– Можете сообщить фамилии лиц, видевших вас на скачках?
Окончательно проснувшаяся к этому времени Элюня наконец увязала одно событие с другим и сумела сделать вывод.
– О господи, так вот в чем дело! Звонок... и паспорт! Он по телефону назвал мне номер моего паспорта! Но не станете же вы, пан комиссар, уверять меня, что директор банка выражается нехорошими словами и обзывает меня коровой царя небесного?!
Комиссар Бежан не первый год работал в полиции, всякого наслушался, однако корова царя небесного его несколько ошарашила. И вообще беседа с подозреваемой шла в каком-то нетипичном ключе, осложняясь на каждом шагу. Опять же, беседовать было тоже непривычно, все трое стояли, не решаясь занять единственное сидячее место. Элюня опиралась на чертежную доску, свое рабочее место, сержант в мундире изредка незаметно присаживался на подоконник, рядом с которым предусмотрительно обосновался и даже передвинул горшки с цветами. А вот комиссару Бежану облокотиться было не на что, и он время от времени прохаживался по комнате, бросая тоскливые взгляды на дверной косяк – так славно было бы на него опереться! Проводить допрос стоя оказалось очень утомительно.
Однако усталость не притупила полицейской бдительности.
– Вы о чем? – живо отозвался комиссар на последние слова подозреваемой. – И еще, в самом начале вы сказали что-то насчет того, что наш приход для вас не является неожиданным. Так ведь?
– Ну да! – подтвердила Элюня и опять упрекнула комиссара:
– А я читала, что такие представители власти, как пан, не перебивают, а, наоборот, охотно слушают болтовню свидетелей и прочих преступников, потому как в болтовне может вырваться какое-нибудь словечко, которое сразу прольет свет на преступление, а вы без конца перебиваете! Нетипичный вы полицейский, вот что я вам скажу! Ведь толкую же вам – тот кретин по телефону пообещал мне, что нашлет на меня полицию, ну и наслал, хотя я все равно предпочитаю иметь дело с вами, чем с тем щетинистым идиотом, пусть даже ничегошеньки не понимаю. Но начинаю уже немного соображать, и сдается мне, именно у него мой паспорт, раз он мне сообщил его номер, хотя и не уверена, что правильный, ведь я никогда не могу запомнить столько цифр подряд... И вообще мне жутко неудобно говорить с вами стоя, я бы охотно присела, может, в кухне? Не хочется убирать постель и складывать тахту, а в кухне есть табуретки, и можно прихватить отсюда мой рабочий стул, хотя он жутко тяжелый, видите, специальное рабочее кресло? Вы не думайте, вообще-то я не такая болтушка, это сейчас трещу, потому как волнуюсь и с меня достаточно. Что скажете?
Сообразительный полицейский понял, что последний вопрос относится к предложению сменить место беседы, и горячо поддержал его. Сержант охотно кинулся к тяжеленному чертежному креслу и приволок его в кухню, где оба служителя закона сели наконец и вытянули усталые ноги, а Элюня механически нажала кнопку на электрическом чайнике и тоже присела с облегченным уфф. Кофе и чай находились на расстоянии вытянутой руки.
– Ну а теперь давайте повторим все это еще раз, но уже не торопясь и по порядку, – предложил комиссар, старательно делая вид, что не замечает хлопот хозяйки дома, успевшей уже достать чашки и ложечки. – И обещаю больше вас не перебивать.
В принципе Элюня любила спать до полдевятого, однако, если ее будили раньше положенного времени, сравнительно быстро приходила в себя. Нет, она была не из тех, кто лишь к полудню обретает способность соображать и общаться с людьми, хотя и не пробуждалась свеженьким жаворонком, в какую бы несусветную пору ее ни разбудили.
Короче говоря, кофе она приготовила без катаклизмов, ничего не разбила и не пролила. Свежий крепкий кофе с капелькой сливок и вовсе помог ей обрести форму, и девушка сумела не только обстоятельно и толково рассказать комиссару о странных телефонных звонках, но и вспомнить некоторые аутентичные выражения неведомого собеседника, памятуя о том, как Казик настаивал на приведении дословных выражений.
Опыт у комиссара Бежана в данной области был побольше, чем у Казика. И этот опыт вкупе со здоровым полицейским инстинктом подсказал ему, что Элюне можно верить, что Элюня – по нужную сторону баррикады и что хватит зачислять ее в разряд подозреваемых. В голове комиссара как-то сразу все происшедшее выстроилось в стройную, логичную схему.
– Ну что ж, – произнес он совсем другим тоном, поставив на стол опустевшую чашку, – я верю пани, однако мы обязаны соблюдать формальности, так что я должен записать показания свидетелей. Прошу назвать лиц, которые могут подтвердить ваши показания.
Пожалуйста, это совсем просто.
– Кассирша – раз, – не задумываясь, произнесла Элюня. – Я обращалась только к одной, у нее делала ставки по всем заездам. Не знаю, как ее зовут, но опишу внешний вид. И даже могу сказать, что она ела на завтрак, хотя... наверное, это был уже ленч. Так вот, она съела бутерброд с колбасой мортаделой и огурчиком и еще к этому яйцо вкрутую. В директорской ложе только одна касса, вам нетрудно будет проверить. И еще был там один завсегдатай, пан Юрек, фамилии не знаю, мы с ним долго разговаривали. Коней обсуждали, то да се. Ну и Казик, это мой парень, мы вместе пришли. Казик, надо же, чуть не забыла!
– Фамилию парня вы, надеюсь, знаете?
– Знаю, конечно, ведь мы еще в одном классе учились, записывайте – Казимеж Радванский. Сейчас его нет в Варшаве, уехал по служебным делам, но завтра вернется. Хотя, возможно, еще сегодня вечером. А еще буфетчица. Даже две буфетчицы! Я покупала кофе, пиво и вареники. У них подают настоящие домашние вареники, очень люблю. И еще множество людей, но не все обязаны меня запомнить. Их я могу вам в субботу пальцем показать, потому как ни фамилий, ни имен не знаю.
Эдвард Бежан постарался прогнать несвоевременную мысль о том, что служебная поездка на ипподром может стать для него неожиданным развлечением, ведь он никогда не был на скачках. Откашлявшись, комиссар полиции произнес официальным тоном:
– А теперь перейдем к вашему паспорту...
– Вот именно! – взволнованно вскричала Элюня, и комиссар мгновенно позабыл о своих официальных обязанностях. Взволнованная Элюня стала необыкновенно хороша, и полиция в лице как бы то ни было двух мужчин просто загляделась на хозяйку квартиры номер восемь.
– Слушаю вас! – удалось наконец выдавить комиссару.
– Именно тогда, в среду, на ипподроме я заметила нечто необычное, – горя от возбуждения, принялась рассказывать Элюня. – Я вовсе не уверена, что это вас заинтересует, но ужасно как-то все одно к одному подходит. Ладно уж, расскажу, а вы потом, в случае чего, выбросите из протокола, если чепуха окажется...
И Элюня так красочно описала сцену на ипподроме с двумя пьянчугами, что оба полицейских словно увидели ее своими глазами. Девушка явно обладала воображением, позволяющим воссоздать в памяти увиденное, и недюжинными способностями передать это обычными человеческими словами. Нет, недаром она была талантливой художницей.
– Ну, ну, – произнес комиссар. – А трезвого пьянчугу вы тоже смогли бы показать пальцем? И настоящего пьяницу?
– Трезвого, боюсь, не удастся, видела я его первый раз, но если опять придет, конечно, покажу. А пьяницу я видела там частенько, только он не всегда бывает таким в дымину пьяным. Кажется, он журналист, его там все знают. Ну как? Пойдете со мной на ипподром в субботу?
– Боюсь, придется, – притворно вздохнул комиссар.
И получилось так, что вместо первоначального намерения арестовать преступницу комиссар не только ее не арестовал, но даже дал несколько ценных советов относительно того, как побыстрее оформить получение нового паспорта взамен потерянного. И вообще, сама того не зная, Элюня очень помогла полиции. Непонятная афера с богатым коммерсантом, по просьбе которого полиция и занялась расследованием, вдруг приняла совершенно неожиданный оборот.
Лишь закрывая дверь за представителями правопорядка, Элюня сообразила, что ей так ничего и не объяснили. Она им выложила все, а они ей – ничегошеньки. В чем же тут дело, черт возьми? Казик... может, хоть Казик ей растолкует? Элюне показалось, парень о чем-то догадывается.
Казик появился в среду. Сначала по телефону, а вечером в натуре.
Торопливо покончив с эксцессами чисто личного плана, Элюня принялась задавать вопросы, одновременно делая кое-какие пояснения.
Ага, тут следует упомянуть, что в эту среду Элюня еще до появления Казика успела провернуть весьма важное дело. Она вдруг спохватилась, что у нее же есть деньги, ведь не весь выигрыш на скачках спустила, осталось вполне достаточно, чтобы наконец как-то обставить квартиру. Пора, в конце концов, начать жить, как люди. И недолго думая Элюня помчалась в один из магазинов фирмы Икея.
Подобрать подходящую мебель не составило труда. Салон-магазин обеспечивал и доставку, что предполагало также расстановку мебели и в случае необходимости ее сборку. Элюня оплатила покупку, и мебель была доставлена точно в указанное время.
О том, что один из грузчиков, проверив адреса и фамилии клиентов магазина-салона, специально постарался попасть в бригаду, доставлявшую мебель Элюне, последняя, разумеется, не знала. А когда мебель принялись вносить в квартиру и расставлять, за хлопотами хозяйка квартиры не обратила внимания на то обстоятельство, что один из грузчиков все время старался поворачиваться к ней спиной. Его лица Элюня так и не увидела, что, впрочем, совершенно девушку не огорчило, поскольку в грузчике лицо не главное.
Вот благодаря такому неожиданному, чисто мужскому решению квартира Элюни преобразилась за считанные часы. В комнате появились диван и два мягких кресла, а также низкий столик и что-то вроде бара, впрочем, устройства весьма многофункционального. К сожалению, больше ни на что денег не хватило, но и без этого Казик был потрясен изысканностью меблировки квартиры любимой женщины и долго не мог прийти в себя от восторга. Придя, вручил хозяйке принесенный букет, который оказался как раз недостающим завершающим штрихом нового интерьера. Вазон же для цветов имелся у Элюни с давних пор.
Так вот, беседу молодые люди вели уже в новом, очень уютном салоне. Элюня начала нетерпеливо задавать вопросы, но Казик все никак не мог сосредоточиться в перебивал любимую встречными восторгами и встречными вопросами.
– Подожди, скажи сначала, как ты планируешь обставить квартиру? Вот уж никак не ожидал, что так здорово получится, прямо шик! Эта комната...
– Это гостиная, – не обижаясь, уточнила Элюня, поскольку квартира ее тоже очень волновала. – В той комнате у меня будет мастерская, а в последней – спальня. Гостиную я обставлю по-своему, места достаточно, видишь? Так вот... хотя нет, еще подумаю. Ведь я работаю не в учреждении, а дома, придется вести деловые переговоры... Хотя их можно вести и в мастерской, не в кухне же? А здесь я намерена выделить место для устройства столовой, глупо есть только в кухне. Как только получу деньги, куплю что требуется, недолго осталось ждать, скоро должна получить за уже сделанную работу. А что? Так тебе не нравится?
Казику нравилось решительно все, и прежде всего сама Элюня.
– Ну что ты, говорю же – просто великолепно! Только вот из того, что ты рассказала, места для меня не предусмотрено... Нет-нет, не слушай, глупости говорю, не ты должна предусматривать место для меня, это я должен был позаботиться о нас обоих. Элюня, коханая, послушай, признаюсь тебе... Я не бедняк, но все еще никак не соберу достаточно средств... до сих пор все как-то пренебрегал жилплощадью, как-то не думал о необходимости... Кретин, скотина безмозглая.
– Минутку, – сказала сбитая с толку девушка. – Ты о чем?
– О тебе, любимая. О тебе и твоей работе. Это я обязан создать тебе условия, создать так называемый дом, в котором тебе будет удобно и приятно жить. А ты позаботишься об эстетике, это по твоей части. Так о чем ты начала говорить?
Теперь Элюня растерялась окончательно и не знала, что сказать. Самостоятельная жизнь ей нравилась до чрезвычайности, и она пока не собиралась менять ее ни на какую другую.
– Я начала совсем о другом, – неуверенно произнесла девушка, – не о доме вовсе. Это ты свернул разговор на жилплощадь. А я хотела сказать о недоразумениях с тем типом, что мне по телефону угрожал. И еще у меня была полиция. И еще я собиралась с тобой посоветоваться.
Тут уж Казик осознал, что ему говорят, и весь превратился в слух. Элюня рассказывала, а Казик все больше мрачнел.
– И ты с ними должна опять встретиться?
– Да, вместе отправимся на скачки в субботу.
– И обо мне им сказала?
– Ну да, комиссар хотел убедиться, что в это время я действительно была на ипподроме.