– У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет? – спросил я.
– Не-е-эт, – выдохнула она, и замолчала, скрывая лицо за глянцевой пеленой светлых волос, несколькими, собранными в хвост, прядями свесившихся до плеча и нежной изгибающейся волной стекающими по груди.
Я дал ей время прийти в себя, подспудно размышляя, что же творится вокруг меня и дела об убийстве Самсонова. Если раньше у меня и были сомнения, что Виталий Иванович убит, то теперь они рассеялись полностью.
Я видел связь выставки икон со смертью Самсонова – она шла через каталог, подделанный предприимчивым удальцом, через купленные у него два экземпляра. Кстати, об этом я не упоминал, но каждый из них, судя по записям самого Виталия Ивановича, был продан за десять миллионов. Значит, лихорадочно соображал я, деньги платились не собственно за каталог, а за информацию, которая в нем содержится: ведь сказано было, что заказчик проекта, то есть, Горелов, приказал держать это содержание в тайне, доверив в его только директору издательства и самому Самсонову, который отвечал за проект.
Итак, содержание, суть и ход этой цепочки мгновенно выкристаллизовались у меня в голове: из-за содержания каталога гибнет Самсонов, потом кто-то убивает и Шарова, через которого, наверняка, уходили оба экземпляра каталога, а теперь – теперь первейшей жертвой должен стать директор «Малой радуги»... если только он сам не является убийцей, или человеком, который состоял в сговоре с людьми, причастными к выставке икон.
Цепочка получалась замечательная; единственное, чего я никак не мог понять, что же в этом каталоге было такого секретного, что человеческие жизни разменивались, как мелкие монеты?..
– Настя, – позвал я.
Она подняла голову, посмотрела на меня вопросительным и нескрываемо жалобным взглядом из-под припухших век. Мне захотелось прижать эту пушистую головку к своей груди, и гладить, успокаивать ее, мне представились ее теплые податливые губы, гладкая кожа полудетских лопаток, легкое трепещущее дыхание, и, осознавая, что дышу быстрее и шумнее, я кашлянул, опуская взгляд, перевел дыхание и мысленно проклянул моральные и уголовные законы нашей родины, да и всего мира впридачу.
– Успокойся, – только и сказал я, – ты ведь, можно сказать, спасла мне жизнь... я до сих пор не понимаю, почему.
– Думаешь, я хочу, чтобы ОН так говорил? – спросила она глухим, полным муки голосом.
Тут уж я просто со всего размаху хлопнул рукой по колену; Настя снова вздрогнула, испуганно сжавшись, я быстро и тихо сказал, – Да не бойся Настя, не бойся, что ты!.. Иди сюда.
Она подошла, опустив руки, наклонив голову, и встала так, что пуговица ее джинсовых шорт оказалась вровень с моим плечом. Я поднял голову и посмотрел на нее: подбородок с ямочкой, холмики грудей, оплетенные белыми кружевами, открытая полоса живота, дразнящий пупок.
«Что я делаю?» – подумал Валерий Борисович Мареев где-то в отдалении, но нерассуждающая мужская часть меня уже взяла ее руки в свои, и, потянув вниз, усадила ее на колени, замершие и напрягшиеся в соприкосновении с полудетским телом.
Настя чуть-чуть ерзнула, усаживаясь удобнее, вызывая во мне зуд и ответное напряжение, искоса взглянула на меня.
Она ждала.
И я, скрепя свое старое сердце, просто погладил девчонку по голове и спине, сказав незабвенные слова, – Спасибо, милая. Даже не знаю, как тебя благодарить. Но мне нужно еще спросить тебя кое о чем, поэтому слезай с меня и садись в кресло.
Она слезла, не выдавая своего возбуждения. Но я видел, что девочка моя тоже возбудилась, она неровно дышала, и щеки хранили яркий румянец – сожаление о несостоявшемся поцелуе.
На мгновение я почти отбросил в сторону все, что должен был сделать, заменяя это тем, что я хотел с ней сделать... но холостяцкая жизнь отучивает от порывов женатого, или ведущего постоянную полноценную половую жизнь мужчины: потому что много раз хочется, да обламывается.
– Короче, Настя, я хочу, чтобы ты рассказала всю правду о том, кто и как пытались тебя похитить, включая историю вашей взаимной страсти с Артемом Глебычевым.
– Страсти? – пожала плечами Настя, состроив гримаску легкого презрения, – Кому он нужен, этот хлыщ?
– Я думал, тебе.
– Он что, пришел, и сказал, что мы собираемся жениться?
– Да, сказал.
– Дурак он. Я ему уже несколько раз прямо говорила, что он мне просто товарищ, но он, кажется, ничего не понял.
– Наверное, он просто тебя слишком сильно любит.
– Слишком сильно хочет! – тут же возразила она, и, непокорно качнув головой, добавила, – пускай себе хочет. Он говорил, что отец слишком меня держит в руках. Да если бы я хотела, я бы давно уже вышла замуж, и отец ничего бы не сказал... он только проверил бы мужа.
– Проверил?
– Да, чтобы не придурку или не слабаку меня отдавать.
– А ты сама бы пошла за придурка? – спросил я и тут же одернул себя: да что я к ней пристаю с пустыми расспросами?!
«Правильно пристаешь, – ответил кто-то до мерзости рассудительный у меня внутри, – Потому что интересно тебе. Вот ты и спрашиваешь. Хочешь ты ее.»
– Я к примеру сказала, – невозмутимо ответила Настя.
– Ладно, что-то не о том у нас пошел разговор. Ты лучше скажи, мог ли твой Артем совершить преступление? Внешне он больше похож на неформала, чем на гопника, но я знал несколько неформалов, которые могли бы убить, не слишком задумываясь и сожалея.
– Да слЮC Настя, дернув плечем, – Он мне сбежать в Томск предлагал.
– А ты?
– Да что я, с ума сошла, что ли? – даже удивилась Настя, – Мне приключений и здесь хватает.
– В общем, ты думаешь, что он никакой причастности к попытке тебя похитить не имеет?
– Конечно, нет. Или я его плохо знаю.
– Теперь про похитителей.
– Я все тогда сказала.
– Нет, милая, судя по твоему рассказу, те, кто пытались тебя похитить – идиоты. Они подъехали к тебе при всем честном народе, чего ни один здравомыслящий преступник не сделает. И, открою тебе тайну, ехали в Солнечный они совсем не по твою душу. По какой-то причине им надо было убить Эрика Штерна, а ты просто подвернулась, побежав от них в том же направлении.
– Они ехали за мной, – решительно возразила Настя, посмотрев мне прямо в глаза, – Они знали, что я еду предупредить Эрика.
– В чем?! – сразу же уцепился я, не позволяя ей больше ничего скрывать.
– В том, – сказала она мне в лицо, – что ОН приказал его убить!
– Значит, твой отец уже знает, что ты пыталась предупредить Эрика?
– Не знает!
– Почему не знает?!
– Потому что никакого разговора с ними, как он обещал тебе сегодня вечером, уже не будет! Потому что он и их приказал убить он ведь думал, что раз они сделали дело, ради которого их наняли, они больше не нужны, а еще очень важно, что они пытались меня увезти, то есть, по его мнению, они хотели его шантажировать! – в девчонке зрела горькая, невыносимая ярость, которой в подростке быть не должно.
Выкрикнув все это, она утихла.
– Так они тебя попытались запихнуть в машину, когда ты пыталась предупредить их о том, что твой отец хочет их убить?