— Командир…
— Рот закрыли!… Я приказываю уходить! Шансов мало, но здесь их совсем нет.
— Тогда уходим вместе.
Зеленин головой мотнул:
— Тогда смысла уходить нет. Кто-то должен остаться и прикрыть вас, вызвать огонь на себя. Это буду я. И все! Не рассуждаем! — прикрикнул, видя, что Кобра рот открыл для возражения. — Это приказ!… Кобра — первый, Володя — второй, Улан — третий.
Бойцы обменялись тяжелыми взглядами и, Улан достал запасную обойму:
— Пригодится вам, товарищ лейтенант.
— Вам тоже, — сглотнул. Страшно было, так страшно, что внутри инеем все покрылось. — Гранату лучше дай.
И дернул жетон с личным номером с горла, в ладонь Кобры вложил:
— Теперь ты старший в группе.
Тот зубы сжал, так что скулы побелели. Жетон в кулаке зажал и бросил уверенно:
— Встретимся, браток.
Зеленин на камни залег, а ребята ужами вправо по расщелине скользнули.
И началось.
Ушли, не ушли его бойцы — не знал, не думал — некогда было. Лупил по камням, только искры сыпались. Одно понимал: лучше умереть, чем в плен, лучше погибнуть самому, чем своих бойцов терять.
— Выйдут, обязательно выйдут! — цедил, пристреливая высотку.
А потом взрыв и тишина.
Глаза открыл и понял — плен.
Перед носом армейский ботинок, только не схватишь его, не повалишь — руки связаны. Голову поднял и застонал, в траву жухлую лбом ткнулся, зубами скрипя — Арслан.
Никто группу Зеленина не сдавал — сам Рус ее продал…
За два часа до выхода на точку
— Руслан, — заглянул в палатку лейтенант Попов. — Там тебя хачик какой-то спрашивает.
— Что за хачик?
— А я знаю? Спасибо скажи, что не помяли, а то ребята хотели. Пер же прямо на блок пост. Придурок!
И скрылся.
Зеленин свернул недописанное письмо матери, в карман сунул. Автомат прихватил и двинул к посту.
— Тьфу, ты, — сплюнул, узрев белую рубаху Арслана. Опять как на сдачу экзамена вырядился! Ну, что неймется? Точно смерти ищет, ж-жених! Не свои, так чужие снимут, грех по такой цели не пальнуть. — Пропусти его, — приказал караульному.
— Не положено, товарищ старший лейтенант.
— Сюда пропусти, елы! За заграждение, а не в расположение! Ну? — поторопил, пнув по щиту с колючкой.
Караульные пропустили Дагаева, умыв офицера недовольными и осуждающими взглядами. Но Руслан их не заметил — на Арслана смотрел. Бел тот был, как его рубашка.
— Здорово, — ладонь пожал и на ящики кивнул: садись. Сигареты достал, протянул Арслану. — Случилось что?
Мужчина папироску взял, размял в руке и вздохнул:
— Хреново просто.
— А! — хмыкнул Зеленин. — Не тебе одному. А чего хреново-то? — прищурился затягиваясь. — Колись, не мудри. По лицу вижу, случилось что-то.
Арслан вяло улыбнулся и неумело подкурил папиросу, закашлялся.
— Эх, Дага, — хмыкнул Рус, хлопнул друга по спине. — Как не научился курить в школе, так и не умеешь до сих пор. На фига полез?
— Тошно, — признался, поморщившись от дыма.
— Колись, — посерьезнел мужчина.
— Снайпер. Я знаю, кто он. Сдать могу тихо, без боя. Но только тебе.
— Вот уж честь, — проворчал Руслан, обдумывая услышанное, и кивнул. — Пошли.
— Нет. Сейчас без крови не взять. Зачистку устроите. Вечером приду, отведу — тихо возьмете.
— Вечером меня не будет, дай Бог к утру вернуться.
— Уходишь?
— Высотку одну проверить надо, — сплюнул в сторону прилипшую к языку табачную соринку.
— Около ущелья?
— Все-то ты знаешь, — прищурился Рус.
— Но молчу, — успокоил его Арслан. — Худо, что уходишь.
— Приказ, — что здесь пояснять? — Снайпера брать надо, я или другой — фигня.
— Нет. Только ты.