варианте маскировки, он не думал. Да и когда думать, если почти
все время сжирают совещания. И на каждом требуют раскрываемости,
раскрываемости, раскрываемости. А он именно сейчас не хотел
торопиться. Сеть была почти сплетена. Осталось лишь две-три ячейки, две-три ячейки. Тимаков не ожидал, что тот, на кого они охотились, начнет так резко метаться. Неужели он понял, что для ухода ему осталось место именно в этих двух-трех ячейках?
На подоконнике плакал из радиоприемника Меладзе, упрямо звал какую-то Сэлю, у которой губы похожи почему-то на вино, хотя вино обычно бывает мокрое, а губы -- твердыми, и странное, нерусское имя этой девицы раздражало посильнее, чем двое в кожаных куртках.
-- Что у тебя на Малько? -- рисуя на листке каракули, спросил Тимаков.
-- Судя по его телефонному разговору с девицей, он должен появиться у нее ближе к полуночи.
-- Будем брать.
-- А не спугнем Золотовского, Станислав Петрович?
-- Он не из пугливых... А если задергается... Тем хуже для него. Значит, наследит...
Истончавшую до тишины песню Меладзе тут-же заменил по-комсомольски бодрый голос ди-джея. Он нес какую-то немыслимую чепуху. Слова, как колорадские жуки в банке, заскакивали у него одно за другое, и оттого трудно было понять, как же он сам понимает себя. Впрочем, на коммерческих радиостанциях других ди-джеев и не существовало. Их словно высиживали в одном огромном инкубаторе и потом насильно приковывали к пультам. Впрочем, это было совсем не так, но Тимаков нутром не любил ди-джеев. Поставщик наркоты через стройбат тоже оказался из их стройных рядов.
-- Держи связь с наружкой, -- мягко приказал он Павлу. -- Если вдруг что-то с этим петухом прорежется, тоже будем брать...
-- Вы имеете в виду Децибела, ди-джея?
-- Да.
-- Я звонил в наружку. Полчаса назад. Никаких подозрительных контактов не было. В ночном клубе Децибел вел стриптиз-шоу, потом, после драки у бара, развлекал посетителей дисками...
-- В смысле?
-- Ну, прокручивал их на си-ди-проигрывателе.
-- А-а... А сегодня, до обеда?
-- Спал. Вы же сами знаете, в шоу-бизнесе рабочий день длится с вечера до двух-трех часов ночи, а потом они спят до полдня. У Децибела вечером -опять рейв-клуб. Тусовка его любит...
Ди-джей, сидящий в радиоприемнике, объявлял новую песню Кемеровского, и Тимаков тут же вспомнил то, ради чего он вызвал подчиненного.
-- Сотемский только что доложил из Кемерово, что курьер из аэропорта поехал в сторону Прокопьевска...
-- Седой?
-- Рюкзак с сигаретами все так же при нем. Чего он едет в Прокопьевск, мне ясно. Вопросы о другом. Один из них возьми на себя.
-- Слушаю, Станислав Петрович...
-- Выясни настоящую фамилию Серебровского, хозяина ночного клуба.
-- Она настоящая! -- воскликнул Павел. -- Это у Золотовского подлинная фами...
-- Ты приказ понял?
-- Так точно!
-- Вот это другое дело.
-- И еще, по тому же Серебровскому. Выясни, откуда он родом, в каких краях прошла юность...
-- Ясно, -- уже не сопротивлялся Павел.
-- Ты в секретку спускался?
-- Ага, так точно!
Нудный Кравцов так заполонил все его мысли, что Павел чуть не забыл о своей ежедневной обязанности.
-- Есть что-нибудь новенькое?
-- За эти сутки по докладам агентуры ничего интересного для нас не замечено.
-- Совсем?
-- Так точно.
-- А это?! -- резким движением толкнул пальцами по столу бумажку Тимаков. -- А на это ты почему не обратил внимания?!
Павел лихорадочно пробежал по строчкам, где было больше цифр, чем букв: номера ИТК, то есть колоний, суммы денег, дни и время суток.
-- Общак трех зон Забайкалья? -- самого себя спросил он. -- А нам-то это к чему?
-- Думать надо, Паша, думать! -- не сдержал раздражения Тимаков. -Одна из зон -- та, в которой правил Косых, брат Золотовского. Неделю назад его положили в лазарет зоны. И паханом тут же короновали Клыкина, седого. Если ты еще не забыл, Сотемский следит в Кузбассе за его странным двойником. И как только Клыкина, он же -- Клык, короновали, "общак" трех зон сразу ушел в неизвестном направлении. Я думаю, это неспроста.
Павел встал, еле успев подхватить упавшую с колен шапочку, пошел к
двери, и под его мерные шаги ди-джей вычурно громко объявил:
-- А сейчас я представлю новую песню обновленной группы "Мышьяк".
После гибели ее лидера Володи Волобуева у них появился новый
солист с чудной фамилией Весенин. Нет, не Есенин, и не Осенин, и даже не Осин, а так вот по-простому, по-народному, по-сермяжному, можно сказать, -- Весенин! И название у их отпадного хита тоже какое-то весеннее, чирикающее, какающее и прыгающее, как человек, который глотнул мышьяку и теперь от него тащится. Ну, не буду вас, дорогие фэны, тормозить, не буду портить мазу, а типа объявляю эту как бы песню под зоологическим как бы названием и как бы не названием "Вор-р-робышек"!
Павел обернулся и глаза в глаза встретился с Тимаковым. Лицо начальника было все таким же мрачным. Наверное, он впервые в жизни был согласен с ди-джеем. Как бы песня, которую они вчера прослушали, сидя в уголке в ночном клубе, вполне заслуживала ерничания ди-джея.
Павел вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь и с удивлением увидел, как с площадки их этажа нырнула к лестнице куртка Кравцова.