- Интересовался женщинами?
- Нет, Павел Михайлович. В принципе, хоть и был он скряга, и деньги у него водились, но держался очень скромно, неприметно. "Победа" эта его дыра на дыре... Как раз тогда, когда его боярыни явились с визитом в аптеку, мы с ним ездили в "Богатырь". Он перед женой и дочерью еще извинился, что не может их подвезти. Те и отправились куда-то по делам, то есть, как всегда, за покупками. Семен Михайлович от меня уже и не скрывал, что богат. Да и как скроешь - мы с ним двадцать лет вместе проработали! Так вот, в "Богатыре" хотели мы переговорить с их главным, с этим самым Косицей.
- Когда это было? - спросил майор, хотя ответ знал заранее.
Женщина на секунду задумалась.
- Сразу после ноябрьских. Семен Михайлович еще шутил - последняя годовщина революции.
- Косица был один, когда вы встретились?
- Нет, с ним сидел еще кто-то - с виду хулиган, и тоже здоровенный, угрюмый. Семен Михайлович только заикнулся о том, чтобы им перебраться в другое место, так они на него как насели! Нет-нет, обошлось без рукоприкладства, но слышали бы вы, что они говорили! Семен Михайлович, однако, не испугался, пытался что-то вставить, тогда Глеб ему бросил презрительно: "Я тебя, шваль пузатая, с дерьмом съем!.." - и за шиворот приподнял. Тот аж побелел весь, с ним ведь никто так разговаривать не смел. Господи, может, это они его?..
Как и следовало ожидать, женщина уверенно опознала Шилова в качестве напарника Глеба. Как и следовало ожидать, Шилов от всего отказался.
Поиски истины Строкач перенес на иную почву.
- Что я для Мерецкова? Пешка, данник, - инвалид в кресле, казалось, кокетничал. - Все меня презирают. Попользовались, а там - хоть подыхай. Вот я с вами начистоту, а мои же парни меня и сдадут со всеми потрохами.
- А чего вам бояться? Мертвого бандита? Зато нас вы подводите, Валерий Кузьмич. Вам бы раньше говорить с нами откровенно - глядишь, и здоровье бы было покрепче. Или вы и сейчас чего-то спасаетесь? Я, конечно, не спрашиваю, что сталось с вашими обидчиками, хотя и о-очень любопытно.
Лицо Сутина исказила гримаса. Сцепив зубы, он просвистел:
- Ничего. Гуляют.
- Вы хотите сказать, что знаете их?
- Нет Павел Михайлович. И вообще, речь не о том. О Мерецкове, если даже он и мертв, мне нечего сказать. Это не тот человек, чьи поступки можно обсуждать. Это - табу.
- Благоразумно. Но у меня действительно есть основания утверждать, что Мерецков мертв.
- Вы видели его труп?
- В известной степени.
Сутин не стал спрашивать, что бы могло означать это "в известной степени". Он просто выжидательно молчал. Затем, поколебавшись и опасливо взглянув на дверь, за которой скрывались его телохранители, заговорил.
- Как бы там ни было, Мерецков человек порядочный. При любых обстоятельствах слово держит и плохого сказать о нем нечего.
Строкач, тасовавший на столе фотографии, указательным пальцем подтолкнул их к Сутину. Тот, даже не взглянув, тоскливо уставился в лицо майора.
- Ну, и что вы хотите этим сказать, Павел Михайлович? О том, что это заведующий первой аптекой, вы знаете и без меня. Вас интересует его моральный облик или имущественное положение?
- И то и другое. И любое третье, которое всплывет. А самое главное его отношения с Мерецковым.
Сутин молча недвусмысленно ткнул себя большим пальцем правой руки в вену на локтевом сгибе левой и горестно покачал головой, потом продолжил, голосом выделяя первые слова в каждой фразе:
- Я наркотиками не торгую. _М_н_е_ никто торговать и не даст. _М_н_е этот аптекарь без надобности.
Строкач зашевелил губами у самого уха инвалида.
- Наркотики к Мерецкову шли через Бобровского? Быстро, быстро!
Сутин утвердительно кивнул, забормотал скороговоркой:
- Через Бобровского прошло столько дури - мафии и не снилось! И деньги должны были остаться. Очень много, хотя его доля не так уж и велика. Мерецков никому не оставлял много, с кем бы ни работал. Не деньгами, а страхом людей держал.
Отстранившись от уха Строкача, добавил погромче, косясь уже не на дверь, а на фотографии, которые все еще держал в руке.
- Нет, есть люди, против которых не пойдешь в одиночку. Не знаю, кто бы и решился, разве что какие-нибудь наглухо отпетые.
- Вроде сектантов из катакомб? - не удержался Строкач, хотя поначалу решил не перебивать.
- Из катакомб? Да, те точно ничего не боятся. Но они с нашими не общаются, уходят от разговоров. А в катакомбы ни один здравомыслящий человек не сунется... В общем, людей на фотографиях я видал. Пять лет колгочусь в районе, всех в райотделе в лицо знаю, а этих парней встречал и в нерабочее время. Мне одного раза хватает, чтобы человека запомнить. Прямо скажу - озадачили они меня. Вы ведь знаете, что я имею, ну, скажем, некоторое отношение к вокзальной шантрапе...
Строкач успокаивающим жестом показал, что Сутин может говорить вполне откровенно. С самого начала было очевидно - майор пришел не по душу "главного нищего", однако, получив подтверждение, Сутин снова оживился.
- Я, конечно, не слежу за каждым попрошайкой, но в конечном счете большинство чуть-чуть отстегивает в общак. Сам я только передаточная инстанция, теперь еще и немощная. Мелочишка, конечно, бывает, прилипнет к рукам, и на том спасибо. Ну, а есть такие, что не платят, этим Бог судья. За всеми не угонишься, руки коротки. Э, да что там... Когда все это случилось, и я немного очухался, то научился радоваться самым простым вещам, даже таким, которые раньше только раздражали. Так, когда мы заехали на станцию техобслуживания, мне все эти запахи масла, бензина, металла лучше французской парфюмерии. Я ведь раньше и сам любил в машине покопаться...
- И что же на станции? - поторопил Строкач.
- Встретил я тогда этих двоих, - он щелчком отделил фотографии Демина и Агеева. - Они там масло меняли, что ли. Чего там чинить? Машина новая, хоть год не заглядывай. Они пошли с мастерами договариваться, и мои парни тоже - что-то с двигателем у "Форда".
- Ба! Неужто и твоим парням надо договариваться?
- Шутите, Павел Михайлович. Нет, конечно, некоторым уважением я там пользуюсь, но, пожалуй, мой рейтинг пониже вашего. Знаете, на "вазовском" центре даже из своих очередь, но ни разу мне не удавалось вперед милиции забежать. Да чего я болтаю - у вас же у самого "жигули".
- Информация у вас поставлена, Валерий Кузьмич.
- Да, есть маленько. В общем, выкатили меня парни из автобуса, ушли договариваться. Я специально сказал, чтобы не гнали - не похожу, так покатаюсь среди людей. Как раз возвращаются эти ваши - молодые, здоровые, на меня ноль внимания, и плевать им на то, что я их вижу насквозь Вот тут-то я и ошибся. Пригляделся - а у них на заднем сиденье в "жигулях" один типчик сидел - и обомлел. Этот Виктор у меня на вокзале на ступеньках пятаки косил. Такой себе крепенький мужичок, умело под дурака канал, и мастер был ногу выворачивать - прямо натуральный калека. Появился он неизвестно откуда месяца за два до того. Мне донесли, что поначалу он отказывался платить, я и подумал - может, и вправду дурак. Но тут я его увидел совсем другим - солидный, вальяжный, разъевшийся. Локоть в окно выставил, американской сигареткой попыхивает... А на руке - не поверите золотые часы с браслетом.
- Может быть, вы ошиблись?
- Я же сказал - на лица у меня абсолютная память. К тому же у него и приметная наколка на пальце, у этого Виктора.
- Какая?
- Как у всякого быдла: косой крест на безымянном пальце левой руки.
- У вас действительно память что надо, Валерий Кузьмич.
- Короче, когда парни вернулись к машине, заметили, что я на этого обозревшего попрошайку посматриваю. Близко я на коляске не подъезжал, но все же стоял и не так далеко, чтобы лиц не разглядеть. Один даже поморщился, но Виктор этот рукой махнул, засмеялся, и они успокоились. Он-таки, видно, имел на них влияние.
- Говоришь, Виктор? А возраст, приметы, откуда приехал?..
- Фамилию у нас не спрашивают. Я попробую что-нибудь узнать, но это сомнительно. Родом откуда-то из Сибири или с Урала, если не врет. Рост средний, возраст неопределенный - можно дать и сорок, и пятьдесят. Он же грязный явился - ни черта не разобрать. Где сейчас, не имею представления, а тогда жил где-то на окраине, по направлению к Матвеевке.