Бастер остался верен своим прежним вкусам. На мою ладонь лег большой кольт армейского образца сорок пятого калибра. Я почувствовал, как дрожит его рука. Это был уже не прежний Лафардж. Былой боевой дух в нем давно иссяк. Теперь он был стар, слишком стар для того, чтобы вступать с кем-либо в единоборство. Единственное, чего ему хотелось, — это покоя.
— Послушай, друг, — начал он, — я... — Что ты тут делаешь, Бастер?
— Друг... — Ты ведь знаешь, я могу заработать кучу денег, доставив тебя твоим «друзьям», а могу тут же пришить тебя. В любом случае в накладе я не останусь.
— Ну ладно, друг! — совсем уже дребезжащим голосом снова начал он. — Что я такого сделал? Я же тебя совсем не знаю. Слушай... — Что ты здесь делаешь? — снова повторил я свой вопрос.
Плечи Бастера бессильно опустились, словно ему не под силу было дальше нести свое бремя.
— Носорог... Это он пристроил меня сюда. Никто меня отсюда не имеет права выгнать. Это оговорено в завещании.
— Чем ты тут занимаешься?
— Ничем. Что я могу сейчас делать? Даже пойти никуда не могу. Двор подметаю, кое-где что-то подкрашиваю. За могилой Носорога приглядываю, вот и все.
— Где находится его могила?
— Примерно в четверти мили к западу отсюда. Около пальмовой рощи.
— Отлично. Есть у тебя парочка лопат, Бастер?
— Зачем это?
— Пойдем выкапывать старину Носорога, вот зачем.
Он стал отступать, глядя на меня широко открытыми глазами.
— Да ты рехнулся, парень! Совсем спятил, что ли?
— Бери лопаты и пошли! — скомандовал я.
Густая пальмовая рощица скрывала могилу от случайных взглядов. Местность была ровная, как лужайка вокруг лунки на поле для игры в гольф. Вместо затейливо украшенного надгробья я увидел простую мраморную плиту с небольшой бронзовой дощечкой, на которой была выгравирована краткая надпись. Лунный свет и чуть покачивающиеся под легким ветерком верхушки пальм придавали этому месту довольно романтический вид.
Перед тем, как взять лопату в руки, я на всякий случай заставил Лафарджа лечь на землю ничком, широко раздвинув ноги и раскинув руки. Сделав примерно половину работы, я кинул лопату Лафарджу и заставил его опуститься в яму. Положение старика было незавидным: внизу лежал Носорог, сверху стоял я. Поэтому каждая лопата земли, которую он выбрасывал из ямы, сопровождалась каким-то воющим стоном, иногда похожим на рыдания. Сейчас он был, конечно, очень стар, но в свое время немало народу отправил на тот свет, и мне совсем не было его жаль.
Работа подходила к концу — Лафарджа уже почти не было видно, и теперь всякий раз, захватив очередную лопату земли, он передавал ее мне, чтобы я откидывал землю в сторону. Наконец я услышал, как лопата ударилась о дерево. Можно было представить, какой ужас обуял старика. У него не было сил ни крикнуть, ни, тем более, вылезти из ямы. Он медленно поднял голову. Белки его глаз почти светились в черном зеве могилы.
— Счисть землю с гроба, — велел я.
Он принялся сбрасывать землю с крышки гроба. Каждое движение стоило ему неимоверных усилий. Все ближе приближалось страшное для него мгновение.
В каком-то смысле это было даже смешно. Тот самый Лафардж, который никогда никого не боялся и собственноручно отправил на тот свет не один десяток людей, теперь трясся от страха перед останками человека, который уже ничего не мог ему сделать. Ровным счетом ничего.
Он стоял в яме — маленький, похожий на старичка-гнома, — и молча трясся при мысли о том, что ему сейчас придется сделать.
— Открывай, — приказал я.
Он еле слышно прошептал.
— Нет, пожалуйста... мистер... нет.
Тут я взвел курок «сорокопятки», он услышал щелчок, и этого оказалось достаточно. Хныканье старика перешло в судорожное рыдание, но он все-таки взялся за крышку гроба. Дважды его Пальцы соскальзывали с гладкой поверхности, но наконец, собравшись с силами, он рывком поднял крышку.
Я зажег спичку, и при ее свете он заглянул внутрь. Лицо старика превратилось в маску ужаса, и он без чувств рухнул рядом с гробом, в котором вместо тела Носорога лежал... мешок с песком.
Мысль о том, что я оказался прав, опьяняла. Меня прямо колотило от возбуждения, в ушах звенело. Я громко рассмеялся. Так громко, что мой смех заглушил звук шагов нескольких людей, неожиданно вынырнувших из темноты.
Первый из подбежавших ударил меня сначала по основанию шеи, а, потом по голове. Я вскрикнул и попытался вскочить, но тут на меня навалились остальные. Я был уже на самом краю разрытой могилы, когда над ухом у меня прогремел выстрел и внизу кто-то жалобно вскрикнул. Затем я получил еще один удар по голове и полетел в яму, которую выкопал собственными руками.
Я ударился обо что-то на дне, но никакой боли не почувствовал. Зато появилось какое-то новое странное ощущение, будто я ужена том свете.
Однако мне все еще были слышны чьи-то голоса, и дважды что-то прогремело, как отдаленный раскат грома. Потом оцепенение, охватившее меня, сменилось дикой болью. Сверху кто-то позвал.
— Рокка... Эй, Рокка... — яму осветил луч света.
Было чертовски больно, но я оперся на руку и попробовал приподняться.
— С ним все в порядке, — услышал я чей-то голос. — А как твоя парочка, Джонни?
— Никуда они не денутся, — отозвался другой голос.
Кто-то осторожно спустился в яму и громко присвистнул. Потом, подхватив меня под мышки, помог встать на ноги.
— Вы в порядке? — в свете фонаря я увидел своего нового знакомого — журналиста Джо Стэка. Костюм его был запачкан грязью, по лицу текла струйка крови.
Я кивнул.
— В порядке, — на зубах у меня хрустнула земля, я сплюнул и вытер губы тыльной стороной ладони.
— Лафардж? — спросил я.
Джо направил свет фонарика на открытую часть гроба, в котором был мешок с песком. Тут же лежал труп Лафарджа, и по виду они не очень-то отличались друг от друга. Пуля снесла почти всю верхнюю часть черепа старика. Жизненный путь старого гангстера завершился.
«Сорокопятка» валялась в грязи. Я поднял пистолет и, не вытирая, засунул за пояс так, чтобы его не было видно.
— Сможете выбраться отсюда?
— Разумеется.
Джо подсадил меня, и я вылез из ямы на мягкую кучу свежевыкопанной земли. Дикая боль в затылке отдавалась в спине и даже в ногах. Кто-то направил на меня луч фонаря. Он давал достаточно света, и я увидел человека, который держал его в руках. Это был высокий, крепкий мужчина с лицом, вымазанным кровью.
— Это он? — спросил мужчина.
— Он, — ответил Джо.
— Ему придется многое объяснить.