— Вы сердились на него?
— О, иногда случалось! Но дальше этого не заходило.
— Итак, я резюмирую сказанное вами: ничто в частной жизни или в профессиональной деятельности не могло его толкнуть на самоубийство!
— Я так полагаю, господин комиссар.
— А вы, мадам? Вы тоже так считаете?.. Говорил ли он с вами о делах?
— Никогда, — прошептала вдова.
— Вы ничего мне не рассказали о его здоровье.
— У него было слегка повышенное давление, — сообщил Шамбон.
— Я спрашиваю госпожу Фроман, — заметил Дре с раздражением.
— Да, — согласилась она. — Он соблюдал диету… то есть… пытался соблюдать. Но не избегал деловых обедов или ужинов. И много курил.
— Словом, не любил отказывать себе в чем-либо?
— Именно.
— Но он не пил?
— О нет! Иногда.
— И… прошу прощения, но я должен задать этот вопрос… Вне брака… Шамбон и Изабелла быстро переглянулись, Дре перехватил этот взгляд.
— Не скрывайте от меня ничего, — воскликнул он.
— Шарль обожал меня, — прошептала Изабелла почти стыдливо. — Марсель может подтвердить.
— Это правда, — согласился Шамбон. — Когда-то у него была репутация повесы, и он дважды разводился.
— Но остепенился? — подхватил комиссар.
— Он был чрезвычайно предупредителен со мной, — добавила молодая женщина. Дре взглянул на часы и поднялся.
— Мы продолжим этот разговор. Разумеется, вскрытие тела в подобном случае обязательно. Но это мало что даст. Все совершенно ясно. От чего бы я хотел вас избавить, так это от сплетен, пересудов, злословия… Если бы только нам удалось найти причину, серьезную причину, которая объяснила бы поступок господина Фромана. К сожалению, у нас нет ничего… ни одного слова, написанного его рукой, как иногда пишут отчаявшиеся… В общем, прошу извинить меня за то, что задержал вас.
— Не хотите ли выпить что-нибудь перед отъездом? — предложила вдова.
— Нет, благодарю вас… я заеду завтра утром, если позволите. Я должен еще расспросить…
— Моя мать ничего вам не сообщит, — прервал его Шамбон.
— И Ришар тоже, — добавила Изабелла. — Они до сих пор спят, и уж не они…
— Знаю, — отрезал Дре. — Но мне нужно отчитаться… Спокойной ночи. Еще одно слово. Вам не показалось, что здесь были воры?
— Воры? Озадаченная пара смотрела на него чуть ли не укоризненно.
— Прошу прощения, — поспешил сказать Дре. — Балконная дверь в кабинете была приоткрыта. Через нее мог войти кто угодно… Согласен, тут концы с концами не сходятся. Но ведь между моментом самоубийства и вашим возвращением прошло некоторое время. Вы понимаете, куда я клоню. Итак, первое, что приходит на ум: хранил ли господин Фроман у себя в кабинете деньги, какие-нибудь ценности?
— Нет, — категорически заявил Шамбон. — Он был осторожен. Замок стоит уединенно и…
— Ну хорошо, хорошо, я не настаиваю, — прервал его комиссар. — В прошлом, разумеется, также не было попыток ограбления?
— Никогда.
— Не будем об этом больше говорить. Последнее: заприте ворота накрепко. Я не хочу, чтобы пресса путалась под ногами. И не отвечайте на телефонные звонки. Я рассчитываю на вас. Спасибо. Прислонившись к машине, его ожидал инспектор Гарнье.
— Ничего интересного, — сказал он. — Но с фонариком не много увидишь. Днем я рассмотрю получше. Комиссар пожал плечами.
— Не стоит. Но и соображения, если только это можно назвать соображениями, недорого стоят. Теперь я почти уверен, что самоубийство вызвано деловыми причинами. Не исключено, что Фроман был накануне банкротства. Именно здесь и надо искать… Куда пошел консьерж?
— Вернулся к себе.
— В путь! Садись за руль. Я уже устал… Посигналь чуть-чуть перед сторожкой. Машина тронулась. Дре вздохнул.
— Знаешь, Гарнье, это странный дом. С одной стороны, эти акробаты, с другой — Фроман, который не внушает мне доверия, а между ними этот юноша, весьма смахивающий на воспитанника иезуитов… Забавно! В самом деле, я забыл его спросить, но готов держать пари, что он никогда не был женат. Не знаю, зачем я это говорю. Привратник ждал их у ворот. Комиссар приоткрыл дверцу.
— Два-три маленьких вопроса… Кто прислуживает за столом?
— Я, пока нет новой кухарки.
— Как прошел обед вчера вечером? Господин Фроман выглядел озабоченным?
— Нет, нисколько. Вообще-то он не слишком разговорчив.
— За столом были все пятеро?
— Нет. Госпожа де Шамбон не ужинает. Моя жена относит ей настой трав.
— А молодой человек?.. Ришар… Кстати, как его фамилия?
— Ришар Монтано. Кажется, отец его был итальянец. Так говорят. Он в принципе предпочитает есть отдельно… Мне кажется, он стесняется своей коляски и костылей.
— Так. Значит, за столом сидели трое. О чем они говорили?
— Не знаю. Я не все время присутствовал. Но думаю, говорили о выборах. Вам, конечно, известно, что господин Фроман подвергался нападкам, и это очень огорчало его. Я часто видел его по утрам, когда поливал газоны. Он выкуривал сигару, прежде чем ехать на завод, и говорил мне:
«Жермен, вы считаете это справедливым после того, что я сделал для них? Им нужна моя шкура».
— А! Вы уверены, что он так и говорил: «Им нужна моя шкура»?