Вдали мелькнула и скрылась за углом дома чья-то едва приметная тень. Видно, гитлеровцам и их прислужникам не было большой охоты мокнуть под дождем. В этом Володя и Зина еще раз убедились, когда приблизились к дому, где, как было известно, размещалась полевая жандармерия. Оттуда сквозь шум дождя и раскаты грома доносилось нестройное пьяное пение, сопровождаемое визгливым пиликаньем на губной гармошке. "Веселитесь, гады? - с ненавистью подумал Володя. - Посмотрим, что вы завтра запоете!"
Знакомой дорогой добрались до заранее намеченного места. Отсюда, через штакетный забор, лучше всего просматривались подступы к гаражу, и отсюда же при любой неожиданности было легче всего скрыться.
Приглядевшись, Володя и Зина еще и еще раз осмотрели все, что их окружало. Ничего подозрительного, тревожного не было.
До двух часов ночи, как было установлено Езовитовым и Портновой еще в позапрошлую ночь, часовые строго выдерживали график. Времени у них оставалось много. И все же Володя не стал дожидаться назначенного времени. А вдруг дождь поутихнет? А вдруг небо прояснится? Тогда незаметно подобраться к гаражу будет куда труднее.
- Пора, - чуть слышно шепнул Езовитов Зине и плотнее прижался к размокшей земле, чтобы проползти под забором.
Вдруг где-то рядом хлопнула дверь, как и в прошлый раз, послышались приглушенные голоса. От генеральского дома отделились две тени, направились в сторону гаража. "Неужели смена часовых?" - удивился Володя. Но нет: двое, подойдя к часовому, о чем-то поговорили с ним и двинулись дальше. Обойдя сарай со всех сторон, они почти вплотную приблизились к забору, за которым притаились Володя и Зина. Стоило фашистам хоть раз мигнуть фонариком, и подпольщики были бы обнаружены. Но нет, обошлось без фонаря. Зато в следующую секунду один из гитлеровцев принялся щелкать зажигалкой, пытаясь прикурить сигарету.
"Ну вот, все и кончилось! - мелькнуло в голове у Володи. - А жаль, столько сил на это дело угрохали... Маша головой рисковала, мину тащила... Надо же, приперлись, гады. Если что, придется стрелять", - решился Езовитов, взводя курок ТТ.
...Мгновения казались часами. Щелчок зажигалкой, еще одни щелчок... Ни огня, ни даже искры. Видно, камушек намок.
Выругавшись, офицер прибавил шагу, чтобы догнать напарника, уже снова подошедшего к генеральскому дому. Хлопнула дверь. И опять сквозь шум дождя слышалось лишь чавканье сапог часового...
Володя легонько тронул Зину за плечо: успокойся, мол, все обошлось, все в порядке. А сам подумал: "Хорошо еще, что на обход те двое не прихватили с собой овчарок. Те бы враз учуяли..."
"Уж теперь-то пора!" - решил Володя.
Ужом он пролез под забором, а потом, выждав, когда часовой отойдет от гаража, на одном выдохе перебежал проулок и прижался к бревенчатой стене сарая.
Зина, как и было условлено, осталась за забором, готовая в случае необходимости прикрыть товарища огнем из пистолета и тем самым отвлечь гитлеровцев от Володи.
А Володя не мешкал. Подпрыгнув, он обеими руками ухватился за верхнее бревно сруба. Собрав все силы, подтянулся и через знакомый лаз, что был между срубом и крышей, проник в сарай.
...Тьма в сарае была такой, что протяни перед собой руку - ладоней своих не увидишь. "Видно, придется все делать на ощупь", - тревожно подумал Володя. Впрочем, к этому он был уже готов и, растопырив пальцы, принялся шарить вокруг. Словно в жмурки играл...
Наконец почувствовал бок машины, провел ладонью по ее скользким лакированным дверцам, достал из-за пазухи мину. И тут его словно током ударило, в одно мгновение горячей испариной покрылся лоб. Казалось бы, все в этой операции было продумано до мелочей. И вдруг... на тебе: мину-то куда цеплять? Не подумали. Тогда никому и в голову не приходило, куда именно подложить мину.
"Может, под сиденье? - немного поостыв, принялся он рассуждать. Нет, не пойдет! А может быть, под капот? Нет, наверняка водитель будет проверять масло или воду. Не годится".
Вот ведь задача! Велика машина, а маленькую мину упрятать негде.
"Может, прилепить ее к днищу - она ведь магнитная?" Но тут же он представил себе, как при первом же толчке на ухабах мина отвалится, останется на дороге.
А время идет. До установленного "часа" остаются считанные минуты, это хорошо видно на светящемся циферблате его трофейных часов. Так надо же что-то придумать! Мобилизовав всю свою волю, Езовитов еще раз заставляет себя успокоиться, не суетиться понапрасну.
Он еще раз мысленно представляет себе всю машину, ощупывает радиатор, передние и задние дверцы, и наконец, багажник.
Багажник! Ну как же просто, оказывается, можно решить задачу! Где еще, как не в багажнике, можно упрятать мину?
Крышка, к счастью, приподнялась легко. На ключ багажник не был закрыт. Володя наклонился и прилепил мину в самый дальний угол - туда, где рукой не схватишь и глазом не достанешь. А если в пути на ухабе машину и тряхнет, то мина пусть и отвалится, но никуда не денется.
Теперь, когда самое главное сделано, пора уходить. Осторожно, чтобы не свалить какую-нибудь деталь со стеллажей и не оставить следов от своего "визита", Володя снова взбирается на верхнее бревно сруба. Прислушивается. Все так же шумит дождь, все так же хлюпает вода под ногами часового. Гремят раскаты грома.
А за забором его ждет Зина. Она вконец закоченела, ее бьет сильная дрожь. И от холода, и от томительного, напряженного ожидания, и, конечно, от страха. Нет, не только за себя. За Володю. И потому она сразу прижимается щекой к его плечу, обнимает, приглушенно всхлипывая от радости. А он еще никак не отойдет от пережитого - по-прежнему собран, сосредоточен, нервы натянуты.
- Все в порядке... Пошли...
Крепко сжав ее холодную, точно ледышка, ладонь, он уводит ее подальше от забора. Вот уж и окраина станции осталась далеко позади, давно перевалило за полночь, а дороги конца-края не видно.
- Пора расходиться, - проговорил наконец Володя. - Вот твой дом, а мне еще шагать и шагать. Устал маленько.
- Так, может, у нас переночуешь? - предложила Зина. - Бабуся у меня, сам знаешь, хорошая. Обогреет, чаю поставит.
- Знаю, знаю твою бабусю. Но собираться нам вместе нельзя. И не обижайся. Давай беги, а то простудишься.
Ефросинью Ивановну местная молодежь действительно любила. Она догадывалась, чем они занимаются, в том числе и ее внучка. Однако не досаждала Зине постоянными попреками. Лишнего не расспрашивала, не наводила справок, как это делали некоторые мамы. Чем могла, помогала своей внучке и ее товарищам. Но лучше было не заходить. Ведь поздний гость может вызвать подозрение у соседей, если ненароком его заметят.
* * *
Простившись с Зиной, Езовитов окраинными переулками добрался до своего дома и только там почувствовал, что вымотался вконец. Переодевшись в сухое, прилег на топчан, потеплее укрылся. Думал, что уснет сразу, но сон никак не шел. В мыслях своих Володя вновь и вновь возвращался к гаражу, мине. Перебирал в памяти действия свои. Все ли сделал как надо? Не допустил ли какой промашки?
А что же Зина? Бабушка, увидев ее, промокшую, посиневшую от холода, на этот раз не выдержала и запричитала: "Где же ты, внучка, была? Побереглась бы... Тебе бы еще в куклы играть, а ты вон чем занялась!"
Однако за причитаниями этими бабуся о деле своем не забыла. Достала из печи чугунок с горячей водой, налила ее в тазик, велела Зине отогревать ноги. Потом укутала внучку платком, напоила ее чаем с липовым цветом. И все приговаривала: "Заболеть теперь враз можно. А кто лечить будет? Докторов нету, лекарств нету..."
Зина потянулась к кровати. Но ее сон был беспокойным. Она еще не раз вставала, подходила к окну, прислушивалась, не возникла ли у гитлеровцев какая суматоха? Думала о Володе.
В тревоге провела эту ночь и Фруза. Она даже пожалела, что запретила ребятам явиться к ней сразу после выполнения задания. Но решить по-иному она, понятно, не могла - не позволяли этого правила конспирации. И Фрузе оставалось только одно: запастись терпением и ждать.
Не зря говорится, что ждать и догонять - хуже всего. Володя, вздремнув часок, больше заснуть не смог. После восьми утра до слуха донеслось приглушенное расстоянием урчание автомашины и стрекот мотоциклов. "Никак, генерал едет", - отметил про себя Володя.
И снова томительно потянулись часы и минуты ожидания. По улице протарахтели порожние подводы - то гитлеровцы из сельскохозяйственной комендатуры опять выехали на грабеж окрестных деревень. Потом где-то совсем близко послышались шаги. Слегка отогнув край занавески, Володя увидел полицаев. Не проспавшиеся от вчерашней попойки, с небритыми физиономиями, пошатываясь, прошли на край деревни.
Опять все стихло. На улице - ни единого прохожего. Любая встреча с фашистами могла обернуться бедой.
Наконец стрелки часов показали десять тридцать. Сердце у Володи вновь громко забилось, почти как тогда, в гараже. Сработала ли мина, с таким трудом добытая? Или, может, какая случайность помешала?
А спустя полчаса Иван Гаврилович Езовитов - отец Володи - сказал, заходя в хату: "Слышал, генерала какого-то взорвали..." А вскоре мимо Володиной хаты рысцой возвращались полицаи. К вечеру уже весь поселок знал, что машина с важным немецким генералом взлетела на воздух. Взорвавшейся миной, которую, наверное, "подложили на дорогу партизаны", убило и генерала, и всех, кто сопровождал его. Уцелели лишь два мотоциклиста - те, что ехали впереди...
Обсуждая меж собой такую новость, жители Оболи вспоминали партизан, дивились их смелости и находчивости, радовались их успехам. Никому и в голову не пришло, что "партизанам" этим в самый раз еще играть в партизан. Трем девочкам и одному хлопчику.
* * *
Партизанские разведчики докладывали: по уточненным данным, особоуполномоченный чиновник действительно являлся представителем так называемого "министра по делам восточных земель" Альфреда Розенберга Хаусфахера, который занимается угоном скота, увозом людей, хлеба и других ценностей из Белоруссии в фашистскую Германию.
Приговор, вынесенный советским народом душегубу, фашистскому сатрапу Розенберга, был приведен в исполнение Обольским подпольным комитетом комсомола 16 августа 1942 года.