— Дудочник из сказки. Он играл на дудочке, и все дети пошли за ним. Все дети ушли из взрослого города. Так и здесь — все дети ушли за «битлами». А когда дудочник исчез, дети обнаружили, что они уже стали стариками. Такая концовка.
— Ты, мудак, — определил Ренат, выбираясь из машины и приближаясь к вышедшему из кустов мужчине в круглых очках, — Ты, Робин Гуд хренов, чего себе позволяешь?
— Господа… то есть товарищи, чуваки… — пробормотал стрелок, бросая оружие и падая ниц, — я ж, блин, думал, вы — охотники… По недоразумению думал, вам лишь бы зверя затравить, а не родину любить, — почему-то в рифму сообщил он.
— А здесь что — «Гринпис», — вдруг неожиданно ни для кого агрессивно заорал Семен, тоже выскочив из машины, при чем в слове «гринпис» он наверняка имел ввиду столько «с» в окончании, что никакая грамматика не осилит.
— Вы не понимаете! — человек в очках вдруг упал на колени и молитвенно сложил руки. — Тут же «Большая ОХОТА»!
— Поясни!
— Колхоз закрылся, народ с голоду дох. Потом приехали с города, на машинах, как ваша. Дают в руки эту стрелялку, — он покосился на рогатку, — и говорят: «С шести вечера до шести утра. Если не подстрелят, штука баксов твоя». И сами тоже с рогатками. А представляете, что такое штука баксов за ночь?
Можно потом несколько лет прожить… И… убивают-то очень редко… Им бы только подстрелить. А как серьезно ранят — еще баксы выдают, на лечение. Ну, и чтобы помалкивал. У нас один мужик… Семен звали…
Тут Семен поежился.
— …Так он сам собственную жену просил, чтоб она в упор из рогатки ему в самую жопу выстрелила… Представляете, синячище?! Братки из города до хрипоты спорили, кто из них попал, а хитрец только глазки строил — мол, не знаю, вот пулька пролетела, и — ага! Это вам не Баба-Яга, — зачем-то снова в сомнительную рифму закончил он.
— Не родись счастливым, а родись умным. Только задницу подставляй. И сколько он таким образом заработал? — поинтересовался Дима.
— Нет, не повезло ему, — махнул рукой мужик в очках а-ля Леннон. — Кто-то все-таки умудрился, попал. Уж очень он престижная мишень стал. Прямо в висок — и мозги на песок. А так, успел тачку себе купить, кирпичный дом строить начал.
— Слушай, а ты ведь врешь, — девица вдруг выступила вперед и коленкой толкнула стоящего на коленях человека в подбородок. — Ты и на деревенского вовсе непохожий.
— Ну, так… Тоже подзаработать решил… У меня шурин местный, он и пристроил… Родственник, он что собственник: о своем заботится. О своих родных, как баре — о добре в амбаре.
Джессика подобрала из пыли рогатку, а потом, достав из подсумка, который висел на плече стоящего на коленях мужчины стальную пульку, натянула резинку рогатки и нацелилась прямо в глаз «Робин Гуду».
Резиновая «тетива», казалось, гудела, настолько была натянута.
— Девушка, что вы делаете? — робко спросил Семен.
— Ты, папашка, заметил, какая у него «рогатка». Супер! Отбалансированная. Баксов сто. А шарики? При попадании в тело пульку разорвет не хуже какой-нибудь пули дум-дум…
— Что она хочет сказать? — чуть слышно прошептал Семен.
— Ерунда, — хмыкнул Ренат, — мой брюшной пресс уже две пули взять не смогли. Одна — в Афганистане, а другая — на улице Мясницкого. Правда, за дум-дум я не поручусь…
— Как я сам не догадался! — воскликнул Дима. — Тому, кто служит дичью, то есть, кого хотят шлепнуть, не дают такие дорогие вещи… Я тебя правильно понял? — поинтересовался он, обращаясь к Жене. — Крутая спортивная рогатка, и дорогая к тому же. А вдруг он ее потеряет? Или пропьет?
— А вдруг бы он вез патроны? — туманно заметил стоявший на коленях «Робин Гуд», не спуская прищуренного глаза с нацеленной в него рогатки.
— Он? — опасливо спросил Семен.
— Он хотел убить одного из нас, — подтвердил Дима.
— Господа, то есть товарищи… У меня семья… и еще одна… Детками, мамкой, папкой и любимой тапкой клянусь… думал, вы тоже ОХОТНИКИ! Не сгубите мою жисть молодую… впрочем, не такую уж и молодую, — походя поправился он. — Я вам пригожусь. Которое лето здесь бродяжничаю, каждую тропиночку знаю… Если меня до шоссе вывезете, я вам дорогу покажу… Спасите! — и он попытался обнять Семена за колени. — Человека спасти — не корову пасти.
— Встаньте, что вы, что вы! — запричитал Семен. — И при чем здесь корова?
— А если он и правда все тропинки знает? — задумчиво спросил Дима.
— Эти, «охотники», — поинтересовался Ренат, — они и вправду убить могут? В клубе мне рассказывали, такая забава встречается, — пояснил он спутникам. — Тогда я подумал — вранье.
— При метком попадании — запросто могут. Но вам незачем опасаться, — с готовностью успокоил «Робин Гуд». — Вы ведь на джипе, за своих, тоже «охотников» посчитают.
— Вот времена, — вздохнул Семен, — километров пятьдесят с трассы съедешь, и чистое средневековье.
— Он в Коптево никогда не бывал? — участливо поинтересовалась Джессика. — Там на трамваи охотятся. Местный колорит.
— Я читал, в газете про трамвай в Коптево читал, — непонятно чему обрадовавшись, подтвердил Семен. — Как ее, газету эту называют, не помню… Еще в школе нас принимали в ряды, как их там… Нет, не «Пионерская правда», во, точно, вспомнил, в комсомол… А написано было — из автомата пьяные стреляли, и людей ранили и убили.
— Хорошо, — решил Ренат, снова чувствуя себя вожаком, — берем проводника.
— А я — возьму его рогатку! — не терпящим возражений тоном воскликнула девица. — Трофей!
— Не стал бы доверяться незнакомому человеку, — с несвойственной ему осторожностью предупредил Дима. — Мало ли что.
— А кто мне стекло оплатит? — возмутился Ренат. — Он ведь, он из своей рогатки стекло разбил. Раз на бабки влетел, пусть с нами едет, пока не расплатится. Пусть отрабатывает.
— Как отрабатывает? — уточнил Семен.
— Да хотя бы машину моет.
— Да плюнь ты на стекло, этот хмырь еще не в такую передрягу нас втянуть может, — упорствовал Дима.
— Да ладно, Хан, отпустим его, как на шоссе выберемся, — вступился Семен, — а на стекло между собой скинемся. Чего с мужика взять?
— Нет, нет, господа, то есть товарищи, — вдруг возразил «Робин Гуд». — Деньги у меня есть, не сомневайтесь. Трофейные, так сказать. Я аванс, за то, что дичью работаю, получил. Так что путешествуем вместе до первого приличного автосервиса. И там я сам, лично, оплачу ремонт.
— Да ты дай мне пару «штук», и в расчете, — предложил, улыбаясь, Ренат.
— Нет, нет. А вдруг будет дешевле стоить? — заметил «Робин», шмыгнув носом. — Платить я не отказываюсь, но только — по счету. Так что мы вместе до конца, или до свадебного венца. Шутка.
— До самого конца, — мрачно заметил Дима.
— Слушай, нас трое крепких мужиков, чего он против нас стоит? — Ренат отстаивал свою позицию, — Можем ему руки связать для верности. Садись ты за руль, — предложил Ренат, чтобы сломить сопротивление Димы, — а я присмотрю за пленником. У меня он и не пошевелится.
Обернув руку курткой, Дима выбил оставшееся по краям разбитое стекло и заставил девицу вымести из салона осколки.
Та, нехотя, подчинилась.
— Пристегните ремни, — весело попросил Дима, усаживаясь на водительское сиденье.
Дорога, спустившись с пригорка, огибала дикое поле. Лет десять назад здесь сажали картошку, и, похоже, не убрали последний урожай. Теперь дикая картошка, чудом уцелевшая в зимы под слоем земли и снега, пестрела среди сорняков то там, то здесь голубыми цветочками.