- Разнять бы их все-таки надо, - предлагал один. - Совсем уж все в крови.
- Оставь их, пусть накостыляют друг дружке дураки эти, - откликался другой. - Таких мне не жалко.
- Пусть накостыляют, но не тут. Пусть идут в другое место....
И это было последнее, что услышал Робер.
Когда он пришел в себя, то лежал среди каких-то куч пустых ящиков, а Марианна вытирала ему мокрой тряпкой лицо.
- Что случилось?
- Наконец-то! - вздохнула Марианна. - Такой большой мужчина, а от одной бутылки упал. Срам какой.
- Так это меня бутылкой шарахнули? - спросил Робер и машинально приложил руку к темени.
- Не трогай. Я тебя перевязала. А впрочем, это - мелочь, по сравнению с тем, что бы могло случиться, если бы нагрянула полиция.
- Мелочь, потому что не тебе по голове. У меня просто мозги сейчас выскочат. А как все закончилось?
- А как могло закончиться? Содержатель увел тех внутрь трапезничать, а нас выкинул. По-моему, вполне очевидно, что не наоборот.
- Как это я не смог бутылку какую-нибудь схватить...
- Ты и так их достаточно разукрасил. Для художника неплохо. Вопрос сейчас в том - сможешь ли ты идти.
- Лучше прежнего, - сказал Робер, поднимаясь. - Потому что при этой боли в голове и не почувствую боли в ногах.
Он выпрямился и постоял так, ожидая когда пройдет головокружение.
- Правда сильно болит?
- Еще как! Но не от бутылки.
- А от чего? От платка?
- От гадостей того типа. От слов, что он спал с тобой, - уж это-то, наверняка, не галлюцинации были.
- Молчи! Лучше пойдем похлебаем наконец наш суп.
- Предпочитаю купить сигареты.
- Есть и на сигареты... И на чашку кофе для каждого. Но без алкогольных добавок.
Они вошли в одно совсем маленькое бистро, где столики были пусты, потому что здесь носильщики предпочли стойку. Робер увидел в зеркале свое лицо совсем бледное под красным шелковым платком, которым его перевязала Марианна.
- Ты прямо готовая картина, - сказала Марианна, заметив, что он себя разглядывает. - "Автопортрет с пробитой головой".
- Почему нет? Ван Гог же нарисовал автопортрет с отрезанным ухом.
- Вы, художники, все - малость того. - Она постучала пальцем себе по лбу.
- Не хочется есть, - сказал Робер, когда оба сели. - Я бы лучше чего-нибудь выпил.
- Попал в десятку. И я хотела сказать то же самое.
Они заказали по рюмке дешевого вина и сигареты... Пили и курили, не разговаривая.
- А теперь по чашке кофе, чтоб ты совсем не уснул, - сказала Марианна и позвала официанта.
Все так же молча выпили и кофе.
- Ты что, опять онемел?
- Скажи, Марианна, что за история у тебя была с этим мерзавцем?
- С каким именно?
- С тем, с которым мы дрались...
- Оставь ты - не помню. Один из случайных, чего там.
- У тебя их, должно быть, дюжины были, таких случайных.
- Не знаю. Статистики не вела.
Они заплатили и вышли, и снова отправились в призрачное оживление этого квартала, и долго протискивались по лабиринтам тесных, загроможденных людьми и ящиками улочек, пока вновь не вышли на открытое место.
- Где это мы?
- На Сен-Дени. Рисовал же, а не узнаешь...
- Зато тебе, похоже, она хорошо знакома.
- Пока нет. Попозже, может.
- Когда ты так говоришь, так и хочется влепить тебе по щеке.
- После бутылки ты стал ужасно воинственным. Лучше б ты до нее таким воинственным был. Уйма времени тебе понадобилась, прежде чем вмешаться надумал.
- Просто ждал - смотрел: не пойдешь ли ты с теми.
- Ах, вот как? И правда - почему не пошла? Было бы вдоволь выпивки и никто бы не намекал мне беспрестанно, что я уличная. А ты бы мог все так же разговаривать в уме со своей Марианной - той, прежней, - так как ты в сущности ее ищешь, а не меня.
Он промолчал и она тоже замолкла, и на этот раз в молчании ее было что-то враждебное. Они пришли в "_Сен-Дени_" - район проституток, - на Себастополь с широкими светлыми витринами, полными низкокачественных товаров, и пошли до "Шатле", а оттуда отправились по Риволи и все молчали, и Марианна уже не жаловалась на свои бедные ноги, и совсем не пыталась нарушить молчание, а шагала, глядя перед собой, и даже не обращала внимание на то, что Робер отстал. Она остановилась только у Бастилии и оглянулась. Робер словно нехотя тащился далеко позади.
- Если хочешь исчезнуть, можешь сделать это смелее. У меня нет намерения тебя задерживать.