Сейчас Минос, стоя на крыше, в последний раз рассмотрел постаревшего Гупа-ана. Седой старик с ввалившейся грудью. Сверкавшие прежде глаза потускнели. Во рту не хватает многих зубов. Десять лет назад, когда Минос стал царем и лично умертвил восьмерых своих братьев на мраморном алтаре, он окунул обе руки в кровь жертв и измазал ею сначала свое лицо, а затем лицо Гупа-ана.
— Назначаю тебя управляющим дворцом, — сказал он тогда и победно покосился на сидевшую на троне верховную жрицу.
Это был момент его торжества. Объявить волю богини и назвать будущего царя — дело жрицы. Но когда царь уже назван, то своих помощников и царедворцев он назначает сам. Пусть жрица молчит.
Сейчас дряхлый Гупа-ан стоял рядом и явно нервничал.
— Пойдем, царь, — прошамкал он снова, — Тини-ит зовет тебя, не медли.
— А что им нужно? — раздраженно поинтересовался Минос. — Утром начнется штурм. Днем мы уже совершали обряд.
Царь раздраженно обернулся и посмотрел на хорошо видное сверху низкое здание зала богов. Плоская крыша была украшена каменным изваянием бычьих рогов, которые торчали к небу как знак жертвы богам.
— Богиня сама тебе скажет, — улыбнулся старый управляющий, показывая беззубый рот.
Они двинулись в путь через бесчисленные комнаты и коридоры. Поднимались по одним лесенкам и спускались по другим. Заворачивали из одного здания в другое — до самого зала богов. Успевшие уже заснуть воины, которые сидели и лежали повсюду, зажав в руках копья и мечи, во сне поджимали ноги при звуке шагов. Наконец, перешагивая через лежавших, царь Минос вступил в святилище.
По углам горело несколько факелов, чадил большой масляный светильник возле самого алтаря из черного мрамора. Колеблющееся пламя светильника плясало и отбрасывало блики на точно такие же, как на крыше, бычьи рога с края жертвенника.
На деревянном троне с высокой резной спинкой сидела верховная жрица Тини-ит. Царь уже встречался с ней днем, во время церемониальной процессии. Жрицы во главе с Тини-ит и мужчины-жрецы медленно прошли длинной вереницей, ступая шаг в шаг, через площадь посредине дворца-города. Музыканты играли устрашающую музыку, которая всегда сопровождала жертвоприношения. Протяжно завывали длинные деревянные трубы, ритмично и гулко били обтянутые кожей барабаны.
Обнаженные тела жрецов-мужчин были с ног до головы покрыты багровой охрой, а тела жриц — ярко-желтой, сваренной из весенних цветов. Двигавшаяся через двор к залу богов вереница красных и желтых фигур выглядела торжественно, и собравшиеся вокруг люди надеялись, что богиня Тини-ит будет довольна оказанными почестями.
Перед входом в зал каждый участник процессии надевал маску, изображающую волчью морду. Такие маски делали специальные умельцы-ремесленники. С головы убитого волка сдирали шкуру, а затем, после обработки, натягивали ее на каркас.
По площади в процессии шли еще люди, хоть и выкрашенные в ритуальный цвет, а в зал богов входили уже волки, готовые терзать жертвы.
В жертву Тини-ит были поочередно принесены пять девушек и пять юношей. Жертвы разделись, а затем каждому из них на голову надели маску — только уже другую — бычью. И принесенный в жертву человек таким образом становился уже не человеком, а быком. Бык — желанный для богов символ заклания.
Обнаженные люди с волчьими головами окружали человека с бычьей головой, склонялись над ним, а затем кверху стремительно взлетал обоюдоострый топорик. Долю мгновения топорик ослепительно сверкал в солнечном луче, струившемся из окна в крыше, а затем падал вниз, и слышался короткий предсмертный крик.
Пять девушек, не знавших мужчин, и пятеро юношей, не прошедших еще обряда передачи мужественности. Все понимали, что меньшим количеством жертв нельзя ограничиться — богиня будет недовольна, а грозные ахейцы близко от Кносса.
Но все это было днем. Жертвы уже принесены.
Зачем же теперь, ночью, еще одно богослужение?
Царь как раз собирался задать верховной жрице этот вопрос. Однако, едва войдя, он увидел посреди зала у самого алтаря пять больших сундуков. Сундуки были открыты, и тусклый блеск золота сразу бросился Миносу в глаза.
Сначала он не поверил своим глазам. Священное золото кносских царей — сокровищница, накопленная столетиями!
Из рода в род, из поколения в поколение эти богатства собирались царями Кносса — трофеи в победоносных войнах, добыча из разграбленных городов, захваченных на море судов. Все это хранилось в пяти сундуках, и даже входить в помещение, где они стояли, мог только царь.
— Что это? — спросил Минос, сделав два шага в сторону сундуков. — Кто посмел вытащить царские сокровища?
В свете факелов золото блестело и переливалось. Его блеск внезапно показался царю зловещим. А еще более зловещим показался ему голос верховной жрицы.
— Остановись, Минос, — сказала она, — Тини-ит позвала тебя в последний раз. Ты нужен богине.
Верховная жрица поднялась с трона. Ее тонкая фигура теперь возвышалась над царем. Жрица была облачена в ритуальный наряд: открытая грудь с темными ореолами маленьких круглых сосков и короткая, не доходившая до колен пышная юбочка, открывавшая стройные ноги. Вокруг каждой руки жрицы обвивались, играя, ритуальные змеи.
Змей этой породы специально отлавливали в горах. Наделенные смертельным для человека быстродействующим ядом, они вызывали трепет одним своим видом. Верховная жрица всегда появлялась на людях, увитая змеями — на руках или на шее. Мало кто знал, что сразу после поимки у каждой такой змеи аккуратно вырывали ядовитые зубы, и таким образом она становилась безопасной. Минос об этом знал, но ни с кем своим знанием не делился — разговоры на эту тему были древним табу.
Царь обратил внимание, что все люди в зале были покрыты ритуальной раскраской. Зачем? Ведь дневное жертвоприношение состоялось уже давно, и краску обычно смывали сразу после него.
— Чего ты хочешь? — спросил Минос у жрицы. — Сутра начнется штурм. Мне и моим воинам нужно быть готовыми к бою.
— Вы проиграете этот бой, — произнесла жрица, — ахейцы уже одержали победу. Завтра нашего города не станет.
— А как же богиня? — недоуменно спросил царь. — Мы принесли жертвы, как ты сказала. Пять девственниц и пять юношей, самых красивых. Богиня должна защитить нас. Разве ты не жрица богини Тини-ит?
— Богиня не желает нашей победы, — улыбнулась жрица, движением руки перебросив одну из змей себе на шею. — Разве ты еще не понял? Если бы Тини-ит хотела нам помочь, она давно бы сделала это и ахейские костры не горели бы вокруг дворца.
— Чего же хочет богиня?
В этот момент Миносу впервые стало не по себе. Он вдруг подумал о том, чего может хотеть Тини-ит. А то, что взломали и вытащили сундуки со священными сокровищами, показалось царю особенно дурным знаком. Подобные вещи караются немедленной смертью, это каждый знает. Почему же жрица посмела пойти на это?
Между царем и верховной жрицей всегда существовало разделение власти. Точнее, было условлено так: вся власть принадлежала царю, из поколения в поколение. Царь командовал войском, собирал подать и распоряжался ею. Он содержал огромный дворец-город, населенный тысячами людей — от воинов до ремесленников, ютившихся в запутанном лабиринте разноуровневых помещений. Все это принадлежало царю. Но лишь до тех пор, пока Тини-ит не говорила свое слово…
Тини-ит выбирала царя из десятка возможных наследников-принцев. Тини-ит выбирала тех, кого хотела получить в жертвы. Богиня сама решала, чья кровь должна была пролиться на ее алтарь.
Жрица закрыла глаза и медленно, нараспев, произнесла:
— Богиня Тини-ит хочет, чтобы этот город и этот народ исчезли с лица земли. Она хочет сохранить сокровища для других людей.
— Как ты осмелилась прикоснуться к сокровищам? — взревел Минос, которому надоели эти темные разговоры и надоел собственный страх. — Отвечай!
— Эти сокровища не твои, царь, — не открыв глаз, сказала жрица; она мотала головой из стороны в сторону, как будто наслаждалась прикосновениями холодной змеи к своей тонкой шее. — Сокровища принадлежат кносскому народу и его богам. Тини-ит — в первую очередь. Богиня сохранит их и сохранит народ, если ей будет принесена нужная жертва.
Она резко открыла глаза и вперила горящий взор прямо в лицо Миносу:
— Тини-ит желает получить в жертву тебя.
Царю вдруг вспомнилось, что когда-то он присутствовал при рождении этой девочки. Прежняя верховная жрица родила ее, когда Миносу было восемь лет. Вместе с другими мальчиками он наблюдал за родами. Роды — всегда публичное зрелище, многие приходят посмотреть на рождение еще одной новой жизни. А когда рожать собралась верховная жрица, желающих взглянуть было немало.
От кого жрица рожала ребенка, всегда оставалось тайной. В ночь, когда приходило время зачать, жрица звала к себе троих мужчин по своему выбору. Воины, ремесленники или простые крестьяне, выращивающие виноград на склонах вокруг дворца, — не важно.
Три мужчины проводили ночь с Тини-ит, а наутро всех троих приносили в жертву богине: потому что дочь верховной жрицы наследует призвание матери и после ее смерти займет этот трон, а верховная жрица не может иметь отца.
Девочка росла у него на глазах. Сначала училась ходить, поминутно смешно спотыкаясь и падая. Потом стала произносить слова. Была такая трогательная, с легкими, как перья птицы, белокурыми волосами и прозрачными голубыми глазами. Одно время она очень нравилась Миносу. Ей было десять лет, а ему восемнадцать, он уже был царем.
— Жалко, что нельзя взять эту девчонку в наложницы, — как-то признался он Гупа-ану, остававшемуся главным другом, — у нее такая маленькая фигурка! Это было бы весело.
Гупа-ан не одобрил идею.
— Нельзя брать в наложницы будущую верховную жрицу, — сказал он. — Если сделаешь так, Тини-ит выпьет по капле твою кровь, царь. Хочешь, я приведу тебе новую служанку, которую недавно привезли из Филистимлии? Она черная, как уголь. Или привести мальчика?