- Я был бы так вам обязан!
Разговор прервало появление девушки, о которой инспектор рассказывал суперинтенданту. Она как бы в полусне направилась к конторке Блума. Впалые щеки, постоянно подрагивающие руки, неверный шаг...
- Что вам здесь надо?! - завопил, увидев ее, Сэм. - Я вам уже сто раз говорил, у меня для вас ничего нет. Кажется, ясно?
- Но, мистер Блум, совсем капельку...
- Замолчите, сейчас же замолчите, черт бы вас...
- Мистер Блум, клянусь вам, я заплачу!
Сэм вскочил, схватил девушку за руку и с омерзительной грубостью вышвырнул за дверь. Инспектору пришлось напомнить себе о важности возложенной на него миссии, чтобы взять себя в руки и не броситься на Блума.
- Вот ведь пиявки! Честное слово, дай им волю, они бы высосали из меня все до последнего пенни. Вот что значит быть слишком добрым. - И с улыбкой, вызвавшей у инспектора жгучее желание надавать ему пощечин, хозяин гостиницы добавил: - Но в моем возрасте трудно с собой справиться.
Инспектору не терпелось броситься следом за несчастной девушкой, но ему важно было не возбудить у Сэма подозрений. Он поднялся, делая вид, будто не без труда удерживает равновесие.
- Я правда что-то очень неважно себя чувствую... Думаю, надо заставить себя немного пройтись. Может, это хоть отчасти освежит мне голову...
- Ладно... Но если все же ничего не выйдет, приходите посоветоваться со мной, мистер Карвил. Вы мне нравитесь, а я не люблю оставлять в беде хорошего человека.
К счастью для инспектора, девушка отошла от гостиницы всего на несколько шагов. Возможно, она еще надеялась как-то умолить Сэма Блума. Полицейский увидел, что она, поколебавшись, сделала было движение в сторону гостиницы, намереваясь вернуться туда, но тут же, одумавшись, нетвердым шагом побрела прочь. Он пошел следом. На каждом повороте девушка читала названия улицы. По-видимому, она знала, куда идет. Так, один за другим, они вышли на Бродвик-стрит, и там девушка вошла в дом, на котором висела табличка, извещавшая, что здесь живет доктор Хиллари Эдэмфис. Инспектор вошел следом, также позвонил в дверь и, оказавшись в зале ожидания, с облегчением обнаружил там ту, за которой следил. Когда подошла очередь девушки, она вскочила, едва доктор открыл дверь в кабинет, и, входя, почти оттолкнула его. Врач, казалось, несколько удивился, но он, очевидно, привык к странностям больных и не выказал ни малейшего неудовольствия. Эта сценка позволила Полларду получше рассмотреть врача. Красивый мужчина лет шестидесяти, с приятным серьезным лицом - явно из тех, кому, не колеблясь, поверяют все свои трудности, даже если признание стоит некоторого труда.
Когда врач вернулся в зал ожидания, инспектор откликнулся на приглашение войти, считая, что наверняка больше узнает о молодой наркоманке от обследовавшего ее врача, чем если просто отправится следом за ней. К тому же, раз девушка так упорно возвращается в "Нью Фэшэнэбл", значит, не знает, где еще можно добыть наркотики.
Врач усадил инспектора в кресло напротив себя.
- Вы пришли ко мне впервые, не так ли? - спросил он.
- Да, я здесь в первый раз, доктор.
- Назовите, пожалуйста, ваше имя.
Вместо ответа инспектор показал удостоверение Ярда. Эдэмфис долго рассматривал его, прежде чем задать следующий вопрос.
- Ваш визит вызван профессиональным интересом или?..
- Профессиональным.
- А-а-а...
- Я бы хотел, чтобы вы все рассказали мне о девушке, которая только что от вас ушла.
- Мисс Банхилл?
- Я не знаю ее имени. Спасибо, что вы мне его назвали. Не могли бы вы также дать мне ее адрес?
- Сент-Аннс-роуд, сто двадцать четыре.
- Это в Ноттинг-Хилле?
- Да, именно там. А могу я, в свою очередь?..
- На что она жаловалась?
- Вы должны понять, инспектор, что врачебная тайна...
- Какие могут быть врачебные тайны, когда речь идет о наркоманке, доктор?
- А, так вам это известно?..
Полицейский, не таясь, рассказал доктору Эдэмфису, как и где он встретил мисс Банхилл.
- Видимо, она не может достать наркотики. Что она вам сказала?
- Правду. Но это не такой уж тяжелый случай. Мисс Банхилл еще не успела как следует втянуться, и, думаю, если она доверится мне, я смогу вытащить ее из этого ада. Пока я дал ей успокоительное. Девушка должна снова прийти сюда завтра. Но придет ли? Если вы знаете наркоманов, инспектор, то вам не надо объяснять, как резко у них меняется настрой. Достаточно какой-нибудь подружке бесплатно предложить дозу - и все благие намерения пойдут прахом. Тут уж ни вы, ни я ничего не сможем поделать.
- Она не сказала, кто снабжал ее наркотиками?
- Нет, да я и не спрашивал, чтобы не спугнуть.
- Доктор, почему она пришла к вам?
- Не понимаю.
- Почему она выбрала именно вас? Или это случайность?
- В Сохо многие знают, что я все время борюсь с наркоманией. Наверное, ей об этом рассказали.
- И давно вы уделяете особое внимание наркоманам, доктор?
- С тех пор, как умерла моя дочь...
- Прошу прощения, но...
Доктор Эдэмфис сурово взглянул на инспектора.
- Руфь стала для меня всем, после того как я потерял ее мать. Как все отцы на свете, я считал ее лучшей из всех. Она училась в университете, и я гордился ее успехами, ее внешностью, ее знаниями. Но у меня почти не было времени наблюдать за ней, направлять, давать какие-то советы. Руфь мало бывала вне дома... Она собиралась преподавать восточные языки и очень много занималась. Как я гордился своей маленькой Руфью! А потом однажды заметил, что она худеет, а в глазах появился лихорадочный блеск. Я спросил, в чем дело, и впервые столкнулся с необычной сдержанностью, почти враждебностью... Я не стал настаивать, ограничился наблюдениями и тогда обнаружил, что она почти перестала есть. Я было рассердился, но натолкнулся на непроницаемую стену. Понимаете, инспектор, моя маленькая девочка ощетинилась против меня, как враг! Я был так поражен, так сбит с толку, что, помнится, в тот вечер просто встал из-за стола и ушел в свой кабинет, ожидая, что Руфь прибежит просить прощения. Но она не пришла.
У врача вырвался вздох, похожий на глухое рыдание, а полицейский в смущении не осмеливался вставить ни слова.
- Простите, но для меня эта драма все еще свежа, все еще причиняет боль... Вы догадываетесь, о чем я подумал в первую очередь, опять-таки как все отцы. Я попробовал вызвать Руфь на доверительный разговор, уговаривал, что она может все мне рассказать и, что бы она ни сделала, всегда найдет во мне друга... и что я меньше всего хочу, чтобы она отправилась за помощью к какому-нибудь шарлатану. Она изумленно посмотрела на меня, а потом воскликнула: "Уж не воображаешь ли ты, что я жду ребенка?" Руфь рассмеялась каким-то странным, истерическим смехом и, не сказав больше ни слова, вышла. Я не понял, в чем дело, инспектор, и, однако, мне показалось, что такой смех я уже явно когда-то слышал. Но где и когда? Только через два дня, разбирая старые бумаги, касавшиеся моей первой практики в больнице, я донял подобный смех я действительно слышал, так смеялась одна наркоманка. И тут уже в памяти всплыли все явные симптомы этой болезни. Моя дочь колется! Это было для меня страшным ударом... нечеловеческим!.. Когда я сказал ей, что знаю, в чем дело, дочь повела себя вызывающе, инспектор. Руфь уже не была моей маленькой девочкой... Та исчезла, и я даже не заметил, как... Я потерял дочь, не сразу осознав, что случилось. Можете вы представить себе весь ужас моего положения?
- Но как врач вы не могли бы?..
- Я испробовал все, инспектор: дезинтоксикацию, общее лечение, психоанализ, переезд в другую страну - ничто не помогало. Стоило ей выйти из больницы, и Руфь тут же принималась за свое. Я не давал ей денег, но она все-таки доставала наркотики - какими способами, я даже не осмеливаюсь вообразить... Время от времени, однако, она снова становилась моей прежней Руфью, умоляла спасти ее, мы плакали в объятиях друг друга, я снова начинал верить в возможность исцеления, но на следующий день все возвращалось на круги своя...