Нью-Йорк,
1 сентября 2004 года
Сюда, — сказал Хорас.
Они миновали конные экипажи, возле которых фотографировались японские туристы, и вступили на аллею, которая должна была привести их к катку Уолмана.
— Хорас, а ничего, что мы даже не знаем, какой у нас следующий пункт? — удивилась Терри.
— Пунктов больше не будет, — ответил старик. — Все семь ключей найдены. Правда, у нас сейчас лишь часть их. А для того чтобы предотвратить детонацию Марифата, нам потребуются все семь. И Йуну тоже нужны все ключи.
Они миновали каток и, спустившись по каменным ступенькам, оказались возле питьевого фонтанчика.
— Давай взглянем, что собой представляет седьмой ключ, — предложила Терри.
— Сейчас, сейчас.
Они обошли фонтанчик и вновь поднялись по каменной лестнице, оказавшись перед восьмиугольным одноэтажным домиком, который со всех сторон окружали выставленные на улицу шахматные столики.
— Добро пожаловать в шахматный клуб, — сказал Хорас. — Именно здесь мы распланировали все твои испытания, Роберт. Господи, неужели это было всего девять дней назад? Ну-ка дай мне контейнер.
Старик вскрыл пакет и достал из него крошечный черный футляр. Внутри оказался медальон в виде семиконечной, инкрустированной серебром звезды. Терри и Роберт завороженно уставились на нее.
— Как я и думал, — изрек тем временем Хорас. — Звезда познания. Как нельзя лучше символизирует тот этап Пути, который ты только что преодолел, Роберт. Как, впрочем, и другие ключи, которые ты находил ранее. Первый был в форме окружности — это символ начала начал. Затем рыбий пузырь — символ зачатия. Потом треугольник — символ опоры и стабильности, способности полагаться на собственные силы. Куб — символ духовного возмужания и умения сопереживать. Пентаграмма — символ творчества и регенерации.
— Почему регенерации? — удивился Роберт.
— Пятиконечная звезда, пентаграмма, — это геометрическая форма, которая может воспроизводить себя до бесконечности. Вот почему.
— А звезда Давида?
— Шестой ключ. Единство двух треугольников, единство земного и небесного, физического и духовного.
У Роберта вновь закружилась голова и на глазах выступили слезы. Терри отвела его в тенек.
— Больно, — пожаловался он.
— Я верю, — ответила она. — Но, значит, тебе нужно было испытать эту боль. Хорас не стал бы просто так издеваться, надеюсь — ты это понимаешь?
Роберт опустился на скамейку у одного из столиков и прикрыл рукой глаза.
Зрение к нему все еще не вернулось. Было ощущение, что его заставили взглянуть без очков на яркое солнце и теперь, куда ни посмотри, все виделось будто через дымку. Любой четко очерченный предмет, на который он бросал взгляд, вызывал у него приступ боли в глазах. Но вместе с тем зрение не только не притупилось, но обострилось до чрезвычайности. Он видел сейчас то, что не дано было увидеть обычному человеку: не только предметы, но и мысли и переживания других людей. Роберт смотрел из-под руки на Терри и видел ее гнев, обращенный на Йуну, ее боль, затопившую сердце после гибели Джея. Глядя на Хораса, он видел его стальную решимость одолеть врагов. Роберту было больно и вместе с тем любопытно экспериментировать с открывшейся в нем гиперчувствительностью.
— Хорас, Роберту плохо, — сказала Терри.
— Рождение нового предполагает отмирание старого, — ответил тот спокойно.
— Куда мы теперь направимся?
— Подождем здесь. Думаю, Адам сам даст о себе знать.
«Осирис был разрублен своим братом Сетом на части», — вдруг вспомнилось Роберту.
Теперь он понял, что это значит. Вдова Осириса сумела собрать расчлененные останки мужа и чудесным образом зачать от него. И родился Гор, который решил отомстить за отца. Роберт был олицетворением одновременно Осириса и Гора. Все прежнее, земное отмирало в нем, чтобы дать жизнь новому, мистическому.
«Умри, чтобы жить!»
Последняя строчка в том послании от неведомого родственника, которое он сжег.
«Умри, чтобы жить!»
Он вдруг негромко рассмеялся и отнял руку от лица.
— А знаете, ребята, я ведь вижу все, что вы думаете и переживаете. И это довольно забавно.
Хорас вдруг быстро перегнулся через шахматный столик и отвесил Роберту хорошую пощечину.
— Хорас, ты что?! — вскричала Терри.
— Не стоит относиться легкомысленно к дару, который ты обретаешь, мой мальчик, — проговорил старик совершенно спокойным голосом. — Не стоит играть с ним. Будь кротким, иначе тебя постигнет горчайшее из разочарований.
Роберт вновь прикрыл глаза рукой и погрузился в обиженное молчание.
— Прости меня, Роберт, — наконец проговорил Хорас. — Примитивная, земная часть тебя сопротивляется, ибо она вот-вот будет исторгнута. Не поддавайся ей. Обрати свой взор ввысь.
Роберт по-прежнему молчал.
«Умри, чтобы жить!»
— Терри, ну-ка расскажи ему, что еще случилось в тот день. В День Великого затмения.
14 августа 2003 года
День Великого затмения
Терри отвела Кэтрин в спальню, пока Адам медитировал в одиночестве.
— Как мне помочь вам? — спросила он, закрывая за ними дверь.
Кэтрин опустилась на краешек постели и подняла на Терри глаза.
— Расскажите, что это за заведение у вас такое — «Boîte à malices»?
Терри уловила со стороны Кэтрин тень интереса к ней как к женщине. Кэтрин не скрывала своих мысленных вопросов — она хотела, чтобы Терри догадалась о них. Каким образом ей в ее столь юном еще возрасте удалось развить в себе такой дар? Приглянулся ли ей Адам как мужчина? Стоит ли ей доверять?
Терри также почувствовала, что и Кэтрин обладает даром, подобным ее собственному, только он не то чтобы угас, но крепко дремал в ней.
— Нечто вроде закрытого женского клуба. В какой-то момент несколько неординарных женщин просто решили повеселиться вместе, — с улыбкой отозвалась Терри. — А попутно мы решаем различные проблемы мужчин.
— Проституция — органическая часть вашей работы?
— Я бы не называла это проституцией. Творчество и умение воплощать фантазии — пожалуй, так. Плюс еще, конечно, техническая сторона вопроса. И разумеется, материальная тоже. Секс не является для нас целью или обязательным инструментом в работе. Мы просто умеем читать чужие мысли, понимаем потребности людей и способны их удовлетворять. А вы?
Внутренняя защита Кэтрин не дрогнула.
— Я тоже умела читать чужие мысли и угадывать желания, — проговорила она. — В детстве мне казалось, что в этом нет ничего удивительного, что подобное дано всем людям. Потом я поняла, что нас мало. А еще позже чуть не погибла при пожаре. Это случилось в студенческие годы. И мой дар угас.
Терри зацепилась за последние слова, впустила их в свое сознание, расколола как скорлупу, и перед ней тут же возникла туманная дымка видений — дым, постель, паника, темная комната. Она даже поежилась.
— Расскажите, как вы вызывали этот дар к жизни, какими способами?
В глазах Кэтрин мелькнуло легкое удивление.
— Вы настолько глубоко проникли в мое сознание?
— Да нет, — рассмеялась Терри. — Просто у каждой из нас есть свои секреты.
Кэтрин рассказала ей о «ведьмовских» словах и доске для спиритических сеансов.
— Вам было страшно за себя? Ведь вы способны видеть то, что не могут другие.
— Порой. Особенно страшно мне было той ночью.
Неожиданно для себя она рассказала о пожаре.
— Вы запаниковали, — задумчиво произнесла Терри.
— Я была молода. Даже чуть моложе, чем вы сейчас.
— У меня тоже все началось в детстве, Кэтрин. До шестнадцати лет я мыкалась по сиротским домам. Сами понимаете, приходилось нелегко, так что поначалу я использовала свой дар просто для того, чтобы выжить. И лишь в последние пару лет нашла ему и другое применение. В частности, научилась помогать людям.
— Как мы поможем Адаму?
— Попытаемся избавить его от страха и одновременно попробуем вернуть к жизни ваш собственный дар, Кэтрин.
— Мне бы очень этого хотелось. Но я не знаю как.
Кэтрин на мгновение потеряла бдительность, и Терри проникла за ее внутреннюю защиту. Ее удивило то, что она там увидела. Оказалось, что Кэтрин с Адамом связывали гораздо более крепкие узы, чем можно было подумать. Кэтрин любила того, третьего. Но она побывала замужем за Адамом и до сих пор тоскует без него.
Кэтрин, Адам и тот другой мужчина были связаны между собой настолько крепко, что никому не дано было разорвать эти узы. И еще Терри поняла, что любая женщина, которая приблизится к Адаму или к другому мужчине, неизбежно будет иметь дело с Кэтрин.
И в тот момент ее сознания на мгновение коснулась легкая тень неясного предчувствия.
— Итак, вот что мы сейчас сделаем. Попробуем пережить заново ту ужасную ночь, чтобы избавиться наконец от страха, который тогда вас парализовал. Мы лишим тот страх силы, а энергию, которую почерпнем в процессе, передадим Адаму. Она ему сегодня пригодится. Ваш муж…
Кэтрин устремила на нее быстрый взгляд:
— Что — мой муж?
— Его время и в самом деле еще не пришло. Впрочем, он тоже сможет вам сегодня помочь, Кэтрин. Вы говорили про эти ваши «ведьмовские» словечки. Что это были за слова?
— Зачем они вам?
— Вспомните их. Вам очень скоро придется их повторить.
— Я не понимаю…
— Потом поймете. Вспоминайте.
— «Сомкни время и пространство», — начала Кэтрин неуверенно.
Терри взяла Кэтрин за руку и повторяла вслух все, что та говорила.
— Сейчас вы уйдете отсюда, — наконец сказала Терри, — вернетесь домой, вызовете мужа с работы и займетесь с ним любовью. Любым способом, под любым предлогом вызовите его с работы и затащите в постель. И в процессе вы будете повторять эти слова. Тогда страх и паника, которые убили ваш дар той ночью, уйдут навсегда.
Терри отступила от Кэтрин на шаг и прикрыла глаза. Мысленно она соединила образ этой женщины с образом ее мужа и зажгла над их головами светлый нимб.
— Я вижу свет, — пробормотала Кэтрин.
— Возьмите его с собой, — отозвалась Терри. — Занимайтесь любовью со своим мужем и думайте о том, что сегодня предстоит Адаму.
Они вернулись в комнату. Терри коснулась рукой плеча Адама, и тот очнулся.
— Кэтрин уходит, — проговорила Терри. — Дар вернется к ней сегодня, и она передаст вам свою энергию.
— А я? — спросил Адам.
— А вы пока останетесь.
Нью-Йорк,
1 сентября 2004 года
Роберт был потрясен услышанным. Стало быть, Терри благословила их ложе в тот самый день, когда они зачали Мосса. А те словечки, которые Кэтрин шептала в постели, предназначались для того, чтобы вернуть к жизни ее утраченный дар.
— После того как Кэтрин ушла, нас с Адамом прорвало. Мы обменялись всего лишь взглядами, но они так наэлектризовали воздух вокруг нас, что мы просто набросились друг на друга. В тот момент я позабыла обо всем: о его проблеме, о схватке, в которую он готовился вступить, о своем решении помогать ему. Обо всем забыла напрочь. Я лишь думала о том, что, если ему придется умереть, он умрет счастливым.
— Боже, — подал голос Хорас.
— А на прощание я дала ему мой домашний адрес и сказала, что после того, как все случится, ему не нужно возвращаться домой. Я велела ему прийти ко мне. А еще подарила ему талисман, чтобы он не потерял мысленной связи со мной.
— Дальше, — хрипло потребовал Роберт.
— Я вернулась к себе около четырех. И едва переступила порог, как приняла чудовищной силы ментальный импульс от Адама. Помню, что едва удержалась на ногах. Я знала, что он жив, но мне стало за него страшно. Потом еле доплелась до дивана и рухнула на него. Силы оставили меня, потому что я отдала все Адаму. И знала, что он борется, что ему угрожает смертельная опасность, но он не сдается. А потом вдруг меня будто прошибло током с ног до головы, и связь между нами внезапно оборвалась.
— Наступило Великое затмение?
— Нет, это было непосредственно перед затмением. Лишь спустя несколько секунд в квартире и на улице вырубился свет. И я заплакала.
Наступило долгое молчание. Затем Терри нежно взяла Роберта за руку.
— У нас есть то, что нужно Адаму. У Адама есть то, что нужно тебе. Необходимо встретиться с ним и завлечь его приманкой.
— Нам нужны Кэтрин, ключи и Марифат, — отозвался Хорас. — Им нужны мастер-ключ и красное золото.
— Не забывайте, что у нас есть еще я и мой неродившийся ребенок, — еле слышно прошептала Терри. — Его ребенок.
Роберт покачал головой:
— Даже не думай об этом. Мы завлечем его мастер-ключом и красным золотом. Но не тобой.
— Ему нужна я.
— Он любит Кэтрин. Он сам мне это сказал.
— Кэтрин не носит под сердцем его ребенка. Кэтрин ему не нужна.
— Терри, я давно хотел спросить тебя.
— Я знаю, о чем ты хочешь меня спросить. Я объясню. Когда случилось Великое затмение, души Адама и создателя Марифата соединились. Но в тот день случилось еще кое-что. Адам переспал со мной, и мы не думали в тот момент о предохранении. В результате в момент наступления Великого затмения я уже была беременна. Вы с Кэтрин тоже занимались любовью перед тем, как выключилось электричество, — продолжала Терри. — И она шептала свои «ведьмовские» слова, в которых заложен гораздо более глубокий смысл, чем я ей открыла. Кэтрин тоже зачала. Мы с ней оказались в равном положении. И в момент Великого затмения между всеми нами возникла крепкая связь. Первая ниточка протянулась от меня к Адаму, а через него и к вам с Кэтрин, а вторая — от создателя Марифата к Адаму. И внутри его родился Минотавр. А третья возникла между мной и Кэтрин еще раньше, когда я говорила с ней. И связь эта была очень глубокой. На уровне ДНК.
— Адам говорил мне, что Йуну способны влиять на людей на уровне ДНК.
— Я тоже так умею, — с грустной усмешкой проговорила Терри. — Но Йуну используют это людям во зло. В этом наше отличие. Вспомни изображение кадуцея: две змеи, обвившиеся вокруг жезла. Это похоже на человеческую цепочку ДНК, не правда ли? И это не случайно.
— В древности понятия не имели о том, что такое ДНК, — возразил Роберт.
— В древности люди знали многое из того, в чем мы им привыкли отказывать, — возразил, в свою очередь, Хорас. — Люди Света и Йуну, жившие сотни и тысячи лет назад, знали о природе и структуре ДНК гораздо больше, чем известно тебе, и умели воздействовать на других людей на этом уровне.
Роберт взглянул на Терри и испытал вдруг сильнейшее внутреннее беспокойство. К чему она клонит? Какого черта она связала двойное зачатие с Великим затмением?
— Хорошо, я понял. Между тобой и Кэтрин в тот день возникла связь на уровне ДНК. Дальше.
— А значит, возникла связь между новой жизнью, которая зародилась в нас, и…
Терри вдруг замолчала и закрыла лицо руками.
— Что с тобой?
— «Сомкни время и пространство…» Роберт, время и пространство сомкнулись в тот день. Мы все оказались звеньями одной цепи. А когда Йуну при помощи Минотавра и Адама проникли в меня, они проникли и в моего ребенка и сделали с ним что-то такое, что превратило его будущую жизнь в смерть. Это был рак. А поскольку я в ту минуту фактически представляла собой одно целое с Кэтрин и ее ДНК…
— Говори, — не своим голосом пробормотал Роберт.
— Это отняло жизнь и у твоего ребенка. И через несколько месяцев у Кэтрин случился выкидыш. Прости. Прости… — Терри разрыдалась.
А Роберт отказывался верить своим ушам. Неужели Терри только что призналась в том, что невольно убила Мосса?
— Мосса убила не она, а Йуну, Роберт, — проговорил вдруг Хорас.
— Да, да, да, — ничего не соображая, пробормотал посеревший лицом Роберт.
В комнате вновь повисла долгая пауза.
— На самом деле я не об этом хотел спросить, — наконец сказал Роберт. — Сколько времени прошло с того дня?
— Год и две недели.
— Но я понял, что ты беременна, лишь в пятницу. В эту пятницу. Как такое может быть?
— Они подсадили моему ребенку рак и заморозили беременность, чтобы шантажировать этим Адама.
— Шантажировать?
— Да. Чтобы в нужный момент он выполнил их волю. Не тогда, а позже. С год они никак себя не проявляли. Мы даже решили было, что про нас забыли. А пять дней назад они вдруг разморозили процесс и беременность вновь стала развиваться. Ему дали понять, что, если он не взорвет Марифат, я погибну. Одновременно с этим ему сказали, что, если все пройдет хорошо, мой рак исчезнет и ребенок родится здоровым.
— И вы им поверили?
— Адам поверил.
— Хорас, ты знал обо всем этом?
— Да, я знал. Адам и Терри попросили меня о помощи. Но это выше моих сил. Даже Люди Света не всегда способны исправлять то, что натворили Йуну.
— А почему вы мне ничего не говорили?
— Ты был не готов.
— А врачи?
— Они не способны даже обнаружить рак на этой стадии. Терри обращалась к врачам, но над ней лишь посмеялись.
— Когда ты поняла, что болезни вновь дан ход?
— После нашей с тобой близости. А в воскресенье я обнаружила Кэтрин в той квартире, где мы раньше встречались с Адамом. Я всегда знала, чувствовала, что если он вновь сойдется с Кэтрин, то бросит меня. И я поняла, что больше не могу рассчитывать на его защиту. И тогда я обратилась в «Boîte à malices». И они приняли меня.
— Они могут тебе помочь?
— Нет, Роберт, не могут. Моя последняя надежда — это ты. Ты поможешь Адаму продержаться до конца, ты одолеешь Йуну и спасешь всех нас.
В этот момент у Роберта зазвонил телефон — это был Адам.
— Привет, дружище. Похоже, нам вновь надо встретиться. Возьми с собой своих друзей.
Роберт взорвался.
— Когда мы встретимся, Адам, это будет последней встречей в твоей жизни! Где моя жена?!
Хорас подал знак, чтобы он успокоился и взял себя в руки. Роберт лишь молча отвернулся.
— Это ты убил Джея на башне Рокфеллер-центра? Это ты сломал ему шею, подонок?
— Какого Джея? О чем ты? В последний раз я видел тебя на вокзале, где ты, кстати, меня едва не угробил.
— Я теперь жалею об этом.
— Но как бы то ни было, я тебе благодарен.
— Мне показалось на секунду, что в тебе еще сохранилось что-то человеческое. Я ошибался.
— Ладно, покончим с лирикой. Когда встретимся? Нам есть что обсудить. Предлагаю пересечься у Иглы Клеопатры в Центральном парке.
Хорас подал Роберту знак, чтобы тот соглашался.
— У нас мастер-ключ, — сказал Роберт.
— И кое-какие другие ключи, не так ли?
— За исключением тех, которые ты выкрал.
— Мне нужна Терри, — требовательно заявил Адам.
— Забудь об этом. Я могу предложить тебе мастер-ключ в обмен на Кэтрин.
— Забудь об этом. Кэтрин мне больше не нужна, забирай ее бесплатно. А мне отдай Терри и мастер-ключ.
— Даже не мечтай, — вспылил Роберт.
— В таком случае мы не договорились.
Терри отобрала у Роберта трубку.
— Адам?
— Привет, малыш. Мы все еще можем спасти ребенка.
— Я приду на встречу. Я хочу быть с тобой. Но пожалуйста, верни Кэтрин Роберту.
Пауза.
— Собирайтесь и идите в условленное место. Там увидимся.
— На самом деле Игл Клеопатры было две, — сказал Хорас. — Оба обелиска установлены в Гелиополисе, который древние египтяне называли Йуну три с половиной тысячи лет назад. Это священный город, причем как для Людей Света, так и для наших врагов. Собственно, в его честь они и назвали себя.
— В Центральном парке есть только один обелиск, — буркнул Роберт.
— Правильно. Брат-близнец находится в Лондоне.
— Насколько мне известно, царица Клеопатра жила в первом веке до нашей эры. Почему же эти обелиски, установленные три тысячи лет назад, так назвали?
— До Клеопатры они назывались по-другому.
— Вражда между Йуну и Людьми Света началась в тот день, когда были воздвигнуты эти обелиски?
— Нет, что ты! Это произошло гораздо раньше, и борьба велась далеко не только в Древнем Египте. Я же тебе рассказывал.
— Расскажи подробнее. Я хочу знать все.
— Путь существует с тех самых времен, когда на Земле зародилось человечество. Путь — это не мощенная камнями дорога, которую можно потрогать руками или потоптать ногами, как ты, надеюсь, уже понял. Путь — всего лишь способ познания Вселенной, способ осознать, что разум и дух человеческий, материя и энергия — все это единое целое. В принципе каждый человек способен отыскать свой Путь и пройти по нему.
— Но ты же говорил, что он доступен лишь избранным.
— Правильно. Абсолютное большинство людей его просто не замечает, не чувствует, не способно преодолеть себя, чтобы вступить на него.
Роберт взглянул на Терри, которая до сих пор хранила молчание:
— Ты вступила на Путь?
— Да, — кротко ответила та. — Мне предназначено пройти Путь Тиресия. А у тебя Путь Сета.
— Сколько их всего? — спросил Роберт, вновь повернувшись к Хорасу.
— В принципе бесчисленное множество. Но разумеется, все вариации объединены для удобства использования в несколько категорий. В частности, твой Путь — Путь Сета — относится к самой сложной категории.
— Йуну тоже вступают на Путь и идут по нему?
— Обязательно. Но они обжили его темную сторону и используют силу, которую дает им Путь, для утверждения своей воли и власти над другими людьми. Они хотят править земным миром. Мы — нет. Когда-то мы держались вместе, были единым целым. В конце концов, у нас с ними гораздо больше общего, чем с обычными людьми. И мы и Йуну способны улавливать высшую гармонию мироздания. Люди лишь догадываются о существовании такой категории, как душа. А мы не только точно знаем о ней все, но и видим ее, умеем оказывать на нее влияние. Порой мы способны изменять по своему усмотрению течение времени и ткань пространства. Но в какой-то момент наши дороги разошлись. Первый раскол произошел как раз в Йуну, но были и другие, отмечавшиеся в разных уголках света: в Китае, Индии, среди кельтов.
Роберт внимательно слушал и размышлял над словами Хораса, пытаясь примерить их к собственному опыту, накопленному в последние дни. Он тоже видел темную сторону Пути и чувствовал, что, переступая этот запретный порог, рискует привлечь к себе интерес Йуну. В Юнион-сквер-парке они даже предприняли попытку подчинить его себе.
— А вот эти старики в деловых костюмах, с которыми мы имели дело на Гранд-централ. Беловолосые. Это Йуну или просто подчиненные им люди?
— Они адепты учения Йуну, которые прошли свой Путь до конца и приняли решение служить Злу. Они физическое воплощение злой воли Йуну, которая сама по себе нематериальна, но способна вселяться в души тех из нас, кто отзывается на ее зов. И это происходит тем легче, чем больше у людей страхов, злобы, гордыни и ненависти.
— Стало быть, первоначальный раскол произошел из-за того, что некоторые из вас решили применить свои знания и силу ради снискания земных благ?
— Можно и так сказать, — согласился Хорас. — Тем обиднее сознавать, что эти люди тоже прошли и постигли свой Путь до конца. В конце туннеля они увидели не свет, но сумрак ночи.
Они прошли под аркой и оказались в подземной галерее, стены которой были украшены когда-то очень яркой и живописной, но со временем изрядно поблекшей мозаикой. Выйдя вновь на свет божий, они оказались прямо перед террасой Бетесды с каменным ангелом, силуэт которого был четко очерчен на фоне ясного неба.
— Ты говорил, что слово «йуну» в буквальном переводе означает «колонна». Какой смысл в этом понятии?
— Их как минимум два, и оба равноценны. Первый — колонна, символ начала творения. Первый камень, поднявшийся над волнами первородного океана-хаоса. По преданию, из него была высечена пирамида, венчавшая собой обелиск в Йуну.
— А второй смысл?
— Второй смысл — философская составляющая Пути. Колонна — это тот Путь, который мы для себя избираем, поднимаясь по ней все выше и выше, постигнув и отринув низменное и стремясь к возвышенному. Путь — это колонна. Колонна — это лестница, которую ты воздвигаешь и по которой поднимаешься. Этот второй смысл был детально изложен на стенах храмов Йуну, посещая которые Люди Света и Йуну впитывали новые знания.
— Ты всегда говоришь о Пути, но никогда о Боге. Ты веришь в Бога или нет, Хорас?
— Дойдя до конечной точки Пути, условно говоря, поднявшись до верхней ступеньки воображаемой лестницы, ты узришь Бога, — ответил старик. — Ты постигнешь и испытаешь фантастическое чувство единения с мирозданием. Кто-то предпочитает персонализировать эти удивительные ощущения и именовать то, что они видят, Богом.
Они повернули направо, миновали кафе «Ботхауз» и черепаший пруд, охраняемый скульптурой польского короля Ягайло, который скрестил над головой два огромных меча, готовясь к решающей битве.
Хорас рассказал, что один из обелисков римляне забрали из Йуну и перевезли в Александрию при Клеопатре, а в 1879 году египтяне решили преподнести обелиск в дар американскому народу и демонтировали его, чтобы погрузить на корабль, отплывавший в Нью-Йорк. И каково же было изумление всех присутствующих, когда под пьедесталом обелиска обнаружились каменные масонские знаки — мастерок, украшенный масонской символикой, и выемка в камне, повторявшая своими очертаниями форму алмаза, известного всем масонам под именем магистерского камня.
— Масоны участвовали еще в крестовых походах, — продолжал Хорас. — Правда, тогда они еще называли себя тамплиерами. Они были хранителями древнейших знаний, и многие из них были адептами Пути.
Они миновали довольно густые заросли вязов и внезапно вышли на открытую площадку, на которой был воздвигнут гигантский египетский обелиск, пирамидальная верхушка которого блестела в лучах предвечернего солнца. Они приблизились к восьмиугольной «спице» и опустились на одну из скамеек, которые тянулись вокруг нее.
— Хорас, что здесь высечено? — спросила Терри.
Хорас подошел вплотную к южной грани обелиска.
— Не смогу сказать, что постиг древнеегипетскую письменность в совершенстве, но центральную надпись, пожалуй, разобрать смогу. На остальные не обращайте внимания — они были добавлены гораздо позже. Итак. «Он подобен божественному Гору, могучему быку, возлюбленному Ра. Царь Верхнего и Нижнего Египта воздвиг этот монумент из двух обелисков, верхушки которых отлиты из особого чистейшего золота… в честь отца своего Атума, царя Йуну». Тут еще есть несколько слов, которые я не могу разобрать. И наконец: «Сын Ра, Тутмос, да продлятся его дни вечно!» Насколько я понимаю, перед нами архитектурный шедевр Тутмоса Третьего.
Терри впервые за долгое время улыбнулась, а Хорас, прикрыв глаза ладонью как козырьком, задрал голову и стал смотреть на верхушку обелиска.
— Могу себе представить, как блестит этот венчик при полуденном солнце — как ярчайшая звезда. Все обелиски мира, все башни и небоскребы — суть одно и то же: физическое воплощение наших стремлений дотянуться до неба, прикоснуться к нему, постичь тайны мироздания. Это ракеты, которые, будучи запущенными, никогда не падают. Это фейерверки, которые, будучи зажженными, никогда не сгорают. В древности люди завороженно смотрели на огонь, пылавший в очаге их пещеры. Кельты строили гигантские каменные комплексы и лабиринты, а американцы возводят небоскребы. Все это явления одного порядка.
Роберт вдруг обратил внимание на легкое голубоватое свечение, окружавшее обелиск. Сосредоточившись, он сумел сделать его ярче и насыщеннее, затем, наоборот, притушил. Он вдруг понял, что глаза его перестали болеть, но гиперзрение не исчезло. Он по-прежнему видел ауры людей и предметов и умел влиять на них.
— Где же Адам? — проговорила Терри. В голосе ее угадывалась тревога.
— Он придет, когда будет готов. Надеюсь, причина его задержки в том, что он пытается укрыть свои мысли и намерения от тех, кто хочет его контролировать. Я очень на это надеюсь.
— А не поздно ли надеяться? — скептически осведомился Роберт.
— Нет, — горячо возразила Терри, — не поздно! Вы поможете ему, когда он придет? Вы сделаете хоть что-нибудь, прежде чем он уведет меня отсюда?
— Если здесь будет Кэтрин, тогда появится крошечный шанс. Поможет и мастер-ключ, который по-прежнему с нами, — задумчиво проговорил Хорас. — И будет особенно здорово, если он придет один, без Йуну. Может быть, как раз в эту минуту он пытается избавиться от их общества.
— От Тарика, — поежившись, пробормотала Терри.
— Совершенно верно. Минотавр — его якорь. Если ему каким-то образом удастся исторгнуть из себя Минотавра, узы, которые скрепляют его с Йуну, лопнут. Лопнет и их незримая связь с тобой и твоим ребенком, Терри.
— Возможно ли это? Возможно ли, что ему удастся избавиться от Минотавра?
— Не знаю… Вот если бы Кэтрин нашла способ обратиться к тому, кого она однажды так страшно предала, и если бы он услышал ее…
Они говорили приглушенными голосами, обсуждая различные варианты возможных исходов противостояния. Каждый мысленно выстроил внутреннюю защиту от Йуну, которые иначе могли бы прочитать их мысли. Но если для Хораса и Терри это было привычным делом, то Роберт просто изумился тому, как легко ему это удалось.
Впрочем, его сильно тревожило, что он все еще не чувствовал глобальных изменений, которые по идее должны были произойти с ним, — ведь он приблизился к окончанию своего Пути. Вместо гигантского прилива сакральных сил он испытывал лишь внутреннее опустошение и нечеловеческую усталость.
— Роберт, вспомни, что я только что рассказывал о тайнике, найденном под обелиском, — вдруг обратился к нему Хорас, заметивший его состояние. — Я говорил о мастерке и о выемке в форме магистерского камня. Этот камень символизирует очищенное от всех земных пороков и условностей сознание того, кто прошел свой Путь до конца. Сосредоточься на этих моих словах. Попробуй погрузиться в медитацию с мыслями об этом. Это поможет тебе подготовиться к встрече с Адамом и финальным испытаниям. Похоже, Адам серьезно задерживается и у нас есть время, которое было бы глупо потерять даром.
Роберту вспомнились собственные мысли, посетившие его в тот ужасный день — 11 сентября. Тогда ему казалось, что любовь в одиночку не способна победить ненависть, которой руководствовались террористы. Теперь же он был убежден в обратном — только любовь может стать тем единственным оружием, которое способно уничтожить Йуну.
— Когда я однажды засмотрелся на ларец Злобы, — задумчиво проговорил он, — меня поразил один причудливый визуальный эффект. Его поверхность показалась мне одновременно вогнутой и выпуклой, и я никак не мог уловить момент перехода из одного состояния в другое.
— Правильно, — снисходительно заметил Хорас. — У тебя в любом случае ничего из этого не вышло бы, потому что поверхность мастер-ключа действительно была одновременно вогнутой и выпуклой. Парадоксы с материей и временем — особенность Пути. Попробуй припомнить те свои ощущения и сосредоточься на магистерском камне. В выемке, обнаруженной под обелиском, его не было. Она лишь точно повторяла его форму. А ты представь, что он там есть. Попробуй совместить в своем сознании его воображаемое присутствие и фактическое отсутствие.
Роберт сосредоточился и, для начала, в мельчайших деталях представил себе процесс демонтажа обелиска, который был совершен в 1879 году: вот рабочие оттаскивают его в сторону, и под фундаментом обнаруживаются масонские символы; вот мастерок, многие столетия назад вмурованный в камень; а вот небольшая выемка, повторявшая своей формой очертания магистерского камня… Она пустая, в ней ничего нет… А если представить, что он там есть, заполняет ее всю… Его нет… Но он есть…
Роберт открыл глаза и увидел себя посреди рощи, в которую он так любил захаживать в детские годы. Отовсюду неслись птичьи трели, под травой шелестел лесной ручеек, сквозь ярко-зеленую листву проступало яркое солнце, воздух был напоен душистой влагой. Он отыскал валун, на котором любил сидеть и размышлять. Он всегда приходил в эту рощу, когда ему нужно было разрешить какую-то дилемму, принять правильное решение, и всегда покидал это место просветленным и уверенным в себе.
В стороне треснула ветка, и из-под чьего-то сапога с писком шарахнулась лягушка. К нему кто-то приближался, но Роберт нисколько не встревожился. Сердце подсказало ему, что ждать беды от этого человека не приходится. У него была очень уютная, совсем родная аура. Наконец Роберт поднял голову и повернулся. Это был его отец. Поприветствовав сына кивком, он опустился на валун рядом с ним.
Они долго молчали, наслаждаясь близостью друг друга. Отец был сед, с грубоватым, обветренным лицом, мозолистыми ручищами и сутулой, натруженной спиной. Роберт видел его в точности таким, каким запомнил: сильным и добрым, всепонимающим.
— Тебе полюбилась эта роща, как я погляжу, — проговорил он.
Роберт молча кивнул.
— Столько раз я тебя отсюда выгонял. И мать тоже. Если тебя долго не бывало дома, мы с ней всегда знали, где тебя искать. — Отец обратил на сына задумчивый взгляд. — Я кое-что написал для тебя… — сказал он и полез в карман куртки. — Записку… Здесь то, что тебе нужно будет знать, если… настанет определенный момент.
Роберт взглянул на записку и тотчас узнал ее. Это было то самое письмо, которое он получил в Кембридже от неведомого родственника. Он сжег его тогда, но каждая строчка намертво врезалась в его память.
— Мы с матерью старались изо всех сил, чтобы ты держался от мистики подальше, — сказал отец и пожал плечами. — Это опасные, жуткие вещи. Они казались нам тем более опасными, что мы-то в них как раз не разбирались. Тебе твой дар передался от прежних поколений. В нашей семье, согласно преданиям и бабкиным рассказам, такое бывало, но мы с матерью зареклись втягивать тебя во все это. Мы хотели, чтобы ты рос современным человеком, чтобы чего-то добился в этой жизни без всякой мистики.
Роберт вдруг понял, что таким образом отец пытается попросить у него прощения — прощения за то, что до последнего не рассказывал ему о его даре.
— Когда у тебя будут свои дети, воспитывай их, как считаешь нужным, но не позволяй своим страхам мешать им.
Отец протянул Роберту мозолистую руку, и тот крепко пожал ее.
— Тебе не за что извиняться передо мной, папа. Тогда я был не готов, но теперь настало мое время.
Отец молча и тяжело поднялся с валуна и на прощание кивнул ему. Роберт провожал его взглядом. А когда отцовские шаги затихли вдали, он вновь прикрыл глаза и весь отдался пению птиц, теплым лучам солнца и шелесту лесного ручейка под ногами.
Когда Роберт очнулся, вокруг было уже темно. Хорас куда-то подевался, а Терри сидела на соседней скамейке и напряженно вглядывалась в его лицо. Как только он пошевелился и открыл глаза, она всплеснула руками:
— Черт возьми, Роберт, где тебя носило?! Я думала, ты так и проспишь здесь до утра!
— Спасибо, — невпопад отозвался тот, почувствовав дикую сухость во рту.
В следующее мгновение кто-то кашлянул у самого обелиска, и они услышали знакомый голос:
— Не хотел вас тревожить, ребята, но, похоже, вы уже в порядке. А куда подевался старик?
Из-за громады обелиска вышел Адам, следом за ним показалась Кэтрин. Она шла как сомнамбула, спотыкаясь на каждом шагу, и выглядела крайне изнуренной. У Роберта упало сердце, когда он увидел ее лицо. Лишь позже, переведя глаза на Адама, он заметил у него в руке пистолет Кэтрин. Тот продемонстрировал его всем, а затем заткнул за пояс.
— Решил избавить Кэтрин от лишнего груза. Думаю, всем будет лучше, если пистолет пока останется у меня. Нет возражений? Вот и прекрасно. Пожалуйста, Роберт, не надо вскакивать и раскрывать свои объятия. Семейные сцены разыграем чуть позже.
Адам и сам выглядел неважно. Он был бледен, а под глазами пролегли темные круги. Подозрительно прищурившись, он огляделся.
— Хорас, ты где? Выходи, выходи! Я знаю, что ты где-то здесь, гадкий старикашка!
Хорас не отозвался. Адам почесал пальцем нос, словно обдумывая какое-то решение, а потом вдруг приказал:
— Кэтрин, ну-ка сядь вон туда, рядом с ней. А ты, — он глянул на Роберта, — сядь между девочками. Быстренько.
Роберт тяжело поднялся и опустился на соседнюю скамейку, втиснувшись в узкое пространство между Кэтрин и Терри. На какое-то мгновение он встретился взглядом с женой, но тут же она отвела глаза.
— Вот и славно, ребята, вот и славно, — проговорил Адам.
Он швырнул что-то к ногам Роберта.
— И не говори потом, Реклис, что я не забочусь о тебе.
Это было его обручальное кольцо. Роберт глянул на Кэтрин, потом на Терри. Оба молчали. Тогда он нагнулся, поднял кольцо и спрятал его в карман.
— Это я попросил Терри выкрасть его у тебя после того, как вы вволю накувыркаетесь в постели, — проговорил Адам. — Это должно было помочь тебе в дальнейших испытаниях, которые необходимо было пройти самостоятельно. Без женушки.
Роберт поднял на Адама тяжелый взгляд, но тот не отвел глаз.
— А теперь я хочу попросить у тебя мастер-ключ и все другие ключи, на которые тебе удалось наложить свою лапу. И я не собираюсь повторять свою просьбу дважды, дружище.
Роберт поднялся, вынул из кармана пакет с ключами — с седьмым и частями от пятого и шестого — и продемонстрировал его Адаму.
— Положи пакет на землю. Вот сюда! — Адам ткнул пальцем в точку, лежавшую на расстоянии нескольких шагов от обоих.
Роберт повиновался.
— А теперь вернись к скамейке.
Роберт вернулся.
Адам приблизился к пакету, поднял его с земли и быстро заглянул в него.
— Что это, Роберт? Я не вижу здесь мастер-ключа — короля всех ключей. Ларца Злобы, как ты его называешь. Может быть, ты просто забыл его положить? Это такой маленький барабанчик, который устанавливается на большом барабане. Тебе же сколько раз об этом рассказывали!
Вдруг Терри поднялась со своего места и быстро подошла к Адаму.
— Сначала расскажи нам кое-что.
— Терри, девочка моя! Это ты! — проговорил Адам так, словно увидел ее впервые.
— Расскажи о Лоуренсе. И о Йуну.
За спиной Адама вдруг появился Хорас.
— Что ты можешь еще рассказать о Лоуренсе, Адам?
Адам вздрогнул, но Терри мягко взяла его руки в свои и вновь обернула лицом к себе.
— Расскажи! Хорас должен знать. Все должны это знать, прошу тебя!
Адам несколько секунд молча жевал губы, а потом проговорил:
— Боюсь, эта история будет не из приятных.
— И тем не менее.
Он пожал плечами:
— Ну хорошо. Хорас, видимо, уже говорил вам, что Лоуренс погиб как солдат — на боевом посту. Что, подвергнувшись с моей стороны коварной атаке, он гордо отказался рассказать мне, где прячет красное золото, после чего на всякий случай схватил пистолет и застрелился.
— Ты что-то хочешь к этому добавить? — угрюмо проговорил Хорас.
Адам криво усмехнулся:
— Да как тебе сказать. На самом-то деле все вышло совсем иначе. Лоуренса хватило лишь на то, чтобы позвонить Роберту. Впрочем, в тот момент он уже едва мог говорить. Так что второй звонок пришлось сделать уже мне. Извини, что ругался и угрожал тебе смертью. В тот момент, честно признаюсь, я был уже не я. Господи, подумать только, ведь прошла всего-то неделя!
В глазах у Терри блеснули слезы.
— Как бы то ни было, дело не в этом, а в том, что Лоуренс все-таки заговорил. Он валялся в ногах у меня и плакал, как ребенок. А потом проговорился. Совсем чуть-чуть, но мне этого хватило. И лишь после этого я, сжалившись над стариком, позволил ему написать предсмертную записку и покончить с его земными страданиями.
Роберт пораженно уставился на Адама. Он отказывался верить в то, что только что услышал. Хорас поравнялся с ним, в глазах его пылала ярость.
— Если все так и было на самом деле, — глухо проговорил он, — то пусть муки Лоуренса воздадутся Йуну стократно! Я прощаю им зло, сотворенное ими, но оно все равно не останется без последствий!
Адам лишь скользнул взглядом по старику и вновь повернулся к Роберту:
— Путь — удивительная штука. Мы попадаем в его власть уже после первых же неуверенных шагов по нему и сами того не замечаем. Знаешь, что я вдруг вспомнил? Помнишь тот вечер, когда мы основали общество «Единорог»? Помнишь ту викторину, которую я вам всем устроил? Мне лишь недавно пришло в голову, что подсказки, которые я вам раздал, если их поставить одну на другую, в точности повторят силуэт Древа жизни. Просто поразительно! Тогда я об этом и не догадывался! Хорас только начинал вводить меня в курс наших мистических дел. Стало быть, это была воля самого Пути — неведомая и непостижимая тогда для меня, ее слепого и жалкого проводника.
Роберт внимательно вгляделся в лицо Адама. Зачем он об этом сейчас заговорил? Может, он опять пытается навести его на какие-то мысли, сокрытые от Йуну? Может, это шифр? Но, черт возьми, как его разгадать?
— Кстати, возвращаясь к Лоуренсу, — проговорил Адам. — Ему пришлось нелегко. Боль он испытал, доложу я вам, поистине адскую. Строго говоря, это не я его пытал, а Йуну, действовавшие через меня. Они позаботились о том, чтобы он страдал не только физически, но и душевно. Когда у меня не получилось поговорить с ним по-хорошему, на помощь подоспела их тяжелая артиллерия. Они проникли в его сознание и вытрясли из самых потаенных глубин его на свет божий самые ужасные кошмары его детства и юности. И нет ничего удивительного в том, что он сломался. Поверьте, такой атаки никто бы не выдержал. Он начал говорить. Сказал, в общем, не так много, но я понял все, что мне было важно знать. А именно — что красное золото в виде микроскопических крупиц было вкраплено в слитки обыкновенного, которое тоже добывалось на рудниках Хенкота. Как говорится, если хочешь что-то нормально спрятать, оставь это лежать на столе.
Роберт заметил, как потемнело лицо Хораса.
— А сами слитки было решено отдать на хранение туда, где обычно и хранится золото, — продолжил Адам как ни в чем не бывало. — За надежные запоры Федерального резервного банка Нью-Йорка в Нижнем Манхэттене.
Сердце у Роберта упало. Стало быть, Йуну, потратившие так много времени и сил на поиски красного золота, все-таки знали теперь, где им его искать.
— Взрыв первого Марифата крепко разочаровал моих новых друзей. Именно то фиаско и побудило их пуститься на поиски красного золота, с помощью которого они намеревались исправить ситуацию. Даже если бы я в самый последний момент не помешал создателю Марифата зарядить его устройство на полную мощность — даже в этом случае взрыв был бы не таким сильным, как хотелось бы Йуну. Теперь же они вправе ожидать много большего; не правда ли, ребята? Красное золото способно усилить эффект во много раз. Йуну ведь не нужна лишь физическая смерть определенного числа людей. Их цель — колоссальная психическая атака, против которой никто не устоит. Они хотят, чтобы брат пошел на брата, а сын — на отца, как об этом говорится в Библии. Им нужна выжженная земля, на которой царствует его величество хаос, концентрационные лагеря, насилие, которое станет нормой жизни для уцелевших. Радиус действия взрыва должен быть общенациональным. Они хотят, чтобы в зоне поражения оказались даже не миллионы, а десятки и сотни миллионов обывателей. Вот такие у нас планы, ребята. — Адам обвел всех мрачным взглядом. — Видит Бог, я долго сопротивлялся, но они сумели проникнуть в самое мое нутро и выжечь там все дотла. Кроме того, они прибрали к своим рукам даже нашего с Терри ребенка. А когда я дошел до ручки, они подбросили мне надежду, что все еще можно поправить, что наш ребенок будет жить. Они обещали мне это!
Роберт, не сдержавшись, фыркнул:
— А ты и поверил, дурачок.
— Да, я поверил. Мне больше ничего не оставалось.
Кэтрин вдруг положила ладонь на живот Терри. Та накрыла ее своей рукой. Адам демонстративно отвернулся.
— Итак, я закончил свой печальный рассказ, друзья мои, — проговорил он, глядя на Роберта. — Пусть тебя утешает тот факт, что я продал душу дьяволу не ради себя, а ради невинного ребенка. А теперь отдай мне мастер-ключ. Живо!
— Он у меня, — подал вдруг голос Хорас и вынул ключ из внутреннего кармана своей куртки.
Роберт заметил, как по руке старика от запястья к плечу будто скользнула бледно-голубая молния.
— Прекрасно. Положи его на землю. И учти, старик, я не стану повторять дважды.
Хорас, вместо того чтобы исполнить этот приказ, вдруг крикнул:
— Кэтрин! Обратись к Тарику!
Кэтрин подняла на него изумленные глаза:
— Что?
— Обратись к Тарику! Сейчас же!
Кэтрин поднялась со скамейки и сделала несколько шагов в сторону Адама. Она смотрела на него так, будто видела впервые.
— Тарик? Ты меня слышишь? Ты тут, Тарик?
Хорас тем временем дал знак Терри, чтобы и она подошла к ним. Хорас, Роберт, Кэтрин и Терри встали вокруг Адама так, что тому некуда было деваться. Он попытался было выйти за пределы невидимого круга, но не смог. Роберт видел, как он весь напружинился, готовясь отразить атаку Кэтрин. На шее его вздулась и запульсировала жилка.
— Я предала тебя, знаю. Поэтому хочу, чтобы ты знал: мне стыдно за то, что я сделала. Больно и стыдно. Загляни ко мне в душу, и ты увидишь, что я не лгу тебе.
Адам уперся ногами в землю и смотрел в пустоту прямо перед собой. В глазах его застыла мука.
— Я знаю, через что тебе пришлось пройти по моей вине. И я знаю, ты решил, что сломался, утратил чувство собственного достоинства, не выдержав страданий. Но это не так, Тарик. Ты вышел из той жуткой ситуации с честью. Ты всегда был честным и благородным. С тобой обращались как с животным, но ты сумел остаться человеком. Всю вину за то, что случилось с тобой, я принимаю на себя.
Над головой Адама заклубилась дымка, которую не заметил бы обычный человек, но хорошо видели все присутствующие.
— Торопись! — прошипел Хорас.
— Тарик! Я знаю, что они с тобой делали, те люди, в руки которых я тебя предала, — продолжала Кэтрин. — Они истязали тебя как врага. Ты решил про себя, что сломался, но я в это не верю. Ты сломался лишь снаружи. В конце концов, тех пыток никто бы не выдержал. Но твое внутреннее благородство, твое человеческое достоинство никуда не делось. Оно по-прежнему суть — твой духовный стержень.
Дымка будто воспламенилась, и в следующее мгновение на Роберта, Хораса, Кэтрин и Терри глянуло Око: желтый зрачок; разряды молний, сыпавшие в разные стороны; дыхание смерти, разлившееся вокруг.
Кэтрин даже глазом не моргнула.
— Ты всегда был сильным человеком. Гораздо сильнее многих. Сильнее меня. Но в какой-то момент ты уступил Злу. Ты ведь чувствуешь это, Тарик! Я всегда ценила тебя за твою храбрость и мужество. Прояви их снова. Я знаю, что ты думал обо мне, когда создавал Марифат. Взорвав его, ты хотел тем самым не наказать людей, а дать понять мне, что я с тобой сделала и в кого я тебя превратила. И я знаю: ты оставил для меня лазейку. Ты не мог не оставить ее. Мне нужно лишь догадаться, где она, и тогда я не допущу взрыва. Скажи мне, как это сделать?
Кэтрин приблизилась к Адаму вплотную.
— Прости меня за все и скажи мне. Я заклинаю тебя, Тарик.
Адам медленно поднял голову и встретился с ней глазами. Он боролся с собой. Роберт напряженно наблюдал за его мелко дергающимся лицом и ждал, ждал…
— Нет!!! — выдавил Адам.
В следующее мгновение он сшиб Хораса с ног и вырвался за пределы «заколдованного круга». Кэтрин без сил повалилась на колени, по лицу ее ручьем текли слезы. Адам навис над ней всем телом, и было непонятно, что он сейчас сделает: то ли убьет ее одним ударом кулака, то ли заключит в объятия.
— Оставь ее! — крикнул Хорас, поднимаясь с земли.
Роберт попытался было встать между ними, но не успел. Адам ударил, и Хорас отлетел назад, врезался спиной в скамейку и мешком сполз вниз. Адам подхватил выпавший из рук старика мастер-ключ и обернулся к Роберту и Кэтрин.
— Вы опоздали! Вы опоздали! — крикнул он и выбросил в их сторону руку, в которой был зажат ларец Злобы.
Нью-Йорк,
2 сентября 2004 года
Когда Роберт очнулся, уже рассвело. Он понял, что лежит на спине. Перекатился на живот и попытался подняться. Все тело ломило от боли. Хорас сидел на скамейке, глядя в пустоту невидящим взором. Роберт понял, что старик погружен в состояние медитации. Вид у Хораса был неважный. Терри нигде не было видно. Кэтрин лежала у фундамента обелиска и не шевелилась, глаза ее были закрыты. Роберт на негнущихся ногах приблизился к ней и положил ладонь ей на лоб. В следующее мгновение он понял, что с Кэтрин все в порядке и она просто крепко спит.
— Прости меня, прости меня, — еле слышно пробормотал он.
— Не извиняйся ни перед кем, Роберт, — раздался за его спиной спокойный голос Хораса. — Какой смысл? Мы должны были помериться силами с Адамом. Должны были попытаться…
— Я его все еще могу спасти! Он сам не ведал, что творил!
Хорас поднял на Роберта мрачные глаза.
— Для начала приведи в чувство свою жену, а потом поговорим.
— Ты ранен, Хорас?
— Не думай обо мне, думай о Кэтрин.
Старик развернул на скамейке карту Манхэттена и принялся сосредоточенно водить по ней пальцем. Губы его при этом беззвучно шевелились. Роберт вспомнил, что это была его карта, на которую он наносил маршруты своих передвижений по городу и которую одолжил Хорасу на вокзале Гранд-централ.
Роберт снял пиджак и аккуратно подложил его Кэтрин под голову. Он взял ее правую руку, поднес к своим губам и стал покрывать легкими поцелуями, посылая жене мысленный приказ проснуться. Спустя минуту веки ее дрогнули, и она открыла глаза. В следующее же мгновение она рывком попыталась сесть и заозиралась по сторонам.
— Где он? Я сделала все, что могла! Все, что могла! Где Хорас, Терри?!
Роберт поддержал ее, когда она сделала попытку подняться.
— Ты сделала все как надо, девочка. Просто Йуну оказались пока сильнее нас.
— Что с Хорасом? Он в порядке? Где Терри? Мы должны остановить их!
— Мы это сделаем, обещаю.
Хорас положил раскрытую ладонь на карту, вздохнул, откинулся на спинку скамейки и произнес:
— Тайники, ключи, загадки… Во всем этом есть какой-то более глубокий смысл, чем тот, который пока нам открылся. — Он двинул плечом и поморщился от боли.
— Хорас, сиди спокойно. Я же вижу, что тебе плохо! — предостерегающе воскликнул Роберт.
Роберт и Кэтрин присели на скамейку рядом со стариком.
— Вот смотрите. — Хорас развернул карту. — Я обвел кружками места всех вскрытых тайников. Роберт, ну-ка передай мне ломик Терри.
— Какой ломик?
— Каким она пыталась защитить тебя на крыше Рокфеллер-центра.
Роберт только сейчас обнаружил, что Терри, оказывается, все время таскала с собой эту железную спицу, которая сейчас сиротливо валялась под скамейкой. Он нагнулся и передал ее Хорасу.
— Смотрите. — Хорас принялся выписывать спицей какой-то сложный узор на песке. — Вот это контур Манхэттена. А вот это центральная хорда, которая тянется вдоль всего острова с юга на север. Она почти во всех своих точках совпадает с Пятой авеню. И на этой линии, Роберт, ты уже видел не менее трех обелисков.
Он начертил небольшой кружок в южной части контура — где-то в районе часовни Святого Павла, — затем еще один повыше, в районе обелиска Уорта, и третий — примерно в той части Центрального парка, где они сейчас находились.
— И что все это должно значить?
— Не торопись, юноша. Я полагаю, что создатель Марифата, решив добиться от взрыва максимального эффекта, использовал эту центральную хорду в качестве связующего звена между двумя своими устройствами. Детонация первого передалась бы тут же второму. И затем сила взрыва стала бы распространяться в стороны от этой хорды, усиливаясь всякий раз при достижении места закладки очередного ключа. Центральная хорда и наши тайники — это своего рода антенна. — Он нарисовал на песке еще несколько кружков. — Что мы видим? Мы видим рисунок, который известен историкам как Древо жизни. У него есть и другие названия, но это самое распространенное. Древо жизни описано в древнеегипетских клинописях, в иудейских мистических трактатах, в Коране. Древо жизни — это видимое изображение Пути.
— И что это нам дает?
— На Древе жизни растет десять плодов. Вот эти кружки, смотрите. Десять сфер, которые соединены между собой двадцатью двумя линиями. Нижние отвечают за низменные устремления человеческого сознания, верхние — за возвышенные. Учение о Древе жизни использовалось в религиозных обрядах, медицине, астрологии, алхимии. Принято считать, что, поднимаясь от сферы к сфере, человек достигает в итоге наивысшего уровня своего духовного развития. Но у создателя Марифата была иная цель и иной маршрут движения по Древу. Он не поднимался по нему, а спускался. Используя теневую сторону Пути, он рассчитал, что детонация вызовет цепную реакцию в сознании людей и души их начнут низвергаться от верхних сфер к нижним. Чтобы добиться этого эффекта, он спрятал два устройства и семь ключей в строго определенных местах.
— Но ведь Адам убил Тарика в последний момент, — возразил Роберт. — И взрыва второго устройства не случилось.
— Правильно. А первое допустило осечку. Тарик не успел перевезти свой Марифат в условленное место, и он сдетонировал в нескольких милях от Манхэттена.
— Где же спрятано второе устройство? Ты знаешь это, Хорас?!
Пока Роберт и Хорас, склонившись над картой, обсуждали ситуацию, Кэтрин смотрела прямо перед собой и держала перед своим мысленным взором четвертый ключ — пять квадратных пластин, покрытых цифрами. Если сложить их вместе, получался куб.
Она прикрыла глаза и начала вспоминать числа. На каждой из пластин их было по 25.
Она вдруг поняла, что во всех случаях сумма по вертикали, горизонтали и диагонали была одна и та же и равнялась числу 315. И лишь в центре средней пластины оставалось пустое место.
Кэтрин сама не знала, с чего это вдруг она вспомнила сейчас именно четвертый ключ. Возможно, эту мысль вложил в ее сознание Тарик, который все-таки услышал ее мольбу.
Зафиксировав в своем сознании эти пять пластин с цифрами, она начала вспоминать номера пунктов. Первые четыре, которые посетил Роберт, были под номерами 025, 064, X62 и 101.
«Господи, а ведь это же внутренняя диагональ куба, если представить все пластины наложенными одна на другую. 25 — число в верхнем левом углу первой пластины; 64 — второе слева во втором ряду второй пластины; X — пустой квадрат в центре третьей пластины; 62 — второе справа в предпоследнем ряду четвертой пластины, и 101 — крайнее в правом нижнем ряду последней пластины».
И в этот момент Кэтрин поняла, что разгадала важный шифр Тарика.
Следующие четыре пункта стояли под номерами 036, 057, X69 и 090. Это была еще одна внутренняя диагональ куба! Но если первая начиналась в верхнем левом углу первой пластины и заканчивалась в правом нижнем углу последней, то эта начиналась в нижнем левом углу последней и заканчивалась в верхнем правом первой!
Обе диагонали проходили через X — пустую ячейку в центре третьей пластины. А если теперь вспомнить о том, что сумма любых пяти чисел по вертикали, горизонтали и диагонали пластин равнялась 315…
Следовательно, пустой ячейке должно соответствовать число 63.
Это последний пункт. Там спрятан второй Марифат.
Тарик! Это он подбросил ей идею.
— Роберт, — хрипло проговорила Кэтрин, — ну-ка передай мне свой телефон.
Она запустила программу спутниковой навигации и попыталась отыскать пункт под номером 63. Его не было!
«Не может быть. — Она прикусила губу, сосредоточенно глядя на экранчик телефона. — Не может быть».
Она вызвала на экран командную строку «Отыскать пункт» и вручную вбила номер.
В следующую секунду местонахождение пункта 63 высветилось на экране.
— Это в Нижнем Манхэттене! — воскликнула Кэтрин. — То, что мы ищем, находится в Нижнем Манхэттене! Недалеко от того места, где начался твой Путь, Роберт! Где-то в районе часовни Святого Павла!
Хорас и Роберт удивленно уставились на нее.
— Я чувствовал, что он рядом с Федеральным резервным банком, где хранится красное золото. Но как ты догадалась?
Кэтрин объяснила им все в двух словах:
— Дело было в четвертом ключе. Именно в нем и надо было искать ответ на вопрос, где находится последний пункт. Я сама не знаю, как натолкнулась на эту мысль. Видимо, мне ее подсказал Тарик. Другого объяснения у меня нет.
Роберт встал и принялся нетерпеливо расхаживать взад-вперед перед Хорасом, Кэтрин и разложенной между ними на скамейке карте.
— Что ты вскочил?
— Если мы знаем, где искать, почему сидим и ждем?
— Если ты отправишься туда прямо сейчас, тебе конец. Всему свое время.
— Я не понимаю…
— Когда я расчерчивал схему твоих маршрутов по городу, то намеренно сделал так, чтобы она совпадала с рисунком Древа жизни, который использовал и создатель Марифата. Но если он шел темной стороной Пути сверху вниз, то ты должен был двигаться в обратном направлении. Тем самым ты убивал сразу двух зайцев: открывал в себе источники новой энергии и очищал от ауры Зла места, в которых были сокрыты тайники.
— Но я прошел весь Путь от начала до конца и теперь должен вступить в последнюю битву с Йуну. Ты сам так всегда говорил.
— Да. И ждать осталось недолго: час, вряд ли больше. Но перед этим тебе надо пройти последний обряд, который окончательно подготовит тебя к схватке. Ну-ка ложись на спину поверх этого рисунка на песке.
— Что?
— Ложись, ложись. У нас мало времени.
Роберт исполнил приказание старика. Хорас поднялся со скамейки и навис над ним, закрывая его от лучей утреннего солнца.
— Вначале ты пережил испытание земли. Тебя едва не убили в тот первый день, не так ли? Тебе пришлось защищаться, копаться в могилах и проходить в непосредственной близости от Нулевого уровня. Ты был, как никогда, близок к смерти, чувствовал на своем лице ее дыхание. Твои ноги лежат там, где на моем рисунке изображен район часовни Святого Павла. Затем наступил черед испытания воды. Ты открыл в себе тайны сексуальности. Мерсер-стрит на моем рисунке примерно соответствует положению твоего паха. Затем ты пережил испытание огня. Научился быть самостоятельным и отказался поддаться на шантаж Адама. Это твой живот, где, как учат китайцы, рождаются внутренняя энергия и мужество.
— Затем я отправился в Юнион-сквер-парк.
— Туда, где сейчас твое сердце. Это было ключевое испытание. Точка, в которой физическая энергия перешла в энергию духовную. Иудеи называют это словом «тиферет», мусульмане — «кальб».
— Мусульмане?
— Мусульмане. Путь не признает различий в расах и религиях. Пережив четвертое испытание, ты сумел обуздать свое эго и научился жертвовать собой ради других. Это было испытание воздуха.
— Почему оно так названо?
— Воздух — самая легкая материя из первых четырех стихий. Воздух — желание в первую очередь жить для себя. Его трудно сдержать, но можно. Тебе удалось. Ты оказался способен на сострадание, милосердие. Впрочем, одного сочувствия мало. Ты пожалел того мальчишку, которого едва не затоптала толпа. Но если бы ты при этом остался под лавкой, твоя жалость никак не помогла бы ему. Тебе пришлось лезть его спасать.
— Хорошо, я понял.
— Следующий уровень — испытание эфира, материей еще более легкой, чем воздух. Эфиром пронизано все вокруг, для него не существует никаких границ и барьеров. Он объединяет своими узами все прочие стихии и источники энергии. Эфир — творчество высшего порядка. В древности творцами называли ораторов, поэтому место, где ты держал свое пятое испытание, находится возле твоего горла. Только преодолев испытания земли, воды, огня и воздуха, ты получил силу для того, чтобы выдержать испытание эфира. И тебе открылось, что ты способен творить, менять физический мир по своему усмотрению. И ты понял, что воля в сочетании с намерением наделяет тебя удивительной силой воплощать последнее в жизнь. Древние алхимики годами и десятилетиями постигали искусство медитации, чтобы достичь такого состояния духа.
— Продолжай.
— Шестое испытание — разума. Выдержав его, ты понял, что существует внутреннее зрение, которое тебе подвластно. Третий глаз. Поэтому публичная библиотека расположена примерно в районе твоего лба. Ты разгадал тайну Борхеса и постиг искусство исцелять врагов своих. Ты также смог увернуться от пули, пущенной из снайперского оружия Кэтрин.
— Господи! — вздохнула та. — Йуну тогда полностью завладели моим сознанием. Роберт, я едва не убила тебя, ведь едва не убила. Прости!
Роберт даже не взглянул в ее сторону. Он был слишком погружен во все то, что говорил ему Хорас.
— И наконец настало время седьмого испытания — испытания духа. Семиконечная звезда познания — это нимб вокруг твоей головы, комплекс Рокфеллер-центра.
— Ты хочешь сказать, что я и город в духовном смысле представляют собой единое целое? Я врос в Древо жизни? Как мы используем это?
— Мы используем это для победы над Йуну, Роберт. Ты находишься сейчас в кроне Древа, а тебе нужно вернуться к его корням и сразиться с врагом. Сила, которую ты черпал в последние дни по капле, отныне доступна тебе вся. Древо жизни напитало тебя ею, оно поддержит тебя и в последней битве.
Роберт вновь окинул мысленным взором все то, что произошло с ним за последнюю неделю. После каждого испытания частичка его, прежнего, слезала с него как линялая кожа, обнажая новую сущность. И вот он полностью освободился от своего старого «я» и возродился в новом качестве.
— Ты прошел Путь Сета, — торжественным голосом заговорил Хорас. — Ты освободился от пут земных, ставивших тебя вровень с остальными людьми. Свет проник в тебя и заполнил душу твою и тело твое. Ты стал другим человеком. Где твоя голова?
— Я дважды видел странные головы. Во время первого и третьего испытаний мне представлялась голова Зеленого человека, из лица которого росли травы.
— Где руки твои?
— Пятое и шестое испытания. Сначала обелиск Уорта и рука с мечом, затем барельеф руки с молотом на фасаде Политехнического общества.
— Где сердце твое?
— Четвертое испытание. Юнион-сквер-парк. Компас из четырех сердец — моего, Кэтрин, Адама и Терри.
— Где ноги твои?
— Первое испытание. Указующие звезды на асфальте.
— Где хребет твой?
— Шестое и седьмое испытания. Кадуцей на здании публичной библиотеки и в Рокфеллер-центре.
— Ты обрел новое тело, Роберт Реклис, ты стал новым человеком — Человеком Света.
— Что теперь, Хорас?
— Теперь иди и покарай тех, кто пытается отнять у нас Путь и обратить его на службу Злу.
Роберт поднялся с земли. Мышцы его пружинили. Голова была светлая, разум — ясный.
— Чем мне сражаться?
— Любовью, Роберт, любовью. Ты выдержал испытание духа.
Только сейчас он обернулся к жене. В глазах у той блестели слезы.
— Я едва не лишился тебя, — пробормотал он, и голос его дрогнул.
— Я люблю тебя, Роберт.
— И я люблю тебя, Кэт. — Он повернулся к Хорасу: — Мы можем отправляться?
— Постой. Получая философский камень или обрабатывая красное золото, алхимик должен произносить определенные слова, причем в определенном порядке. Если он все делает правильно, то обретает власть над материальным миром.
— Что это за слова?
— Не знаю. Но ты знаешь.
— Я?! О чем ты, Хорас? Я не знаю никаких магических слов! Я даже детские считалочки все напрочь забыл!
— Ты знаешь слова, ибо ты слышал их, двигаясь по Пути. И когда потребуется, ты вспомнишь.
— В рукописи Ньютона были какие-то специальные слова, — задумчиво проговорила Кэтрин, — но часть их располагалась на обугленном краю листа.
— Вы же добывали и обрабатывали красное золото, Хорас! Ты должен знать эти слова!
— Мы с Лоуренсом поделили их между собой. Я знал лишь часть магической формулы, он — другую часть. Таким было условие нашего отца.
— Скажи мне свою часть.
— «Quaero arcana mundi» — «Постигаю тайны мира». Это все, что мне известно.
Кэтрин всплеснула руками:
— Как же теперь быть Роберту?!
— Возможно, Лоуренс так или иначе пытался передать ему свою часть фразы. Не думай сейчас об этом, Роберт. Я уже сказал: ты вспомнишь эти слова, когда они тебе потребуются.
— Хорошо, Хорас. Мы уходим. Как, ты думаешь, может выглядеть этот пункт? Какие там могут быть ориентиры?
Старик кивнул в сторону обелиска:
— Крона Древа жизни, где мы сейчас находимся, символизирует мужское начало. Корни Древа, куда ты сейчас направишься, должны символизировать женское.
— Женское? Поясни.
— Я и сам не знаю, как это будет выглядеть. Это место закрыто от меня непроницаемым ментальным барьером Йуну. Я чувствую лишь, что оно подобно девственному женскому лону — сокрыто от посторонних взоров, округло, пустынно.
— Адам забрал с собой все ключи. Что мешает ему привести в действие Марифат, не дожидаясь меня?
— Взрыв можно организовать в любую минуту, но он будет слабее, чем хотелось бы Йуну. Как ни странно, им нужен ты, твоя энергия, которую они постараются отнять у тебя и обратить на свою сторону.
— Они сильно рискуют.
— Да, но в случае их удачи взрыв будет именно той мощности, которую им так хочется получить от Марифата.
— Но в любом случае все случится сегодня? Отсрочки быть не может?
— Все случится примерно через час. Если, конечно, ты не обезвредишь устройство. Иди туда, тебя ждут. Им нужен ты, а тебе нужен Марифат. Ты Единорог. Они хотят принести тебя в жертву, а ты хочешь их обезоружить. Ваша встреча теперь неизбежна, Роберт.
— Я лично готова, — подала голос Кэтрин.
— Вспомните все, что говорил вам Адам. Все его давние затеи. Возможно, вы отыщете подсказку, которая облегчит выполнение миссии. — Хорас посмотрел Роберту в глаза. — Ты прошел свой Путь до конца, мой мальчик. Дух твой вознесся до Божественных высот. Теперь ты наша единственная и последняя надежда. Ты их одолеешь!
— Спасибо, Хорас.
— А теперь идите. Я останусь здесь и буду помогать вам как смогу. У меня осталось слишком мало сил, но все они будут отданы вам.
Кэтрин усадила старика на скамейку.
— Может, стоит вызвать тебе врача?
Тот грустно улыбнулся:
— Человеческая медицина не в силах исцелить мои раны. Но я еще кое-что могу, дети мои. Лоуренс отдал жизнь за дело Света. Не вижу причин, почему бы мне не сделать то же самое.
Кэтрин и Роберт покинули парк, вышли на Пятую авеню и остановили первую попавшуюся машину. Это был ослепительно белый лимузин, весь увитый красными лентами, колокольчиками и бумажными цветами.
— Отвезите нас в Нижний Манхэттен, — попросила шофера Кэтрин. — Это срочно. Держите. — Она сунула ему в руку несколько смятых двадцатидолларовых банкнот.
— Только учтите: у меня тут всю ночь гуляли, — предупредил шофер, забирая деньги. — Кстати, проверьте, не забыл ли я кого в салоне. Последнего вроде бы высадил минут десять назад, но я, честно сказать, не уверен, что это был последний. Свадьба, сами понимаете.
Роберт и Кэтрин влезли в просторный салон, где стоял крепкий дух алкоголя. Повсюду валялись пустые бутылки и коробки из-под пиццы. Сиденья были усыпаны конфетти.
— У нас все было точно так же, если мне не изменяет память, — с улыбкой проговорила Кэтрин и вновь обратилась к шоферу: — В начало Пятой авеню, пожалуйста, затем на Бродвей до Мейден-лейн. Только очень прошу — побыстрее.
— Вас понял, мэм. Перегородку поднять?
— Поднимите, если не сложно.
Шофер, ухмыльнувшись, закрылся от них плексигласовой перегородкой, и они тронулись с места.
На улицах почти никого не было, если не считать небольших групп японских туристов, которые, казалось, дневали и ночевали на открытом воздухе, фотографируя все подряд — от соборов до мусорных контейнеров с логотипами отелей на них. Они миновали Рокфеллер-центр, публичную библиотеку, Эмпайр-стейт-билдинг.
Роберт пытался припомнить все, что ему говорил в ту ночь по телефону Лоуренс. Кэтрин сидела рядом, прикрыв глаза. Она медитировала. Роберт машинально прощупал ее ауру. Кэтрин была полна сил и решимости.
Он выглянул в окно как раз в тот момент, когда они проезжали мимо длинной витрины какой-то сувенирной лавки. Он вновь увидел милые сердцу макеты знаменитых нью-йоркских небоскребов — Эмпайр-стейт-билдинг, Крайслер-билдинг, башни Всемирного торгового центра. Только теперь Роберт понял, откуда брало истоки его «архитектурное» хобби. Он еще не был знаком с Хорасом и слыхом не слыхивал ни о каком Пути, но внутренне уже готовился к тому, что предстояло, разжигал в себе страсть к Манхэттену и его туристическим достопримечательностям. А еще Роберт понял, что в его увлечении нью-йоркской архитектурой был скрыт глубокий, лишь теперь открывшийся ему смысл.
Когда они проезжали мимо восьмиугольной башни на углу Двадцать девятой улицы, Роберт невольно засмотрелся на ее шпили и вдруг отпрянул. Он еще не привык до конца к своему гиперчувствительному зрению и не умел толком его регулировать, зато понял, что какие-то здания для него как живые — смотрят на него, разговаривают с ним, — а остальные словно пустые коробки. Поразмыслив над этим, он понял, что «живыми» ему представляются дома, построенные в стиле ар деко, в фасадах которых угадываются древние мотивы и символы — арочные ворота, зигзагообразные мистические знаки молний. И он понял, что это сам Путь, воплощенный в камне и кирпичах. Древние адепты Пути решили увековечить его в своих постройках, а современные архитекторы, сами того не подозревая, просто копировали в своих проектах сакральные геометрические формы.
Он случайно коснулся рукой плеча Кэтрин, повернулся к ней, встретился с ней взглядом.
— Кэт, я… Прости меня за все, пожалуйста. За то, что я сделал, и за то, что я говорил тебе тогда об этом.
Она приложила палец к его губам.
— Таковы были правила этой игры, Роберт. Не вини себя. Я, конечно, долго не прощу Хорасу и Адаму то, что они придумали для тебя именно это испытание. Но я понимаю, что так или иначе тебе все равно нужно было обрести силы воды. Я не держу зла на Терри — совсем напротив: я переживаю за нее. Ей сейчас очень плохо. И знаешь, ты тоже прости меня за все. За то, что я говорила. За то, что я ушла. За трещину, которая возникла между нами после потери Мосса.
— Надеюсь, ты не винишь себя в этой потере.
— Я стараюсь.
Он достал из кармана обручальное кольцо.
— Верни его на место, Кэт.
Она взяла его и повертела в пальцах. В какой-то момент Роберт даже испугался. Ему показалось, что она не сделает того, о чем он попросил. Но он ошибся. Кэтрин взяла его руку и надела кольцо на безымянный палец. А потом их губы слились в поцелуе.
— Подъезжаем, — сказал шофер. — Мейден-лейн. Рад был оказать вам эту небольшую услугу.
Они вышли из машины. Роберт тут же попытался просканировать пространство в поисках ауры Адама и Терри и наткнулся на девственный вакуум.
Через улицу от них высилось здание Федерального резервного банка, во чреве которого хранилось больше золота, чем даже в Форт-Ноксе.[36] Роберту доводилось бывать здесь в качестве туриста, и он своими глазами видел огромные ящики, набитые слитками. Но банковское хранилище совершенно не походило на место с женским началом — сплошь прямые углы и ни одной округлой арки.
Он вынул из кармана телефон и попытался отыскать на спутниковой карте пункт 063. Его ждало разочарование. На экранчике появились нечитаемые символы, а стрелка вертелась вокруг своей оси как безумная.
— Кэт, ты можешь определить, где Адам и Терри? — спросил он.
— Нет, я ничего не чувствую. Вообще.
Но стоило им сделать всего несколько шагов, как на углу Мейден-лейн Кэтрин вдруг замерла как вкопанная. Выражение ее лица изменилось, а Роберт успел заметить, как изменила цвет ее аура. В следующее мгновение будто легкая тень метнулась к ее ногам и едва не опрокинула ее.
— Время и пространство… Прямо под нами, — проговорила Кэтрин не своим голосом.
Это был голос другой женщины, которую за последние дни Роберт успел узнать так близко.
— Терри?
Под ногами Кэтрин, прямо на асфальте, разлилось какое-то желтое пятно, которое через несколько секунд превратилось в рисунок, изображавший то ли часы, то ли компас.
— Я вас вижу. Идите на север. Ищите знаки четырех стихий.
— Где ты?!
— Я внизу. В месте, сокрытом от глаз. Мне больно.
— Мы идем к тебе, Терри! Мы спасем тебя!
— Здесь арки. Я плохо вижу. Мне адски больно. — Она вдруг вскрикнула.
— Что?! Что, Терри?!
— Здесь Йуну. Огонь… О Господи, меня пожирает огонь!
В следующее мгновение Кэтрин резко пошатнулась, инстинктивно ухватившись рукой за стену дома, возле которого они остановились, а потом надсадно закашлялась.
— Черт возьми, — отдышавшись, прошептала она. — Что это было?
— В тебя вошла Терри. Я говорил с ней. Ты в порядке?
Кэтрин прислушалась к своим ощущениям, затем еле заметно кивнула.
— Она сказала, где ее искать? Господи, меня будто вывернули наизнанку. Тошнит.
— Она пыталась сказать, но ты ее вытолкнула из себя.
— Куда мы идем?
— Она сказала, что надо идти на север и искать знаки четырех стихий.
Стрелка компаса, который вскоре поблек и исчез, указывала на старую штаб-квартиру компании «Эй-ти-энд-ти», располагавшуюся по адресу: Бродвей, 195. Они пошли в ту сторону и, приблизившись, увидели на фасаде позолоченные барельефы четырех фигур — женщины с обнаженной грудью, юноши, резвившегося среди райских птиц, еще одного юноши, объятого пламенем, и русалки. Роберт все понял: женщина была олицетворением земной красоты — земли; юноша символизировал стихию воздуха; другой юноша — огня, русалка — воды. Все четыре стихии.
Роберт мысленно потянулся к невидимой Терри. Он вспомнил все, что их связывало. И даже тот безумный секс, который подарил ему сказочное блаженство. Затем ее отчаяние и страх, затем их драку с одним из Йуну на крыше Рокфеллер-центра.
И ему удалось увидеть ее ауру. Тень ее ауры. Во чреве ее зрела раковая опухоль. Она молилась за Адама и проклинала Йуну. И действительно чувствовала, что ее пожирает адский огонь. Не только ее, но всех людей. Напрягая силы, Роберт попытался увидеть ее саму и то место, где ее прятали, но ему удалось уловить лишь мимолетный отблеск какой-то огромной люстры. И тут же мысленная связь прервалась.
— Кэт, я попытаюсь сейчас докричаться до Терри, но ты должна впустить ее в свое сознание и не сопротивляться.
Кэтрин кивнула:
— Хорошо, я постараюсь.
Роберт сосредоточился и вновь потянулся мыслью к образу Терри. На сей раз ему на мгновение даже показалось, что он узнал то место, где она находится. Он понял, что видел его прежде и даже бывал там. Но что это за место, он вспомнить не мог. Оно было экранировано мощнейшими ментальными барьерами, которые выталкивали его наружу всякий раз, когда он пытался к ним приблизиться.
— Не понимаю.
— Что ты не понимаешь?
— Эти барьеры. Если им нужен Единорог, почему они не пускают меня к себе?
— Наверное, они еще не готовы к встрече с тобой. Им нужно время, чтобы собраться с силами. Возможно, как раз в эту минуту они черпают их из красного золота, до которого, как ты знаешь, отсюда рукой подать.
— Терри должна помочь нам попасть в это место. Я чувствую, она пытается изо всех сил. Она еще верит в нас.
— Я готова. Тащи ее сюда.
Роберт вновь попытался проникнуть за невидимые стальные барьеры чужой воли, и на краткий миг ему это удалось. Он выхватил Терри и помог ей вернуться в сознание Кэтрин.
— На север. Кюри. Мария Кюри.
Они миновали часовню Святого Павла. Роберт поддерживал Кэтрин под руку. Та шла, ничего не видя перед собой, полуприкрыв глаза и спотыкаясь на каждом шагу.
— Кюри… Мария Кюри… Ищите… Мне больно… Быстрее!
Бродя по скверу, они наконец наткнулись на то, что им было нужно: высоченное дерево, у подножия которого была установлена скромная металлическая табличка, говорившая о том, что дерево было посажено в 1934 году в честь Марии Склодовской-Кюри.
Роберт вдруг поежился. Ему показалось на мгновение, что из-за облаков выглянуло Око Смерти, каким-то образом поднявшееся над Манхэттеном и сыпавшее с неба желто-голубыми молниями, которые от соприкосновения с ненавистью, страхом и презрением в душах людей множились и становились сильнее с невероятной быстротой.
— Мне больно, — вновь простонала Терри. — Роберт, иди быстрее. На север. Двести семьдесят…
— Что это за номер? Номер пункта?
— Нет, черт возьми! Это номер дома. Больно!
На юго-западном углу Бродвея и Чамберс они увидели искомый дом, двадцатиэтажное офисное здание из белого кирпича, весь первый этаж которого был забран фигурными чугунными решетками. Вывеска на входе гласила, что на первом этаже располагается банк. Роберт растерянно скользнул по ней взглядом.
— Терри?
Кэтрин всю сотрясала крупная дрожь. Ей приходилось нелегко, но она боролась с собой, пытаясь удержать Терри еще хотя бы на несколько мгновений.
— Терри, куда ты нас привела? Что мы здесь можем найти?
Вместо ответа на свой вопрос он услышал лишь протяжный стон.
Он пригляделся к решеткам. Первый этаж дома был весь как бронированный вагон. Он чем-то поразительно напоминал сейф, который Роберт видел совсем недавно в Политехническом обществе на выставке замков и запоров.
Вынув из кармана телефон, он вошел в «Гугл» и вбил в строку поиска адрес. Сервер выдал кучу ссылок с описанием предоставляемых банком услуг. Добавив к адресу имя Мария Кюри, Роберт инициировал новый поиск. В следующее мгновение он побледнел.
Манхэттенский проект.
«Гугл» открыл веб-страничку, на которой сообщалось, что раньше в этом доме размещалась самая первая штаб-квартира Манхэттенского проекта — лаборатории, где в годы Второй мировой войны лучшие умы Америки трудились над созданием атомной бомбы. Позже Манхэттенский проект перебрался в Лос-Аламос и Окридж, но начиналось все здесь, за этими кирпичными стенами.
— Роберт! Сити-Холл. Иди туда!
Они находились совсем неподалеку от Сити-Холла — ратуши, резиденции мэра Нью-Йорка и его администрации.
— Мы уже здесь. Что ты хочешь сказать нам, Терри?
— Смотри под ноги. Это место скрыто от посторонних глаз.
В следующее мгновение Терри дико вскрикнула и покинула сознание Кэтрин. А та согнулась пополам, и ее вырвало прямо на асфальт.
Роберт наконец-то понял.
Речь шла о заброшенной станции метро, которую закрыли больше полувека назад, — самой первой и самой красивой станции нью-йоркской подземки, которая располагалась прямо под зданием ратуши.
Телефон задергался от виброзвонка — это был Хорас.
— Я наконец пробился через их защиту, Роберт. Тебе нужна старая станция «Сити-Холл».
— Я знаю, я тоже догадался. Терри помогла.
— Их защита упала. Значит, они готовы к встрече с тобой.
— Я тоже готов.
Кэтрин наконец выпрямилась, лицо ее было багрово-красным.
— Ты знаешь, как туда пробраться?
— Знаю, Хорас, знаю.
— Молюсь за тебя и клянусь, что буду отдавать тебе все свои силы до самого конца.
— Спасибо, старик. Мы пойдем.
— Помни, Роберт, что ты не должен впутывать в это дело власти. Даже случайно. В противном случае Марифат сдетонирует. Только ты один способен не допустить взрыва. Ты, и больше никто.
— Я знаю.
Кэтрин вдруг отобрала у него телефон.
— Спасибо тебе, Хорас, за все. Не бойся за нас, мы не проиграем.
Изначально эту станцию закрыли из-за того, что ее перрон оказался слишком коротким для приема поездов нового поколения. Но Роберт знал, как туда попасть. Собственно, он и бывал на станции пару раз — в периоды особенных обострений своего краеведческого недуга.
Он поддерживал Кэтрин под локоть, а в другой руке крепко сжимал оброненный Терри ломик. Они миновали Чамберс-стрит и спустились в подземку.
— Мы спускаемся в ад, — хрипло пробормотала Кэтрин. — Кто бы мог подумать…
Лифт опустил их в кассовый зал. Там Кэтрин стало лучше, и она смогла идти сама. Нужный им поезд въехал на перрон спустя всего пару минут. Это была конечная станция, на которой все пассажиры высаживались. Поезд дальше проезжал до станции «Сити-Холл», а потом разворачивался и ехал в обратную сторону.
Дождавшись самого последнего момента, Роберт и Кэтрин вскочили в последний вагон опустевшего поезда. Двери за ними захлопнулись, и поезд тронулся с места. Через пару минут он затормозил на станции «Сити-Холл», и Роберте Кэтрин выбрались на темную платформу.
Они не двигались до тех пор, пока глаза их не привыкли к сумраку. Наконец из темноты перед ними стали проступать похожие на китовое нутро арочные пролеты закрытой станции. Округлые, как и говорил Хорас.
Каждой клеточкой своего тела Роберт ощущал близость Йуну.
Впереди они увидели лестницу, которая вела наверх, в кассовый зал. Держась за руки и неслышно ступая, Роберт и Кэтрин двинулись вперед. Когда они добрались до подножия лестницы, то увидели, что сверху льется свет. Только сейчас Роберт обратил внимание на человека, неподвижно лежавшего на самом краю платформы недалеко от них. Осторожно приблизившись к нему, он склонился, провел по лицу и тут же отдернул руку: пальцы испачкались в липкой крови.
— Это полицейский, — прошептал он.
— Он жив? — отозвалась от лестницы Кэтрин.
— Нет.
Интересно, когда его хватятся и начнут искать?
Они с Кэтрин обошли лестницу и двинулись по платформе дальше. С каждым шагом темнота вокруг них сгущалась. Через несколько секунд оба замерли на месте, напрягая слух. Они вдруг услышали звук негромких молитвенных песнопений и низкий, протяжный гул, резонировавший в ушах. Роберт и Кэтрин тут же вернулись к лестнице и начали по ней медленно подниматься.
Первое, что бросилось в глаза Роберту, оказавшемуся в кассовом зале, была огромная люстра, свисавшая с потолка. А затем он увидел Марифат. Устройство было прекрасно: полупрозрачный барабан, установленный на невысокой плите из чистого золота, медленно вращался и переливался радужными узорами. Рядом на бархатных подушках были разложены ключи, мастер-ключ и ларец Злобы, который Адам всего неделю назад прислал Роберту по почте.
— Вот, — прошептал Роберт, — Марифат.
Перехватив поудобнее свой ломик, он решительно двинулся к золотой тумбе, но уже через два шага споткнулся, казалось, на ровном месте. За спиной его раздался приглушенный вскрик Кэтрин. Роберт не успел обернуться. В глаза ему брызнул ослепительный свет, голову зажало в тисках дикой боли, и он потерял сознание.
Он сам сделал свой выбор и оказался здесь по доброй воле. Все, что он ни делал в последние дни, вело его именно сюда. Он хотел быть здесь, и он был здесь. Страх? Да. Жуткий, животный. Он все еще надеялся справиться с ним, загнать глубоко внутрь себя.
«Обрати страх в любовь…»
Перед мысленным взором вспыхивали и гасли картинки самых разных уголков этого города. Изящные арки, мрачные туннели, широкие площади и высокие монументы, острые шпили небоскребов, подпиравшие небо. Спирали, шестиугольники, числа и звезды.
«Обрати свое сознание в зеркало…»
Он вдруг услышал хриплый мужской голос, произнесший:
— Роберт.
Это был голос человека, напавшего на него в самый первый день. Роберт понял, что время битвы настало. И он был готов к ней.
«Прости его, прости его…»
Он открыл глаза. Прямо перед ним стоял мужчина, одетый во все черное. Лицо его было скрыто в полусумраке, но Роберт его узнал. Он узнал эту позу, эти скрещенные на груди руки.
«Прости его…»
— Адам, — произнес он.
Адам поднял на него глаза. Позади него стояли еще три человека в черных балахонах и капюшонах, накинутых на головы. Они тихо пели. Роберт не мог разобрать ни единого слова, но звуки этого пения пробирали его до костей. А рядом с ними, слева, скрючилась на полу маленькая фигурка. Терри. Роберт мгновенно прощупал ее ауру и увидел кровавые обручи боли вокруг ее головы и живота.
— Итак, Роберт, — хриплым голосом проговорил Адам. — Мы вновь встретились. Полагаю, это наше с тобой последнее свидание.
— Ты уже не Адам! — бросил ему в лицо Роберт. — Ты убил его и вселился в его душу! Ты олицетворение Зла и служишь Злу! Ты такой же, как они! — Он кивнул в сторону «черных монахов».
— Это они вселились в мою душу. А я сам все тот же старина Адам.
— Если так, я смогу помочь тебе.
— Сможешь. Безусловно, сможешь. И сделаешь это, хотя и не так, как ты себе это представляешь.
— Где Кэтрин?
— Она здесь. С ней все хорошо. Пока.
Они услышали, как к платформе подъехал еще один поезд. Двери раскрылись, закрылись. Потом он уехал.
— Я знаю, о чем ты сейчас подумал, дружище. Полицейские придут не скоро. Йуну пришлось убить одного из них. Но когда его коллеги вернутся за ним, все будет уже кончено. И ты поможешь в этом.
— Даже не мечтай.
— Роберт, Роберт! Ты так до сих пор и не понял, кто ты такой?
— И кто же я?
— Собственно, ты и есть наше оружие. Мы собрали компоненты для нашего устройства. Все ключи, и мастер-ключ, и силу красного золота, находящегося поблизости. Нам недоставало только тебя — Единорога. Ты — последний компонент. Олицетворение Совершенного Света… Не будь ты Единорогом, мы с Кэтрин и не обратили бы на тебя внимания там, в Кембридже.
— Я не помогу тебе взорвать это дьявольское устройство!
— Поможешь. Нам придется сразиться. Йуну помогут мне одолеть тебя. Ты умрешь. И умирая, приведешь устройство в действие.
— Этого не будет.
Песнопения вдруг оборвались. Вращение Марифата прекратилось. Протяжный гул стих. Внезапная тишина ударила Роберту по ушам. Один из Йуну, словно впервые увидев Роберта, поднял голову и проговорил:
— Единорог! Наконец-то! Это честь для нас — вновь увидеться с тобой.
Роберт узнал его. Он был там, на вокзале Гранд-централ.
— Освободите Кэтрин и Терри. Избавьте Терри от заразы, которую вы подсадили в ее чрево. Избавьте ее от рака. И тогда мы, возможно, поговорим.
Йуну хрипло рассмеялся:
— О нет, Единорог! Мы не станем этого делать. Позволь раскрыть тебе кое на что глаза… Тебя инициировал и воспитал адепт Совершенного Света. И ты верой и правдой служишь ему, но даже не подозреваешь, что Путь на самом деле принадлежит не ему и ему подобным, а нам, Братству Колонны, Братству Йуну! Мы — законные наследники тех, кто когда-то открыл существование Пути и первым прошел по нему. К тому же именно нам ты обязан тем, что стал Единорогом и обрел великую силу.
— Вам?
— Нам.
— Но вы пытались убить меня и почти преуспели в этом!
— Если бы нам это удалось, это означало бы только то, что ты не тот, кому суждено стать Единорогом. Именно в противостоянии с нами ты постиг энергию земных и духовных стихий. Впрочем, Хорас тоже постарался, за что мы ему благодарны. Ты стал сильнейшим из сильнейших. Ты достоин того, чтобы править миром. Новым миром.
— А что будет с этим?
— С этим? Приглядись к нему внимательно. Что ты видишь?
Роберт вдруг нащупал ауру Кэтрин. Адам не соврал — она действительно была жива и пока не пострадала. Убедившись в этом, Роберт вновь потянулся мысленно к ауре Терри. В следующую минуту он ужаснулся увиденному. Рак развивался во сто крат быстрее, чем у обычного пациента онкологической клиники.
Тем временем двое из Йуну возобновили свое негромкое пение. Марифат начал вращаться, и все вокруг вновь накрыл низкий, протяжный гул.
— Что люди сделали с этим миром? Во что они его превратили за то время, пока адепты Совершенного Света не подпускали нас к тайнам Пути, не позволяли нам исправлять положение? Планета отравлена и катится в пропасть. Если не принять срочных мер, мы навсегда ее лишимся. Проблема перенаселения, стремительно истощающиеся природные ресурсы, гниющие города, которые распространяются по поверхности Земли, словно метастазы, бесконечные войны и конфликты, миллионы детей, умирающих от голода и болезней. Ты полагаешь, мы служим Злу. Но что мы хотим разрушить? Цветущий райский сад или омерзительную клоаку, в которую превратился этот мир? Подумай здраво.
Роберт слушал и одновременно аккумулировал в себе силу земных и духовных стихий, обращая ее в силу исцеления и направляя ее на Терри. Возможно, он успеет справиться с раком, если выиграет еще немного времени.
— Так чего вы в итоге добиваетесь?
— Человечество стало болезнью этой планеты. Большинство людей не заслуживают того, чтобы жить. Да они и не живут вовсе, а лишь влачат скотское существование, без смысла, без пользы. Они едят, совокупляются, отправляют естественные нужды и иногда мечтают о том, как могли бы жить. Но продолжают жить как жили, а затем подыхают, не оставив после себя ничего, кроме гниющего смрада.
— А что вам нужно от людей? Вы хотите владеть ими? Стать новыми фараонами?
— Ты смеешься, но ты один из нас. Ты выше людей и знаешь об этом. Мы тоже прошли Путь от начала и до конца, но не той дорогой, по которой вели тебя адепты Совершенного Света. Ты не поверишь, но страх, ненависть и презрение дарят нам больше силы, чем вам дают любовь и прощение. Марифат способен разрушить Манхэттен до основания и без твоей помощи. Это должно было произойти еще год назад, если бы тот жалкий трус, который сейчас стал Минотавром, не допустил досадной осечки. Мы рады были уничтожить Манхэттен, главный финансовый центр этого отвратительного мира, штаб-квартиру недоносков из ООН и колыбель коллективной заразы, которую американцы называют демократией.
Роберт почувствовал, что Терри ответила на его усилия — раскрылась навстречу невидимому целительному лучу, который он на нее обратил.
— Но теперь нам этого мало. С твоей помощью мы сможем организовать истинное светопреставление. Сила Единорога, отданная Марифату, способна спровоцировать взрыв невиданной мощности. Цепная реакция охватит единовременно сотни миллионов — возможно, миллиарды — людей! Это будет мгновенный психологический коллапс, который испытают целые нации и народы! И тогда город пойдет на город, а деревня — на деревню. Дети отрекутся от своих отцов, а матери предадут своих детей. Брат пойдет на брата, а друг — на друга. Взрыв спровоцирует вспышку агрессии, какой не видел еще этот мир. Америка превратится в Руанду, а Нью-Йорк — в новый Дахау. Это будет бесконечная цепная реакция, которая освободит планету от пожирающей ее заразы — человечества!
— Но кто-то ведь выживет?
— Тот, кому мы позволим. И мы встанем над этими оставшимися в живых и построим новый мир.
Протяжный гул, издаваемый вращающимся Марифатом, резонировал от стен заброшенной станции и забивал уши.
— Катись в ад! — спокойно проговорил Роберт.
— Мы уже в аду, Единорог!
Перед мысленным взором Роберта вновь вспыхнуло ужасное видение — желтое Око Смерти в небе над Манхэттеном и пожар смерти и войны, который, как приливная волна, затопляет Соединенные Штаты и выплескивается через Атлантический океан в Старый Свет.
Роберту стало трудно дышать. Йуну оказались сильнее, чем он предполагал. Гораздо сильнее. Ему все труднее было удерживать против них ментальную защиту. Но он по-прежнему пытался исцелить Терри и выиграть еще немного времени.
Адам шагнул ему навстречу и неприятно осклабился:
— Ты получишь уникальный шанс, Роберт, лично убить президента. Он сейчас в «Уолдорф-Астории», готовит доклад, с которым собирается выступить на съезде республиканцев. Он еще не знает, что никакого доклада не будет. Через несколько минут мы приведем его сюда.
Роберт вновь почувствовал близость Кэтрин. Как бы спрятать ее, вывести отсюда?.. Он впервые за сегодняшний день засомневался в благополучном исходе своей встречи с Йуну.
— Но разве вы все не умрете в тот момент, когда взорвется ваше дьявольское устройство?
Высокий Йуну издал сухой, неприятный смешок.
— О нет, ни в коем случае! Нас защитят. И мы сможем защитить кого захотим. Марифат — мечта древних алхимиков. Он открывает портал в иную реальность, где существует чистое, нематериальное сознание Йуну. Мы служим ему, мы его адепты в этом мире. Мы не можем поступить иначе, ибо служим самому прекрасному и сильному, что только может существовать на этом свете. Око Смерти — Бог, который черпает свои силы через нас. Через нас оно вышло на создателя Марифата. Через него вселилось в Адама. Через Адама добралось до Терри и ее ребенка. А через Терри… — он сделал почти театральную паузу, издевательски усмехнувшись, — а через Терри оно соединилось с Кэтрин и твоим ребенком. И его не стало!
Роберт уловил боковым зрением метнувшуюся мимо него тень. Это была Кэтрин. Она бросилась на говорившего и вцепилась руками ему в горло. Оба упали. В ту же секунду Терри сорвалась со своего места, вырвала из рук Роберта ломик и кинулась на второго Йуну. С лома посыпались искры, раздался треск электрических разрядов. Она ткнула ломом в живот своему врагу, и тот, дернувшись, осел на землю.
Роберт перехватил руку третьего Йуну, который попытался было помешать Терри. Вложив всю силу в удар, он отшвырнул «черного монаха» в сторону, но тот тут же вскочил на ноги, одним прыжком вернулся и ногой заехал Роберту в живот. Падая, Роберт увидел, как Адам быстро приблизился к вращающемуся устройству и стал вставлять в него один за другим ключи. Когда он водрузил на Марифат мастер-ключ, протяжный гул в мгновение превратился в высокий, душераздирающий вой, от которого резонировали стены, плиты каменного пола и кожа.
Столб белого, нестерпимо яркого пламени высотой в человеческий рост вырос из Марифата, а на кроне его зависло прекрасное Око Смерти, сыпавшее во все стороны синими и желтыми искрами.
Око было повсюду. Куда бы Роберт ни оборачивался, он натыкался на этот неумолимый взгляд, гипнотизирующий, парализующий волю к сопротивлению.
Марифат готов был к тому, чтобы сдетонировать и погрузить мир в первородный хаос.
А Адам… Роберт вдруг с удивлением увидел, как тот сунул обе руки прямо в пламя и оно все пошло крупной рябью. Запахло паленым, лицо Адама исказилось от боли, но он не убрал рук.
Роберт с трудом поднялся на ноги и вновь опрокинул ближайшего к нему Йуну. Терри, которая к тому времени успела расправиться со своим врагом, тут же подскочила купавшему и ткнула ему метавшим молнии ломом прямо в лоб. Тот охнул и затих.
В следующее мгновение Роберт услышал за спиной крик Кэтрин. Он обернулся, но опоздал. Третий Йуну поднял его жену на руки и швырнул вниз с лестницы на платформу. Роберт с криком набросился на него, но Терри его опередила. Она сделала молниеносный выпад ломом, как шпагой, и кончик его вошел в тело Йуну, как нож в горячее масло.
— Это тебе за Джея, сволочь! — крикнула Терри. — Останови Адама, Роберт! Я позабочусь о Кэтрин!
Роберт обернулся. Адам наконец отошел от Марифата. С рук его слезла кожа, они дымились.
— Ты убил трех Йуну. Око Смерти отдало их силу мне. Это твой конец, Роберт, — хрипло проговорил он.
— Остановись, пока не поздно. Я обезврежу устройство, и мы вместе уйдем отсюда.
— Этого не будет, дружище. Мы сразимся с тобой сейчас, и ты умрешь, а вместе с тобой умрут миллионы слепцов. Ты приведешь в действие Марифат, Роберт. Ты положишь начало этому Армагеддону. А мы с Терри уйдем отсюда, и наш ребенок будет жить.
— Ты думаешь, Терри понравится такой исход?
— А ты полагаешь, ей больше понравится умереть от рака?
— Спроси сначала у нее, как ей твой план. И не строй из себя благородного рыцаря. Ты не ребенка спасаешь — ты просто марионетка, которая исполняет чужую волю.
— Мне плевать, что ты обо мне думаешь. У тебя есть шанс сделать все по-своему. Убей меня, если сможешь, и ты остановишь Марифат. Йуну исчезнут из этого мира. Ты всех спасешь, кроме Терри — она умрет.
— Я исцелю ее, и она будет жить. А вот ты умрешь!
Роберт бросился на Адама. Тот, почти играючи, увернулся от удара и отправил Роберта в жестокий нокдаун.
— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, приятель.
С этими словами Адам заехал Роберту кулаком прямо в висок. Искры брызнули у того из глаз, и он на несколько мгновений ослеп.
Впрочем, Око Смерти никуда не исчезло. Только оно и осталось, превратившись для Роберта в единственную видимую реальность.
Он почувствовал, как руки Адама сомкнулись на его горле.
— Сейчас ты погибнешь, Роберт, и все кончится, — яростно шипел тот. — Смирись, как в свое время смирился я.
Адам швырнул Роберта спиной о стену с такой силой, что у того перехватило дыхание. Он мешком сполз на пол и схватился руками за грудь: он чувствовал, что проигрывает, и по-прежнему не видел ничего, кроме Ока Смерти. Оно переместилось с Марифата и теперь подрагивало живым нимбом над головой Адама.
— Хорас, — прошептал Роберт.
— Хорас — дряхлый старик. Он ничем тебе не поможет, — со злостью проговорил Адам и приблизился к нему.
Зрение постепенно возвращалось к Роберту, и он увидел темный силуэт, закрывший от него свет, лившийся из Марифата.
— Пришло время умирать, дружище.
Роберт увидел в руках Адама оброненный Терри ломик — теперь он был занесен над его головой.
Но в следующее мгновение они услышали возглас Терри:
— Нет!!!
Она бросилась между ними. Адам уже не мог остановиться. Лом размозжил голову Терри. Она повалилась на пол, по всему ее телу прошла крупная дрожь, и Терри затихла. Роберт и Адам пораженно уставились на нее. Затем Адам повалился на колени, лом упал на пол. Он протянул руки к мертвому лицу Терри и, словно в бреду, прошептал:
— Боже, Боже!
Роберт, опираясь о стену, поднялся на ноги и стал отступать. Терри спасла ему жизнь ценой собственной. Она поняла, что Адам окончательно перешел на сторону Йуну и что он начал одолевать Роберта. Терри не задумываясь пожертвовала собой ради того, чтобы предоставить Роберту еще один шанс…
Вой Марифата становился все выше и нестерпимее. Казалось, у Роберта все внутри резонировало от этих диких, душераздирающих звуков.
Адам медленно встал и поднял глаза на Роберта. Над его головой по-прежнему колыхалось и подрагивало в желтом мареве Око Смерти.
«Умри, чтобы жить…»
Роберт взглянул на свои руки. Его пальцы светились, и свечение это быстро распространялось по всему телу. Через минуту он весь полыхал изнутри как факел. Он превратился в Человека Света. Долгожданная трансформация наконец случилась. Терри не успела совсем чуть-чуть.
Адам с воплем бросился на него, и оба покатились вниз по лестнице. Роберту первому удалось вскочить на ноги. Он изо всех сил заехал ногой Адаму по ребрам. Тот отлетел в сторону, но тут же поднялся.
Око Смерти глянуло на Роберта будто по-новому.
— Кто ты?
— Роберт Реклис.
— Мы — Йуну.
— Ты — дьявол!
— Называй как хочешь. Тебе не одолеть меня.
— Посмотрим. Оставь Адама в покое!
— Нет.
И тут Роберт вспомнил слова из предсмертной записки Лоуренса: «Я всю жизнь заглядывал в недра земли и искал дары ее». А затем вспомнил похожие слова из постановки Адама: «Загляни в недра земли и, правя себя, отыщи тайный камень».
— Я вспомнил слова, которые тебя погубят.
— Какие еще слова?
— Это алхимическая формула. Ее произносят, когда ищут красное золото и пытаются добыть философский камень.
— Нет…
— Да. Первая часть формулы такова: «Quaero arcana mundi», что означает «Постигаю тайны мира».
— Нет!
— Но я вспомнил и вторую часть формулы.
— Замолчи!
— «Visita interiora terrae, rectificando invenies occultum lapidem». Сокращенно «vitriol», то есть «купорос».
— Молчи!
— А в переводе это означает «Загляни в недра земли и, правя себя, отыщи тайный камень».
— Молчи, молчи!!!
Роберт тут же вспомнил и те слова, которые Адам произнес во время кульминации своей постановки.
— «Flamma unica clavis mundi!» — «Ключ к миру в искре единой!»
— Нет!
— Я погублю тебя, Око Смерти, и ты навсегда забудешь дорогу в этот мир.
— Ты умрешь!
— Нет, умрешь ты.
Адам стоял перед Робертом покачиваясь. Он был выключен из диалога и мог лишь ждать, чем закончится этот драматический разговор. Но в тот момент, когда Роберт произнес последние слова, Адам поднял глаза, и впервые за долгое время Роберт увидел в них что-то человеческое.
И тут он вспомнил. Точнее, догадался, какие слова Адам должен был произнести в концовке своей пьесы. Ему тогда не дали это сделать.
— Omnia vincit amor!
— Нет!!!
— «Omnia vincit amor!» — «Все побеждает любовь!»
Око Смерти заметалось у Адама над головой, а тот вдруг… улыбнулся. И Роберт понял наконец самый потаенный план своего друга.
— Тебе страшно, Око?
— Это ты должен бояться, ибо ты умрешь.
— Боюсь, что ты ошибаешься. Адам больше не с тобой, а со мной.
— Этого не может быть!
— Но это есть. Я прочитал это в его глазах. Он хочет, чтобы я убил его.
— Он не может этого хотеть.
— Но он хочет этого. Он знает, что это единственный способ предотвратить взрыв устройства.
— Нет.
— Он обманывал вас всех. И просто ждал того момента, когда я накоплю достаточно сил, чтобы справиться с вами. Что будет, если Адам погибнет? Что будет с тобой, Око?
— Приготовься к смерти, Человек Света.
— Если Адам погибнет, погибнешь и ты. Я удивился, когда увидел, что он запустил руки в открытое пламя Марифата. А теперь понял. Он сделал это, чтобы замедлить реакцию, и ему это удалось. А потом погибла Терри, чтобы дать мне еще один шанс. И теперь я его не упущу!
— У тебя не осталось шансов!
— Omnia vincit amor!
Око Смерти вновь заметалось над головой Адама, словно получив крепкий удар кулаком.
Роберт и Адам обменялись понимающими взглядами. Адам сам сделал шаг к краю платформы и повернулся к дыре спиной. Роберт долго не мог решиться. Взгляд Адама молил его о том, чтобы он поторопился.
Роберт протянул руку и толкнул Адама. Тот упал спиной на контактный рельс, и в следующее мгновение все тело его выгнулось дугой. Вновь запахло паленым.
Око Смерти взорвалось темно-желтыми искрами и погасло. Вой Марифата медленно стих, вращение замедлилось.
Роберт спрыгнул вниз и закрыл Адаму глаза, затем он втащил тело мертвого друга на платформу и, встав перед ним на колени, разрыдался. Адам. Добрый, благородный, язвительный и циничный. Он, как и Терри, отдал свою жизнь ради других.
— Прости меня, — давясь слезами, прошептал Роберт. — Прости.
Затем он поднялся по лестнице и приблизился к Марифату. Красивейшее из устройств тускло светилось изнутри, ощетинившись всеми семью ключами, вставленными в него. Роберт вынул их один за другим. Последним он снял ларец Злобы, и свет внутри Марифата погас.
Роберт достал из кармана телефон и набрал номер Хораса.
— Устройство обезврежено. Адам и Терри… они погибли.
— Выбирайся оттуда. Я все еще в парке. Возьми с собой Марифат, чтобы я его уничтожил.
Хранилище официального золотого запаса США.