Асфальт накренился и ударил Боровика по затылку. Он еще успел поднести к глазам окровавленную руку, с недоумением посмотрел на нее.
Потом небо лопнуло и разлетелось на куски.
Алкаш подошел к распростертому на асфальте телу, внимательно посмотрел на него. Махнул рукой, в которой вспыхнул неизвестно откуда взявшийся фонарик.
Из-за ближайшей помойки тут же выдвинулась машина с выключенными фарами, бесшумно подкатила к парадной. Алкаш открыл багажник, на пару с водителем выгрузил из него бесчувственное туловище.
Туловище уложили на асфальт, алкаш поправил позу, приладил к откинутой руке свой пистолет и отбежал за угол дома. Взвизгнули покрышки, машина сорвалась с места и исчезла в темноте.
Не прошло и минуты, как в ближайшем отделении милиции раздался телефонный звонок.
— Але, у нас тут около дома перестрелка. Два туловища валяются — одно убитое, а другое в дупель пьяное с пистолетом в руке…
Милицию обычно не дождешься, однако в некоторых случаях она реагирует довольно-таки оперативно. Например, если и преступление налицо, и преступник к нему прилагается, да еще в бессознательном состоянии. Поэтому стоявшему в темноте убийце, наряженному алкашом, не пришлось долго ждать. Убедившись, что завывающий сиреной облупленный «УАЗ» появился на месте происшествия, он поднес к уху мобильник, который все это время не выпускал из рук, и коротко сказал:
— Есть.
После чего выключил мобильник и неторопливо зашагал в глубь двора.
Когда захлопали дверцы «УАЗа», он даже не оглянулся.
Из «УАЗа» выбрались двое в милицейской форме и один штатский. Штатский тут же подошел к распростертым телам, долго их разглядывал.
— Так, этот, похоже, отбегался. Постойте… Блин, да это же Боровик, Саня Боровик! Толик, глянь-ка, ты ж его сто раз видел, он вместе с нами Косолапого полгода назад брал!
Молодой лейтенант присоединился к штатскому.
— Елы-палы, точно он! Тот самый, из УБОПа, классный парень… Да что ж за гнида его замочила?
Оба склонились над вторым телом.
— Дышит, кажись… Да он, сука, пьяный вусмерть! Ну, падла, пиздец тебе, на лучших людей руку поднял!
Лейтенант Толик вдруг осекся.
— Слышь, Володя, глазам не верю — этот, с пистолетом, вроде певец…
— Какой еще певец?
— Ну, который уголовную романтику поет, Роман Меньшиков.
— Допелся, сволочь! — с ненавистью прошипел Володя в штатском. — Теперь на киче будет петь!
Он был дружен с Боровиком, уважал его, и поэтому не удержался и пнул бесчувственное тело Романа.
— Странно как-то, — лейтенант Толик явно был ошарашен.
— Чего странного? Обожрался халявными бабками, ошалел от бухла и блядей, король жизни, блин! Ну, сука, держись, лет двести тебе обеспечено. Ненавижу! Своими бы руками…
Володя отвернулся, сунул в рот «Беломорину», прикурил с третьей попытки, ломая дрожащими руками спички.
— Короче! — прикрикнул он на Толика. — Не хлопай глазами, вызывай группу, экспертов, «Скорую». Гниду паковать по полной, Саню не трогать до докторов… Пистолет беречь пуще глаза, чтобы каждый отпечаток сверкал, как у кота яйца! Чтобы сволочь эта никакими своими погаными бабками уже не отмазалась.
Махнул рукой и опять отвернулся.
С того момента, как Роман, валяясь на полу в собственной прихожей, сладко смежил веки, прошло, как ему показалось, всего лишь несколько секунд. Однако, когда он снова открыл глаза, то удивился тому, как сильно изменилась обстановка.
— Во, очухался! — прохрипел чей-то грубый голос.
— Смотри, зенками ворочает, — ответил ему кто-то другой.
Роман с превеликим трудом оторвал голову от какой-то жесткой поверхности, на которой он лежал лицом вверх и повел глазами по сторонам.
То, что он увидел, было похоже на сбывшийся дурной сон.
В камере, а в том, что это была именно камера, сомневаться не приходилось, кроме Романа находились еще четверо типов, причем таких, что у Романа сразу засосало под ложечкой. Размером камера была примерно четыре на четыре, и половину площади занимали дощатые нары, на краю которых он и лежал.
С трудом приподнявшись, Роман спустил босые ноги на пол и сел.
В голове сразу же застучало, а перед глазами завертелись цветные круги.
— Где я? — прохрипел он и закашлялся.
— Он не знает, куда попал! — Один из расположившихся на нарах уродов гнусно заржал. — В непонятках, значица! Ты, дорогой товарищ, в милиции, а потом, если доживешь, будешь в тюрьме. А пока в подвале двести восьмого отдела нашей родной милиции, в застенках гестапо.
Роман подождал, пока в голове несколько прояснилось, потом осмотрелся повнимательнее и увидел, что находится в компании двух синих алкашей, которые, судя по всему, не побрезговали бы поужинать трупом подохшего товарища, и двух бессистемно татуированных уголовников самого низкого ранга, из тех, кто не относится ни к каким преступным сообществам по причине своей никчемности.
Возраст всех четверых не поддавался определению.
— А где мои ботинки? — спросил Роман, пошевелив босыми пальцами.
— А твои ботинки у меня, — ответил один из уголовников, коротко стриженный и с гноящимися глазами. — Тебе они ни к чему, а мне в самый раз.
— Понятно, — кивнул Роман, — все понятно.
— А чо тебе понятно? — вскинулся другой уголовник, мелкий и лысый, с переломанным носом и с татуировкой на жилистых руках, торчавших из коротких рукавов футболки. — Не, ты слышал, Валет, ему понятно! Чо тебе понятно?
Он соскочил с нар и встал перед Романом, покачиваясь с пятки на носок.
— Ты чо, понятливый, что ли? Ты, может, понятия знаешь? Так тут тебе понятий не будет, понял?
Он размахнулся и изо всей силы ударил Романа в расслабленный живот.
Роман задохнулся и свалился на пол.
— Он, бля, понятливый! — орал татуированный, пиная Романа. — Ты, бля, будешь тут понятия разводить? Я тебе, бля, разведу!