– Тонь, а лапша – это не слишком?…
Я не договорила. Защипнула на животе широкую складку, продемонстрировала ее подруге:
– Смотри! Сплошное сало!
– Значит, завтра съешь лапшу, а послезавтра сядешь на салатики, – ответила подруга. И тут же подозрительно спросила:
– Хотя твоих доходов, наверное, хватит только на подножный корм?
– Точно, – согласилась я.
Тонька хотела что-то сказать, но передумала и пожала плечами. Действительно, если человек идиот – это навсегда. Какой смысл читать нотации?
Тоня достала из кармана платья две купюры по сто долларов. Пристроила их на край стола:
– Вот. Это тебе на первое время. Пока не оклемаешься и не устроишься на работу.
Я наклонилась и чмокнула подругу в щеку. Тоня сердито отпихнула меня в сторону и уселась на табуретку. Оглядела накрытый стол, спросила:
– А где кофе?
– Ах да!
Я вспомнила, что не поставила кофе на плиту. Быстренько зажгла газ, пристроила турку на конфорку.
– Говори, – потребовала подруга.
– Что говорить? – спросила я, не отводя глаз от кофе.
– Не прикидывайся белой мышкой! Говори, почему сбежала от Дмитрия! Опять, как последняя дура, на бобах осталась! Ни денег, ни работы, ни мужика! Такой шанс упустила!..
Я повернулась к подруге и посмотрела ей в глаза:
– Тонь, тебе твой муж когда-нибудь говорил «пошла вон» в переполненном магазине?
Тоня захлопала ресницами.
– Вот, значит, как… – протянула она, меняя тон.
– Именно так, – подтвердила я. – И до этого случая, поверь, жизнь с Димой сахаром не была. А уж после такого…
Я не договорила и стиснула зубы. Ненавижу. Может, во мне и нет ничего достойного внимания, но оскорблять себя я никому не позволю.
– Правильно сделала, – сказала вдруг Тоня.
Я настолько поразилась, что ничего не ответила.
– Ты мне объясни: что за гнилое мужичье на свет народилось? – спросила Тоня.
Я пожала плечами:
– Не все мужики гнилые.
– Но многие.
Я хотела ответить, но не успела. Закипевший кофе плеснул через край турки, с шипением залил плиту. Я ахнула, быстренько выключила горелку и подхватила рукавицей горячую ручку.
– Много вылилось? – спросила Тоня.
Я заглянула в турку:
– Тебе хватит.
– А тебе?
– Я чай больше люблю.
Через пять минут мы с Антониной уютненько сидели за столом, попивали кофеек и чай. Открытая бутылка виски терпеливо дожидалась своей очереди.
– Что дальше делать думаешь? – спросила Тоня.
– Работу искать.
Подруга кивнула:
– Это верно. Жаль, конечно, что красивая жизнь тебе не удалась…
– Тонь, да брехня все это! – перебила я.
– Что брехня?
– Красивая жизнь! Ты, милая, начиталась дамских романов о последней любви олигарха, вот и поглупела. Не бывает в жизни ничего подобного! И если женщина соглашается существовать как растение: без собственных денег, без работы, без перспектив на будущее, то и получает то, что заслужила. Бесконечные унижения. Но об этом дамы-писательницы предпочитают не упоминать.
– Женщины хотят сказки, – сказала Тоня.
– Да, – согласилась я. – Но женщины должны понимать, что романы – это одно, а жизнь совсем другое. Нельзя переносить в реальную жизнь законы любовного жанра.
Подруга допила кофе, потянулась за виски и разлила его по бокалам.
– А что слышно о Динкиных делах? – спросила Тоня, отпивая глоток по-европейски, без тоста.
Я взяла свой бокал, пригубила янтарный напиток:
– У Динки вроде бы все в ажуре. Она мне звонила пару дней назад, говорила, что у нее назначена встреча с этой англичанкой… Как ее… Лорой.
– Дама приехала в Москву? – удивилась Тоня.