- Быстро отвечай! - Стриженый ткнул в лицо потной ладонью. - Фамилия, имя, отчество!
- Меншиков Владимир Михайлович, - пробормотал обескураженный Вовец.
- Год рождения!
Вовец отвечал. Теперь до него дошло - допрашивают, проверяют. Просто на большее у них идиотизма не хватает. Стриженый, похоже, учился вести допрос по гнусавым видеокопиям. Да и вообще не привык двигать мозгами, только кулаком.
- Кто тебя подослал, козел?
- Никто, жена Петра Сергеевича.
Раздался противный резкий писк. Оказывается, в джипе установлен радиотелефон. Стриженый откуда-то снизу, чуть ли не из-под сиденья, вынул трубку. Допрос прервался, звонил шеф.
- Да, Петр Сергеевич... Нет... нет... Значит, так: Меншиков Владимир Михайлович, - стриженый старательно продиктовал содержимое паспорта, даже штамп о разводе не поленился зачитать. Потом начал свой талант следователя расхваливать. - Да мы его в пять секунд расколем... Дохляк, натуральный бомж, хоть и с пропиской... Ладно, понял, культурно, так культурно. Жаль, конечно... Понял, Петр Сергеич, будет исполнено в наилучшем виде.
Он сунул телефонную трубку на место, развернулся к Вовцу и молча уставился долгим вопрошающим взглядом исподлобья. Такой психологической обработкой уличные рэкетиры предваряют наезд на лотошника. Человек от навязчивого внимания со стороны хмыря в кожанке и спортивных штанах начинает беспокоиться, нервничать и постепенно доходит до необходимой кондиции. Тогда ему доверительно сообщают: "Денег надо." Дальше можно не рассказывать, и так все понятно.
Но Вовец сегодня уже всякого насмотрелся и начувствовался. Им овладело безразличие. Он устал бороться. Ну сколько можно? Есть предел человеческим душевным силам. Так на войне, рассказывают, после нескольких часов тяжелого боя человек теряет чувство страха, самосохранения и всякий боевой дух. Он механически выполняет команды, стреляет, встает в атаку и, получив пулю, спокойно истекает кровь, с облегчением понимая, что весь этот ад кромешный для него кончился. Вовец хотел бы умереть прямо сейчас, чтобы прекратился этот бесконечный спектакль про охоту, где ему досталась роль зайца. Все, заяц больше не бежит. Кончайте скорей. Мертвым все равно. Им уже не больно. Они ни за что не в ответе. Пусть теперь другие выкручиваются, а он бросил карты...
- Чего там Сергеичу надо? - Водитель тоже хотел владеть информацией, чем один круглоголовый хуже другого?
- Сказал, чтобы подробнее выяснили про этого лоха. Только это и больше никуда не углубляться.
- А потом его куда?
Стриженый пожал плечами.
- А ты бы спросил. Он сейчас с ляльками на фазенду укатит, а нам с этим придурком...
- Не укатит. Там у него Жанна сидит.
- Тогда точно в офисе до ночи проторчит. Давай, что ли, на хату к этому съездим, поглядим, что почем. - Он повернулся к Вовцу. - Эй, как тебя, Меншиков, разведенный, один живешь или с бабой?
- Один. - Вовец с трудом разлепил запекшиеся губы.
- А вот это ты зря. Нельзя без бабы.
Оба круглоголовых радостно загоготали. Наверное, это была шутка.
- Да уж, баба - вещь нужная, - важно сообщил водитель.
К его дому подъехали неудачно, не с той стороны. Тут не было проезда, пришлось поставить машину на противоположной стороне двора за полуразломанным хоккейным кортом.
- Эй, ты, - стриженый двинул Вовца локтем в бок, - который подъезд?
- Дальний.
- Может, ближе подъехать? - спросил водитель.
- Нет, ещё сосед какой-нибудь этого балбеса увидит, кипеж поднимет. Пусть тут стоит. - Стриженый повернулся к Вовцу, побрякал брелочком. Которые от квартиры?
- Два коротких.
- Давай сторожи, а я разомнусь. - Стриженый собрался вылезать из кабины.
- Тоже разомнусь. - Водитель не собирался скучать в машине, когда есть возможность развлечься, пошарить в чужом доме. - Никуда не денется. Сейчас ноги ему прихвачу, и все нормально будет.
Он вынул из кармана ещё пару наручников и защелкнул Вовцу на ногах. Потом рывком свалил на пол лицом вниз. Примял поплотнее в пространство между передним и задним сиденьями. Дверцы захлопнулись, шаги удалились.
Вовец постепенно приходил в себя. Если человек способен думать, то в состоянии покоя он не может долго находиться ни о чем не думая. А думает человек обычно о том, что его больше всего волнует. Еще во время поездки Вовец начал выходить из апатии. Сейчас он понял, что надо выбираться, пока никто не мешает. Мысль была ясной и требовала немедленных действий. Зря они сунули его лицом вниз, а не наоборот. В нынешнем его положении очень просто стать на колени. Это Вовец и сделал. Он посмотрел в сторону своего подъезда.
К крыльцу в это время подкатил задом автофургон. На зеленом боку краснели прямоугольные буквы трудновыговариваемой надписи "Специальная коммунхоза". Водитель спрыгнул из кабины, открыл заднюю дверь фургона, вытащил рулон оранжевой ткани и торопливо вбежал в подъезд. Через минуту появился обратно, но не один, а с двумя помощникамию. Втроем они выволокли из подъезда тяжелый оранжевый сверток и забросили в фургон. Прикрыв дверцу, снова исчезли в подъезде. Через минуту появились с новым свертком. Вовец теперь понял, что это за оранжевая ткань - медицинская клеенка. Такую под маленьких детей и тяжелых больных подкладывают. В клеенке лежало нечто увесистое и продолговатое. Это продолговатое закатали в длинный кусок клеенки, а пустые концы скрутили в жгуты. Сейчас концы-жгуты были перекинуты через плечи двумя носильщиками. Третий поддерживал сверток за середину. Они торопливо закинули свой груз в машину и закрыли дверь. Потом так же слаженно заняли места в кабине. Заскрежетал акселератор, двигатель фыркнул, заурчал, водитель дал газ и фургон скрылся.
Вовец с некоторым запозданием отметил, что троица одета в одинаковые синие спецовки, и, кажется, понял смысл произошедшего. Теперь можно было не спеша подумать как избавится от оков. Устройство старых советских наручников, а именно такие ветераны правопорядка сковывали его конечности, он знал прекрасно. Когда-то один из приятелей юности привез на дембель из внутренних войск такие в качестве сувенира. Он же и демонстрировал, как зэки избавляются от наручников. Скованные руки из-за спины он в приседе опускал вниз, продевал в них ноги. Он вообще мог прыгать через это кольцо из рук, как через скакалку: вперед-назад, вперед-назад. Не быстро, но все равно впечатляло. Ловкий был малый... Потом он доставал зубами из лацкана пиджака булавку, заранее там припасенную, вонзал её в стык полуколец стального браслета, отжимая внутренний зубчатый зацеп, и браслет раскрывался. То же проделывал и со вторым. На все про все у него уходило пятнадцать секунд. При этом утверждал, что имел дело с таким крутым уголовником, который эту операцию стабильно проделывал за шесть секунд, по секундомеру засекали.
У Вовца минута ушла, чтобы протащить ноги. Нет, гибкости он не утерял, просто наручники на ногах мешали. Приходилось сгибать обе ноги одновременно, лежа спиной на сиденье. И так вот скрючившись, продеть в сомкнутые руки одну ступню, потом другую. При этом он потянул левую руку так сильно, что чуть не закричал от боли в плече и под лопаткой. Лежал некоторое время с закрытыми глазами, ждал пока боль пройдет. Булавки в лацкане у него, увы, не нашлось. Да и откуда ей там взяться, от сырости, что ли?
Перегнулся через правое сиденье, открыл бардачок, полный всякой дорожной дребедени. Сразу увидел шариковую ручку. Развинтил, вынул стержень, зубами примял пустой конец полиэтиленовой трубочки. Отмычка для наручников получилась в сто раз лучше всяких булавок. Через шесть секунд снял наручники и положил в боковые карманы спецовки. Пару в левый, пару в правый - для равновесия.
Подождав, пока поблизости не будет никого, выбрался из машины и прикрыл дверку. Дошел до своего подъезда, бесшумно взбежал на второй этаж и осторожно приблизился к дверям своей квартиры. Хорошо, что окна её выходят на улицу, а не во двор, а то могли бы засечь на подходе. Он прислушался тихо. Наружная железная дверь приоткрыта. Чуть-чуть, на сантиметр. Осторожно потянул на себя. Внутренняя деревянная дверь вообще полуоткрыта. Заглянул. В коридорчике на полу лужа крови. Тихонечко вошел внутрь, стараясь не испачкать обувь. Никого. Закрыл двери изнутри. Огляделся. Значит, ждали. Но вместо Вовца явились круглоголовые, коротко стриженные. И их побрили. Потом закрутили в клеенки и увезли. А зачем?
Вовец уже устал от непонятного. Надо опять разложить информацию по полочкам и разобраться, что к чему. Олежки нет. И хотя сердце сжималось, он, загибая пальцы, как первоклассник, отметил, не торопясь, имеющиеся факты и выводы. Парень уже большой, для него отдельный сверток нужен, а вынесли всего два. Машину специально подогнали откуда-то из-за угла забрать трупы и тут же отчалили. Вряд ли такую операцию проделывают дважды, слишком рискованно. Кроме того, среди троицы в спецовках он не увидел Степу Халалеева. Уж его бы узнал за версту. Значит, Степа уехал раньше и Олежку с собой прихватил. Да, не в чемодане же он его унес. Сам парень шел, соответственно, был жив-здоров и не плакал. В квартире осталась засада. Вошедших уложили прямо у дверей. Почему его не дождались? Причина может быть только одна: решили, что один из двух убитых - он, тот кто надо. Допустим, получили приказ доставить живого или мертвого, вот и повезли оба трупа - пусть начальник сам определит, кто ему нужен.
Логично. Если так, то Олежка должен быть в безопасности. Это единственное, что удерживает Вовца от визита в милицию. Сейчас бандиты убедятся, что ухлопали не тех, и возобновят охоту. И если убьют Вовца, то и Олежку прикончат. Им свидетель ни к чему. Так что надо выжить любой ценой и вызволить Олежку, заменившего отца в тюремной камере живодерского подвала.
Вовец запер железную дверь на засов, сам уселся на табурет в кухне на любимое место между холодильником и столиком. Здесь было какое-то особое биополе, тут его посещали самые замечательные мысли и идеи. Сейчас на столе валялись объедки и окурки. Вот подлецы - давили свои вонючие чинарики прямо о клеенку. Такая вот мразь: придут, нагадят, обворуют, убьют да ещё навозные сапоги о твою душу вытрут. Истреблять таких подонков надо, просто истреблять, как чумных крыс. Сейчас они должны вернуться. Если только, не предъявляя трупы Степе для опознания, сразу не спрячут их куда подальше. Нет, исключено. Это же отличный корм для чернобурок, такие упитанные ребята - кожанки на спине трещат...
Вовец не испытывал злорадства, но сочувствия тоже. Туда им и дорога, круглоголовым. А вот незваные гости в квартире здорово наследили: кровь, окурки, отпечатки пальцев, да и свидетели наверняка найдутся. Хотя прекрасным субботним днем почти весь город на дачах и пляжах, кто-нибудь приметил зеленый фургончик "Специальная коммунхоза". Один звонок в коммунхоз и - привет, пишите письма в изолятор. А улик следствие полную квартиру найдет.
Ну, хорошо, допустим, явятся бандиты, а дверь закрыта изнутри. Что им делать? Обрежут телефон и начнут осаду? Но в начале попробуют вступить в переговоры, пошантажировать Олежкой. А что если?..
Вовец вскочил, торопливо скинул грязную влажную одежду, натянул походную амуницию: камуфляжные брюки, рубашку хаки, туристские ботинки на толстой рифленой подошве. Из подготовленных к походу рюкзаков все было вывернуто на пол. Он взял маленький рюкзак Олега, бросил в него несколько банок консервов, булку хлеба, штормовку, моток капронового шнура, аптечку. Вытащил из чехла палатку и развернул. В неё он обычно паковал хрупкие и ценные вещи. Здесь лежали шестикратные очки-бинокль, охотничий нож, маленький фонарик и "стрелялка" с малокалиберными патронами в спичечном коробке. Все это тоже сбросил в рюкзак. Добавил на всякий пожарный несколько кусков различного провода, а из ящика с инструментами пилку по металлу, пассатижи, кусачки, большую и малую отвертки, коротенький гвоздодер.
Рюкзачок набил почти полный, но он впихнул ещё пару альпинистских карабинов и крючьев, пятиметровый кусок парашютного стропа, моточек изоленты и десятиметровый отрезок тонкого стального тросика, свернутого в довольно широкую бухточку. А сверху все накрыл синей спецовкой, прихваченной в шкафу у Степы. Сунул в карман зажигалку и сотенную, заначенную под кухонной клеенкой.
Высунулся на лестничную клетку. Вроде, ничего подозрительного, тишина. Вышел, поставил рюкзак на нижнюю ступеньку лестницы. Ловко вращая отвертку, вывернул винт-саморез, один из прижимающих фанерную облицовку к железной двери. Как раз над замком. Привязал к ручке засова кусок лески, и конец её пропустил в дырочку от винта. Прижал дверь и потянул леску. Щеколда вошла в паз, и дверь оказалась закрыта изнутри. Втолкнул леску обратно внутрь и завернул винт на место. На все потребовалась пара минут, не больше. Прислушался. Подхватил рюкзак, сунул в него отвертку и сбежал вниз.
Чуть приоткрыл дверь подъезда и снова прислушался. Вышел на крыльцо, спрыгнул прямо на газон и быстро направился вдоль дома. Потом пересек двор и забрался в джип. Это был отличный наблюдательный пункт. Эх, если бы он умел водить машину! Какое упущение с его стороны. Не рассчитывая когда-нибудь заработать на собственные колеса, не удосужился обзавестись правами. Умел управлять трактором, кранами и лебедками разных конструкций, всякими строительными и сельскохозяйственными механизмами, а вот до шоферской баранки так и не добрался. Впрочем, ключей все равно нет, их круглоголовый предусмотрительно забрал с собой.
Тут Вовец похолодел. Ведь когда обшарят карманы убитых, а сделают это непременно, то найдут ключи и догадаются, что где-то поблизости должна быть и машина. Он торопливо покинул джип. Нацепил рюкзак на плечо и, сделав большой крюк в обход всего квартала, устроился на лавочке у подъезда чужого дома. Отсюда ему была хороша видна улица. По ней уехал зеленый фургон с красной надписью, по ней и вернется. В том, что именно фургон обязательно вернется, Вовец был уверен. Во-первых, машина чрезвычайно удобна для таких дел. Во-вторых, кто напортачил, того обычно и заставляют исправлять брак в работе.
Фургон появился минут через пятнадцать и остановился далеко не доезжая до его дома. Из кабины один за другим выпрыгнули двое, пересекли улицу и скрылись меж домов. Дворами пошли, конспираторы. Одним из них на этот раз мог быть кто-то из подвала, знающий Вовца в лицо. Но водитель, оставшийся в машине, наверняка был прежний. Следовало на него взглянуть поближе.
Вовец подхватил рюкзак и не спеша направился по тротуару в сторону фургона. Он внимательно разглядывал машину - довольно старый ЗИЛ. На дверце кабины белой краской натрафаречена круглая печать - "Городское управление коммунального хозяйства. Автобаза N 2" Стекло дверцы опущено. Толстоносый водитель разглядывает бумажки. Вовец вскочил на подножку, сунулся в окно.
- Шеф, халтура есть, - сказал с наигранной веселостью. - Мебелишку надо перекинуть.