадный.
-- Он хороший. Он меня человеком сделал.
-- Правда?
В голове чуть просветлело. Наверное, все-таки односолодовое виски умело нечто такое, что не под силу его смесовым собратьям.
-- Я на лотке у азеров стояла. Фрукты, овощи, орехи. Короче, если только это шамать, от поноса не избавишься...
Ее сухой хрипотце позавидовал бы любой рок-певец. Если закрыть глаза, то возникает ощущение, что она только что сожгла горло стаканом спирта. Но Санька не стал закрывать глаза. Он осмотрел хорошо обставленную комнату, плотно подогнанные доски паркета, картины с геометрическими абстракциями на стенах.
-- Дорогие штуки? -- ткнул в их направлении бокалом Санька.
-- Чего?.. А-а, мазня! Может, и дорогие. Я в этом ничего не понимаю. Дюсик подарил.
-- А это кто?
-- Ну ты пенек!.. Шеф! Он же Эдуард. Сокращенно -- Дюсик...
-- И как же он тебя спас?
-- Кто спас?
-- Ну, ты ж говорила, что азеры, лотки, фрукты...
-- А-а, ну да!.. Я как-то стояла, а он на "мерсе" мимо проезжал... Правда, тогда я не знала, что это он. Просто вылез из тачки крутой мужик в клевом прикиде. Ему зачем-то виноград понадобился. Я его так по-классному обслужила, улыбнулась, а он ни с того ни с сего говорит: "Ты эстраду любишь?" А кто ж ее не любит? Я сказала: "Да", а он с ходу: "Позвони мне завтра по этому телефону. Лицо, говорит, у тебя фотогеничное". Я, понятно, позвонила. Секретаршей взял. А в певицы не стал раскручивать. У него уже тогда Волобуев в раскрутке был. Не до меня... А теперь вот ты...
-- Обижаешься?
-- Не-а... Мне Дюсик сказал, что мы теперь парой петь будем.
-- Когда это он сказал?
-- Вчера вечером.
Этот глоток коктейля оказался самым невкусным. Наверное, пора было глотать вишню. Он жадно сгреб ее губами и ощутил приторную кислоту. Вишня была заодно с коктейлем.
-- Он мне не говорил, что мы это... дуэт...
-- Еще скажет... Ну, не дуйся! Я же тебя только украшу. Посмотри, какая у меня фигура!
Она вскочила, хрустнув кроватью, и крестом расставила руки. Прямо над ее головой, как бы дополняя крест, висели часы. На них был десятый час.
-- Мне Аркадий сказал, чтоб я ему в восемь позвонил!
Санька сбросил ноги с постели, но встать не успел. Венера бросилась на него, придавила к мятой простыне и, раскачивая перед глазами грудями, упрекнула:
-- Ты почему меня не хвалишь, женщины любят, когда их хвалят.
-- Мне Аркадий...
-- А почему у тебя нет татуировки на груди?
-- Какой татуировки?
-- Буквы "А"...
Он с трудом отыскал ее глаза и впился в них взглядом.
-- Откуда ты знаешь про "А"?
-- Дюсик сказал.
Теперь уже ее глаза впились в его, и он еле нашел силы ответить:
-- Я затер букву.
-- Это больно?
-- Не очень.
-- А где след?
-- Отстань!
Он подбил ее левую руку своим локтем, перевернул Венеру и, навалившись, прохрипел:
-- Не напоминай мне про зону! Слышишь?!
-- Не буду, -- тихо ответила она.
Ее пальцы почему-то гладили левую сторону груди. Когда они касались волос у сосков, Саньке было щекотно и страшно. Но он не смеялся.
-- Войди в меня, -- попросила Венера.
Звонок заставил Саньку вздрогнуть. Звонок почему показался похож на пулю, которая просвистела над спиной. Оттолкнувшись от постели, Санька встал, обернулся к углу комнаты. На тумбочке у телевизора нервно звонил телефон.
-- Идиоты, не дадут любовью заняться! -- простонала Венера и зашлепала в угол комнаты.
У нее была красная спина. Она будто бы напарилась в бане. Санька посмотрел на свои бледные голые ноги, поросшие тонкими же бледными волосами, и ему вправду почудилось, что он в бане. Потом он посмотрел на левую сторону груди и не нашел там ничего похожего на шрам от бывшей татуировки.
-- А-а, эт ты, Аркаша!.. Привет!.. Что?.. Ну, ты прям разведчик! У меня твой подшефный. У меня. Передать ему трубку?.. На!
Саньке очень хотелось прикрыться, но ощущение бани не разрешило ему это сделать. В бане никто не стесняется друг друга.
Он подхватил телефонную трубку из ее руки. Она почему-то оказалась легче, чем он предполагал.