- И настойчиво, - с ухмылкой сказал Мэтисон, не выпуская её локоть. Я хочу быть уверен, что вы не вывихнете себе лодыжку на этих булыжниках. Между прочим, вы уверены, что мы идем в правильном направлении?
- В правильном - в каком смысле?
- Чтобы выпить по глоточку в каком-нибудь ресторане. Я видел поблизости один.
- Около станции подвесной дороги, - сказала она и наградила его такой же теплой и чарующей улыбкой. - Мне кажется, выпить было бы кстати. Мы произнесем тост - за благополучное возвращение в Зальцбург. Вы собираетесь домой, правда?
- Надеюсь. Вы говорите так, словно вы местная.
- Я из Чикаго. Я приехала сюда весной. А теперь...она откровенно вздохнула. - Ну, в общем, деньги кончились. А отец отказывается прислать еще, пока я не возвращусь домой. Завтра я на две-три недели поеду в Цюрих погостить у бабушки. Тоже отцовский приказ, - она снова рассмеялась.
- Цюрих? Мне тоже предстоит заехать туда на недельку.
- Это просто фантастика! - радостно воскликнула она и снова так резко остановилась, что едва не упала, повиснув у него на руке.
- Какое потрясающее чувство долга, - весело сказал Мэтисон. - Вы во всем слушаетесь отца?
- Это называется - экономическая необходимость, - сердито ответила она.
- А как насчет работы? Если вам так нравится Зальцбург...
- О, я заработала немножко летом - как переводчик, гид для туристических групп, все в таком духе. Но сезон кончился, и теперь иностранцу в Зальбурге работу не найти. Так что мне предстоит поездка в Цюрих. По крайней мере, это ещё две недели за границей. Любой предлог годится, чтобы попутешествовать, правда? Ну, а вы? Вы тут по делу или на отдыхе?
- Бизнес, - коротко ответил Мэтисон и вспомнил человека, бизнесом которого было следить за ним. Он оглянулся, но дорога была пуста, и фортификации тоже. Человек в сером дождевике исчез. - Смеркается, - сказал он. - Нам стоит поспешить.
Девушку это отчего-то позабавило.
- Все будет в порядке. Смотрите!
Она указала на двор, обрамленный домами. Там росло огромное дерево, вокруг которого бегали дети. Окна домов были освещены, слышались звонкие женские голоса.
- А главный вход за углом в другом конце двора.
Неужели здесь живут люди? Он осмотрелся в поисках человека, так настойчиво преследовавшего его на пути к замку, но увидел только с полдюжины мужчин, похожих скорее на гидов, или спасателей, или художников... Девушка с любопытством покосилась на Мэтисона, словно заметила его интерес к местным обитателям. Он беспечным тоном произнес:
- Наверное, это те самые парни, которые построили все деревянные помосты и ограждения? А вот тот, кто наверняка служит испытателем, - он указал на крупного парня, несущего большую кружку пива по мощеной булыжником дорожке. - Его работа - трижды в день подпрыгнуть на каждой ступеньке, чтобы убедиться, что туристы не свернут себе шеи.
- Он, между прочим, художник, - тихо хихикнула девушка. - Тут, знаете ли, много художников - здесь работает международная школа искусств; я сама посещала занятия весной.
- Вы просто полны неожиданностей.
- Привет, Ян! - крикнула она художнику и помахала рукой.
- Привет! - по-немецки отозвался тот. - Не забудь про танцы на следующей неделе!
- Он поляк, - сказала она Мэтисону, когда они прошли мимо.
- Беженец или преданный член партии?
- Беженец, - она вырвала свой локоть.
- Если вы хотите сказать ему, что уезжаете, я подожду вас у ворот.
- Ненавижу прощания, - резко сказала она. - Кроме того, художники вообще не замечают, ходите вы на их вечеринки или нет. Пока вокруг толпа, они счастливы.
Мэтисон с недоумением гадал, чем он рассердил свою спутницу. Возможно, ей нравятся вечеринки с танцами гораздо больше, чем она согласна признать?
- Ну, так как насчет тоста за Зальцбург и скорое возвращение? осведомился он.
- Как только вернемся в город, - её голос снова был спокойным. Она взглянула на часы:
- Да, это отличная идея. Здесь становится так мрачно, когда стемнеет.
Или попадается навстречу слишком много приятелей-художников, подумал Мэтисон. А она терпеть не может прощаться.
- Заранее согласен. Не пора ли нам обзавестись именами? Я Билл - Билл Мэтисон.
Она изучающе взглянула на него:
- Что ж, вам это идет. А я - Элиза.
- Вам тоже очень идет ваше имя, - нежное, красивое, романтическое - и редкое. - Элиза - как дальше?
- Ланг. Элиза Ланг. Точнее говоря, Элиза-Эвелина, но я его сократила ещё в девять лет.
- Первый мятеж против семьи?
- И самый успешный до настоящего момента. Больше ни в чем мне не удалось добиться постоянного успеха.
- Ну, не так уж все и плохо, - поддразнил он. - Последняя ваша победа - шесть месяцев в Зальцбурге.
Мэтисон попробовал угадать, сколько ей лет, и решил, что где-нибудь двадцать с небольшим, хотя кое в чем она казалась старше; в наше время трудно угадать возраст женщины.
- И что теперь? Снова в колледж?
- Я уже покончила со всем этим, - негодующе заявила Элиза. - Это осталось в другой жизни.
- И больше никаких пикетов, демонстраций, вечеринок с ЛСД?
- Знаете что? Вы, кажется, не воспринимаете меня всерьез.
- Я бы с удовольствием попытался, - мягко сказал он. И сразу же инстинктивно отступил, демонстративно оглядывая окрестности, чтобы скрыть свои чувства. Они вышли из главных ворот замка и спустились на одну из нижних террас. Сумерки стремительно сгущались. Городские огни казались россыпью алмазов на черной бархатной подушке. В темной речной излучине бурунчики подводных течений блестками вскипали на воде. Горные пики на другом берегу реки врезались в темнеющее небо. И все казалось таким далеким - горы и город внизу.
Элиза пытливо всмотрелась в лицо Мэтисона. Он совсем другой, чем я ожидала, подумала она, подстраиваясь к его настроению.
- Давайте обойдемся без фуникулера и спустимся пешком, - предложила она. - Так забавно, когда дома и башни поднимаются к вам навстречу.