Раффлс решил до полуночи проникнуть в квартиру лорда Эрнеста и подкараулить высокородного мошенника. Потом, если дело обернется худо, мне надлежало отойти в сторону и предоставить мелочи ему; за хорошее исполнение роли мне полагалась часть добычи. Я исполнял ее не раз, когда с большим, когда с меньшим успехом, но долю свою получал исправно. Сегодня же я просто рвался в бой. Точно отмеренная порция шампанского — Раффлс знал мою меру — пробудила во мне смелость и решительность. Я даже не захотел ждать кофе, очень крепкого по заказу Раффлса. Но на кофе он настоял, поэтому в кеб мы сели после десяти.
— Ранний приезд может все погубить, — заметил он по дороге, — но и задерживаться там рискованно. Придется выбирать из двух зол. Я бы предпочел найти ответ не позже чем на Пиккадилли. Риск и безрассудство — разные вещи.
Многоквартирный дом Кинг-Джонс-Меншнс славится на весь Лондон древностью, уродливостью и высотой. Зато в основательности ему не откажешь, а строители его в отличие от нынешних не норовили сэкономить каждый фут. Когда наш кеб сворачивал в широкий внутренний двор, привратник задержал его, пропуская встречный экипаж, едва не задевший нас. В нем сидел мужчина средних лет с военной выправкой, одетый, как и мы, в смокинг. Подробности эти, увиденные невзначай, не привлекли бы моего внимания, если бы не странное поведение Раффлса. Он выскочил на тротуар, расплатился с кебменом и торопливо повел меня на противоположную сторону, подальше от дома.
— Куда, черт возьми, вы меня тащите? — воскликнул я.
— В парк, — ответил он. — Мы приехали слишком рано. Его тон, непривычно резкий, сказал мне больше, чем слова.
— Это был он — в экипаже?
— Он.
— Значит, путь свободен, — удовлетворенно заметил я и собрался было повернуть назад, но Раффлс удержал меня, крепко схватив за локоть.
— Такой риск не входил в мои планы, — проговорил он. — Присядем, вот удобная скамейка, нет, лучше подальше от фонаря — вон там. Дадим ему еще полчаса, и, если можно, обойдемся без разговоров.
Мы посидели молча, потом со стороны Большого Бена взлетел и понесся к небу меланхолический колокольный звон. Часы били половину одиннадцатого, было душно. Когда пробило одиннадцать, Раффлс очнулся от мрачных дум, а заодно и меня привел в чувство, легонько хлопнув по спине. Через минуту мы пересекли двор и вошли в освещенный вестибюль Кинг-Джонс-Меншнс.
— Лорд Эрнест у леди Керклитем. Мы только что оттуда. Он вручил нам ключ и просил его подождать. Поднимите нас на нужный этаж.
Старина Раффлс поистине превзошел себя. Все было разыграно как по нотам. Лорд Эрнест Белвилл жил на последнем этаже, но быстрый лифт и расторопный лифтер в мгновение ока доставили нас на место. Не понадобилась даже отмычка, потому что лифтер отпер наружную дверь своим ключом и перед уходом зажег свет.
— Интересно, — проговорил Раффлс, как только мы остались одни. — Значит, в его отсутствие прислуга заходит сюда для уборки. А вдруг он положил добычу в банк? Идея, ей-богу, не дурна! Не думаю, что он ее сбывает, скорее всего, хранит в тайнике, если я что-нибудь смыслю в делах и он не круглый идиот.
Рассуждая таким образом, он расхаживал по гостиной, со вкусом обставленной старинной мебелью, и отпускал замечания, как аукционист, приглашенный на весь день для составления описи, но отнюдь не как взломщик, которого, того и гляди, поймают на месте преступления.
— Неплохой чиппендейл, как, по-вашему, Кролик? Подделка, конечно, но где сейчас найдешь настоящий, а если и найдешь, оценить все равно некому. Древность сама по себе ничего не значит. Не понимаю, почему с ней так носятся. Для меня достаточно, если вещь красива, удобна и хорошо отполирована.
— Может быть, лучше осмотреть всю квартиру? — нервно спросил я.
Раффлс не потрудился запереть входную дверь на засов, а когда я указал ему на оплошность, ответил:
— Увидев запертую дверь, лорд Эрнест поднимет скандал. Подождем, пока он войдет и сам закроет ее, и тогда начнем действовать. Но, надеюсь, он вернется не скоро, иначе дело осложнится: лифтер его обязательно предупредит. Сменщик же, как я вчера выяснил, заступает только в полночь.
— А если лорд Эрнест появится раньше?
— Он не выгонит нас, не убедившись, кто мы такие, а убедившись и побеседовав со мной, не посмеет этого сделать. Конечно, если моя теория верна.
— Почему бы вам наконец ее не проверить?
— А чем я, по-вашему, занимаюсь, дорогой мой Кролик? Здесь ничего нет. Замки у чиппендейла открываются перочинным ножом, а на полу не отстает ни одна доска — я обошел комнату еще до ухода лифтера. Трубы смотреть незачем: их регулярно чистят. Да, можно заняться спальней.
Так как кухня и комната прислуги — излишняя роскошь для Кинг-Джонс-Меншнс, оставалась еще ванная. Я решил проверить ее, пока Раффлс обследовал спальню, ибо меня преследовала ужасная мысль, что хозяин прячется поблизости. Но ванная, залитая электрическим светом, была ослепительно пуста. Раффлса я нашел перед усеянным звездами квадратом — окном темной спальни. Я нащупал выключатель.
— Потушите сейчас же! — сердито приказал Раффлс.
Он встал с подоконника, тщательно задернул гардины, занавески и лишь потом включил лампу. Она осветила хмурое, но скорее от досады, чем от гнева лицо; он укоризненно посмотрел на меня — я ответил смущенным взглядом.
— Ничего, старина, — проговорил он, — просто в коридорах тоже есть окна, а у слуг глаза. И нам полагается находиться не здесь, а в соседней комнате. Ну, не расстраивайтесь, Кролик. Главное — мы у цели: видите второй замок на двери? Он все предусмотрел. А под окном железная лестница на случай пожара, при малейшей опасности она к его услугам. Он хитрей, чем я думал. Но даю голову на отсечение, побрякушки спрятаны здесь.
Однако мебели в комнате было мало, да и та без замков. Мы обыскали все, но поиски не дали результатов. В шкафу плотно висели пиджаки и брюки, в ящиках лежало белье из нежнейшего шелка и тончайшего полотна. Спальня походила на бивак или жилище отшельника, но не на тайник с сокровищами. Я заглянул в трубу, но Раффлс посоветовал мне не валять дурака и не пропускать мимо ушей его рекомендации. Теперь я с легкостью определил бы его настроение: худшего и быть не могло.
— Значит, все-таки в банке, — буркнул он. — Клянусь, я так и думал.
Я счел за лучшее деликатно поддакнуть. Но не удержался и напомнил, что время близится к полуночи, и раз уж он заговорил об ошибках, сейчас не поздно их исправить.
— Сбежать? На глазах у прислуги? — возразил Раффлс. — Нет, это исключено. А бриллианты леди Керклитем? Поступайте как знаете, Кролик, но я не сдвинусь с места.
— Тогда и я не сдвинусь, — ответил я. — Оставить вас на растерзание такому хитрецу — ни за что на свете!
Я позволил себе его передразнить, и ему это не понравилось. Еще бы! Мне показалось, что он вот-вот ударит меня, первый раз в жизни. И последний, потому что спускать ему я не собирался. Я закипел от возмущения. Какого черта, что он о себе воображает? И, стараясь задеть его посильней, я многозначительно кивнул в сторону двух внушительных индийских дубинок, стоявших на каминной полке по сторонам трубы, в которую я изъявил желание заглянуть.
В ту же минуту Раффлс схватил их и принялся размахивать над седой головой с какой-то недостойной мальчишеской лихостью и задиристостью. Но вдруг лицо его на моих глазах изменилось, смягчилось, зажглось радостью, и он бережно опустил дубинки на кровать.
— Они легче, чем кажутся, — быстро проговорил он, — и, готов поклясться, одна заметно тяжелее другой.
Он поднял их по очереди обеими руками, потряс над ухом, поднес к лампе и стал изучать широкие концы. Теперь и я понял, в чем дело, и, поддавшись его чувствам, испытал то же глухое волнение. Ни он, ни я не произнесли ни слова. Потом Раффлс достал свой верный универсальный аппарат, для краткости именуемый ножом, вытащил буравчик и передал мне дубинку. Я догадался зажать тонкий конец под мышкой, а широкий протянуть ему.
— Держите крепче, Кролик, теперь он попался, — с улыбкой шепнул Раффлс. — Но каков хитрец! Лучшего хода и мне не найти. Только я бы позаботился подогнать вес поточней, до грамма.
Он воткнул буравчик чуть ниже закругленного конца дубинки, и мы начали тянуть в разные стороны. Сначала ничего не происходило. Потом что-то подалось. Раффлс тихо, почти ласково выругался и мерно, как ручку шарманки, завертел бурав, а из-под него, извиваясь, поползла тонкая полоса прочной, редкой древесины.
Первая дубинка была полой внутри, как рог для вина; вторая тоже, ибо мы сразу перешли ко второй, не разворачивая пухлых свертков, которые посыпались на кровать. Под плотным слоем ваты угадывалась приятная тяжесть, кое-где вата спрессовалась, и свертки сохраняли форму углубления. Потом мы их раскрыли и… тут я предоставляю слово Раффлсу.
Он поручил мне привинтить крышки к дубинкам и поставить их на прежнее место. Когда, выполнив задание, я подошел к кровати, покрывало искрилось бриллиантами и переливалось жемчугами.
— Что я вижу, — произнес Раффлс, — свадебная диадема леди Мэй, пропавшая из ее гардеробной в праздничной суматохе! Готов вручить ее владелице вместо потерянной, если я не прав… Злополучные золотые ложки — старинные, дорогие, но слишком тяжелые, сразу перевешивают… Это, судя по всему, бриллианты Кенворти… А жемчуга, интересно, чьи? Похоже на гарнитур… Жаль хозяйку!.. Положила на полку в ванной, и вот… Все, полный список.
Мы переглянулись над кроватью.
— Сколько они могут стоить? — хрипло выговорил я.
— Трудно сказать. Но значительно больше, чем наши общие трофеи, за это я ручаюсь.
— Больше чем…
Я умолк, прикинув сумму.
— Продать их будет не так-то легко, старина!
— Но если делить на троих… — мой вновь обретенный голос звучал уныло.
— К черту дележку! — с чувством воскликнул Раффлс. — Собирайте все, и уносим ноги!
Мы рассовали по карманам драгоценности, прихватили и вату, не от жадности, а из желания уничтожить слишком явные следы нашей блистательной победы.