— О-о… — Руднева таращится на «Фламинго». — Фантастика! И вы предугадали?
— Приобрел их, к сожалению, не я — мой будущий тесть.
— Во всем мире все удивительно дорожает.
— А знаете, почему? Наша Вселенная бесконечно расширяется.
— В каком смысле?
— В самом буквальном, дорогая моя. Непрерывно расширяется, расширяется и расширяется.
— Перестаньте, — хихикает Руднева.
— Научно доказанный факт: Вселенная расширяется, а старых вещей не становится больше. Вот и дорожают. (Дура ты стоеросовая.)
— Вы шутник.
— Слегка, дорогая, слегка. Так чем могу служить?
— Додик называл мне мастера, такая французская фамилия… да, Фабержье!
— Фаберже, — поправляет Альберт. — Но Фаберже — это серьезно.
— Я знаю. Мне нужна хорошая подарочная вещь, Альберт Иванович. Для мужчины.
— Ага… для мужчины…
— Точнее — для мужа.
— Да, это точнее.
— К годовщине нашей свадьбы.
— А по какой он, простите, части? Продукты? Мебель? Автомобили?
— Стройматериалы. И не он, а я.
— Ха, это тоже серьезно! — Альберт раззадорен. — Обожаю красивых деловых женщин… Значит, Фаберже — и никаких гвоздей?
— Додик сказал, это будет действительно ценный подарок.
— Очень ценный. И что вам мечтается? Портсигар? Пепельница?
— Вы покажите — я выберу… Но лучше всего… нельзя ли у вас купить торшер? Честно говоря, я прямо как вошла, как увидела — сердце упало… А?
— Ми-милочка, — урезонивает Альберт, — здесь не базар. Вы в доме Боборыкина!
— Ах ну, конечно, извините… Нет, лучше я повернусь спиной, он меня околдовал. — Она отворачивается от торшера. — Мы говорили о Фаберже.
— Предложить вам на выбор нескольких? Вы смеетесь, дорогая, одного добыть — и то мудрено.
— Но Додик сказал…
— Ну кое-что на прицеле есть. Из наследства известной петербургской балерины, любовницы великого князя.
— О-о…
— Приходите, дорогая, в четверг. На боборыкинский четверг. Соберется, как всегда, цвет коллекционерства. Договорились?.. Очень приятно было познакомиться.
По дороге к двери Руднева останавливается и ласкает торшер.
— Ах, что за красота, что за роскошь! Будь он поменьше, я бы просто украла, даю слово!
— Ха, вы мне нравитесь! Послушайте, Альбина Петровна, жизнь коротка, а до ужина далеко — не пообедать ли нам как-нибудь на пленэре? «Русская изба»? или «Иверия»?
— С вами хоть сегодня!
— Сегодня — нет. Категорически занят.
Школьный класс. Альберт ведет урок астрономии. Со школьниками он совсем иной: по-доброму улыбчивый, открытый и при всей шутливости тона внутренне очень серьезный. Ребята держатся с ним свободно, дружески, слушают с интересом.
Дописав на доске очередную формулу, Альберт вытирает руки.
— Так что происходит при вспышке сверхновой? Урнов?
— Рождается большое количество электронов со скоростями, близкими к скорости света, — отвечает светлоглазый мальчик. — Они разлетаются во все стороны, в том числе и по направлению к нам.
— И называют их?.. Марина?
— Быстрые электроны.
— Да, на этом мы остановились в прошлый раз. Быстрые электроны. Они чересчур шустры для нашей Галактики и, разумеется, их приводят в норму, чтобы не обгоняли других. Каким образом — кто сообразит?.. Помалкивай, Синельников, догадываюсь, что знаешь.
— Магнитное поле? — раздается с задней парты.
— Совершенно верно. Магнитное поле нашей Галактики тормозит быстрые электроны. Те, естественно, протестуют. Нечего улыбаться, они довольно громко кричат. Чем могут кричать электроны? Басом, тенором — ну, шевелите мозгами… Ладно, Синельников, давай.
— При торможении электроны испускают радиоизлучение на метровых и более длинных волнах, — солидно поясняет Синельников.
— Вот именно. Усвойте: радиоизлучение. На секунду отвлечемся. Вы не задумывались над вопросом, где во Вселенной «право», «лево», «верх» и «низ»? Нет? Я понимаю, в нашей жизни и то не всегда ясно, что взлет, что падение, что к добру, а что к худу. А вот в бездонном космосе есть объективное «право» и «лево» и даже, как считают некоторые астрофизики, есть «верх» и «низ». Теперь вернемся к электрону, который выброшен в этот мир. Жизнь его — миг и исчезновение. А его — кричи не кричи — тормозят, да еще вынуждают вращаться. Надеюсь, вы помните, что все электроны вращаются. Одни в правую сторону, другие в левую. Как это называется? Ирина?
— Забыла слово, Ал-Ваныч.
— Левый спин и правый спин. Задолби, спрошу. Итак, левый спин и правый спин. Казалось бы, что за разница, вращайся, куда хочешь. Но закон несохранения четности говорит: нет! Два направо, три налево, пять направо, семь налево. У электрона нет свободы выбора.
— Ал-Ваныч, значит, во Вселенной тоже больше крутятся налево? — юмористически замечает мальчишеский голос.